— Ваша дочь и ее сценарии.
Двери распахнулись, и Шон с Джоном пропустили выходившую из лифта мать с тремя детьми, прежде чем зайти внутрь.
— Она унаследовала это по материнской линии. Какой этаж?
— Десятый.
Джон нажал восемь и десять, и двери закрылись.
— Я бы никогда не выбрал тебя для Лекси. — Шон взглянул через плечо на тренера. — Ничего личного, я бы никогда не выбрал для Лекси хоккеиса. Я бы выбрал ей кого-нибудь нормального.
— Вы считаете хоккеистов ненормальными?
Джон посмотрел на Шона.
— Ты знаешь эту жизнь. Она трудна для семьи. Я всегда думал, что Лекси выйдет за кого-нибудь надежного. Желательно за дантиста. Он дома каждый вечер, а его семья получает стоматологическую страховку со скидкой. А она нам нужна. Мой сын играет в молодежной хоккейной лиге. А ему еще только пятнадцать. Ты знаешь, что он обречен потерять несколько зубов. — Оба чуть не улыбнулись. — Я думал, что убедил Лекси, что ей нужен нормальный парень. А затем она явилась на это чертово телевизионное шоу и в итоге выиграла себе мужа.
— Пит — полный неудачник.
В сравнении с этим парнем, Шон, вероятно, не казался таким уж плохим.
— Да. Пока она выбирала свадебное платье, я выбирал способ убить его и уйти от правосудия. — Лифт остановился, над дверью загорелась цифра десять. — Для человека, который любит детальные планы, она иногда бывает слишком импульсивной, и это создает ей проблемы.
Двери открылись, и Шона затопило чувство вины.
— Спокойной ночи, тренер, — сказал он, выходя в длинный коридор.
Джон положил руку на дверь, чтобы удержать ее открытой.
— Тем вечером в «Кей» ты так и не сказал прямо, что любишь мою дочь.
Шон догадывался, что они просто отложили этот вопрос, и теперь его время пришло. Он знал, что хочет услышать Джон, и подумал об одном из простеньких списков Лекси с готовыми ответами.
— Как только я увидел ее улыбку, я все понял. — По крайней мере, Шон думал, что там было именно это. Потом он собрался с духом и добавил: — Я люблю ее все больше с каждым вздохом. Истинно, сумасшедше, глубоко.
Иисусе, он что, только что процитировал «Сэвидж Гарден»? Да ему даже не нравится эта чертова песня.
Джон нахмурился, как будто пытался понять, слышал ли он эти слова и просто не мог осмыслить их. Или это, или он пытался понять, не превращается ли Шон в девчонку.
— Хорошо, — сказал он, ступая вглубь лифта. — Это то, что нужно услышать отцу.
Двери закрылись, скрывая озадаченное лицо Джона, и Шон почувствовал, как жар поднимается по шее и заливает ему щеки.
Он за всю свою жизнь ни разу не цитировал слащавые любовные песенки и только что выдал постыдную сентиментальность человеку, чье уважение ускользало сквозь пальцы. Человеку, которым он восхищался в детстве. Хоккейной легенде. Джону «Стене» Ковальски.
Шон прошел по коридору и вытащил карточку-ключ из бумажника. Все потому, сказал он себе, отпирая дверь и входя внутрь, что разволновался из-за лжи. Если бы не это, он бы никогда не унизил себя подобным образом. Шон боялся, что если не будет осторожен, то процитирует весь репертуар Майкла Болтона или, еще хуже, Джастина Бибера.
Товарищ Шона по комнате, голкипер Адам Ларсон, сидел на огромной кровати, скрестив ноги и смотрел телевизор. Он взглянул на Шона, когда тот снял пальто и бросил его на спинку стула.
— У тебя щеки красные. Наверное, потому что ты с улицы, а там так холодно, что и пингвин яйца отморозит.
— Ага.
Именно поэтому. Шон ослабил галстук и почувствовал, как в кармане блейзера завибрировал телефон. Он вытащил его и прочитал еще одно сообщение от Лекси.
«Шоу “Давай поженимся. Воссоединение”» планируют снимать на следующий день после игры с «Королями» в Лос-Анджелесе. Продюсеры спрашивают, сможешь ли ты приехать со мной».
Шон напечатал в ответ: «Ты ведь сказала им нет. Так?»
Он застегнул воротник рубашки, снял галстук и блейзер.
«Не совсем», — ответила Лекси.
«Что конкретно ты сказала им?»
Шон бросил телефон на ночной столик и положил чемодан на кровать.
Лекси помедлила несколько минут с ответом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Я сообщила им, что ты рассмотришь это предложение».
Конечно, она так и сделала. Лекси была такой же настырной, как и ее собачка. Если Шон не поостережется, Лекси в своих записях о том, как надо выражать привязанность на публике, напишет: «Носит сумочку и покупает тампоны».
«Сообщи им, что я рассмотрел предложение и сказал нет. Я не собираюсь даже близко подходить к этому шоу.
Он нажал «отправить» и подумал, что тема закрыта. Очевидно, что он ошибался.
Два дня спустя Шон согласился встретиться с Лекси в модном баре на Пост-Элли. Лекси сидела за столиком, и ему пришлось протискиваться к ней через толпу бородатых хипстеров в узких джинсах, мешковатых клетчатых рубашках, цветных лосинах и армейских ботинках.
— Привет!
Чтобы не выделяться из окружения, Лекси надела рваные джинсы, фублоку с «Нирваной», черный кожаный пиджак и собрала волосы в «хвост». Она встала поприветствовать Шона и подставить ему щеку для поцелуя.
— Привет, детка, — сказал Шон, перекрикивая шум в зале, и склонился к ее темно-красным губам, которые приоткрылись от его прикосновения, как будто она хотела что-то сказать. Шон воспользовался этим и подарил ей глубокий поцелуй. Приемлемый для публики поцелуй, который намекал на то удовольствие, что они делили в интимной обстановке. Шон скользнул ладонью по ее спине, забрался под кожаный пиджак и прижал Лекси к себе. Он хотел застать ее врасплох и сбить с толку. И вовсе не планировал сбивать с толку самого себя и чувствовать мгновенное раздражение от слоев плотной одежды, отделявших ее обнаженную грудь от его.
Шон поднял голову и посмотрел ей в глаза, полные удивления с капелькой жаркой неудовлетворенности. По крайней мере, это то, что ему хотелось там увидеть. Потому что не нравилось думать, что только он один чувствует, что они должны перенести это веселье в его кондоминиум в двух кварталах отсюда и начать с самого начала.
Шон отступил и убрал руки. Такие мысли были полным сумасшествием. Такие мысли вели к поступкам, которые в свою очередь приводили к проблемам.
Проблемам, в которых он не нуждался.
— Это моя подруга Мари. — Лекси представила Шона женщине, сидевшей за столиком. — Мари — это Шон.
Лекси села на стул, Мари встала. Или скорее вскочила. Она была невысокой, с темными волосами, забранными в лохматый хвост, черными очками с маленькими стразами в уголках. Если хипстерский вид Лекси выглядел скорее данью моде, то «мартенсы» Мари, ее клетчатая юбка и футболка с надписью «Чертовски феминистка» явно были образом жизни. На ней не было макияжа, кроме помады глубокого красного цвета, и все же она умудрилась выглядеть чертовски милой в чертовски феминистическом смысле слова.
— Привет, Шон. — Мари потрясла его руку, и он заметил, что она чуть прищурилась, как будто она примеривалась, сможет ли надрать ему задницу. Смешно, учитывая, что подруга Лекси была ростом примерно полтора метра и весила очень близко к нулю.
— Мари привезла меня на причал в тот вечер, когда мы улетели на «Морском кузнечике».
А. Водитель клоунской машины.
— Приятно познакомиться.
Мари отпустила его руку.
— Спасибо, Шон.
Она снова заняла свое место, а Шон повернулся к бару и жестом подозвал официантку.
— Что вы пьете, дамы?
Лекси сделала последний глоток из коктейльного бокала.
— «Золотой душ». — Она улыбнулась, как будто собиралась насладиться тем, как Шон будет все это заказывать.
Мари подняла запотевшую кружку и улыбнулась:
— «Похотливую белую девчонку».
Иисусе. Через несколько секунд перед Шоном появилась официантка с широкой улыбкой на симпатичном лице. Если бы не кольцо в носу и пирсинг в губе и, конечно, если бы Шону не нужно было притворяться бойфрендом Лекси, он мог бы посмотреть, удастся ли ему получить от официантки нечто большее, чем улыбку.