Свидетели неравной борьбы людей и стихии затаили дыхание. Все и думать забыли о шхуне, которая могла вот-вот перевернуться. Еще минута — и все испустили отчаянный вопль, в последний раз заметив Холта, мелькнувшего среди волн. Хант, словно оперевшись под водой на что-то твердое, с нечеловеческой силой сделал решающий рывок в сторону Холта, вернее, в то место, где того видели перед тем, как над ним сомкнулась пучина…
Тем временем Джэм Уэст скомандовал расслабить шкоты малого кливера и штормового стакселя, благодаря чему шхуна приблизилась к тонущему на полкабельтова. Внезапно рев озверевшей стихии заглушило дружное «ура!» всего экипажа: люди увидели Ханта, поддерживающего левой рукой Мартина Холта, неспособного шевельнуться и болтающегося на воде, подобно неодушевленному предмету. Хант отчаянно греб правой рукой и заметно приближался к шхуне.
— Идти бейдевинд![84] — скомандовал Джэм Уэст рулевому.
Подчинившись штурвалу, паруса разом наполнились ветром, издавая хлопки, напоминающие пушечные выстрелы. «Халбрейн» взлетела на гребень волны, словно горячая лошадка, ставшая на дыбы.
Прошла бесконечная минута. Мы с трудом различали в бурлящей воде двоих, жизнь одного из которых целиком зависела от рвения другого…
Наконец Хант подплыл к кораблю и схватился за свисающий с борта швартов.
— Спускайся под ветер! — скомандовал старший помощник рулевому. Шхуна развернулась и снова легла в дрейф.
Ханта и Мартина Холта в одно мгновение подняли на борт. Одного пришлось уложить под фок-мачтой, другой был готов сразу броситься на помощь товарищам, сражающимся со стихией.
Усилия обступивших старшину людей принесли плоды: дыхание его восстановилось, опасность удушья миновала. Энергичный массаж привел его в чувство, и он приоткрыл глаза.
— Мартин Холт, — сказал ему склонившийся над ним капитан, — однако ты вернулся издалека…
— Да, да, капитан…— бормотал Мартин Холт, силясь оглядеться вокруг. — Но кто приплыл за мной?
— Хант! — провозгласил боцман. — Это Хант рисковал жизнью, чтобы тебя спасти!
Харлигерли вытолкнул старавшегося держаться в стороне Ханта в центр круга. Мартин Холт устремил на него полный признательности взор.
— Хант, — прошептал он, — ты спас меня… Если бы не ты, со мной было бы кончено… Спасибо тебе!
Хант ничего не ответил.
— Эй, Хант! — окликнул его капитан. — Ты что, не слышишь?
Хант и впрямь, казалось, ничего не слышал.
— Хант! — снова заговорил Мартин Холт. — Подойди ко мне… Я так благодарен тебе… Я хочу пожать твою руку…
И он протянул Ханту слабую ладонь.
Хант отпрянул и потряс головой, словно его смущала признательность за столь обыкновенный поступок. Постояв еще немного, он заторопился на бак, где взялся заменять шкот малого кливера, лопнувший от удара волны, заставившего корабль содрогнуться от киля до верхушек мачт.
Хант определенно был самоотверженным и бесстрашным героем!.. В то же время ему, по всей видимости, были чужды проявления человеческих чувств, поэтому боцману придется еще долго дожидаться, пока он раскроет рот…
Буря не унималась, и нам пришлось испытать еще немало моментов отчаяния. Сотни раз на нас налетал шквал такой силы, что грозил оборвать и без того зарифленные паруса. Сотни раз шхуна, ведомая умелой и твердой рукой Ханта, вставшего к штурвалу, кренилась под напором ветра, грозя зачерпнуть бортом океанскую воду.
— Джэм, — снизил Лен Гай, — сейчас пять часов. Если мы встанем по ветру…
— Это осуществимо, капитан, но тогда нас может захлестнуть волной…
Действительно, нет ничего опаснее, чем вечер, дующий в корму, когда корабль не может вскарабкаться на гребни волн. К этому маневру прибегают только в том случае, если судно не может больше оставаться в дрейфе. Кроме того, уклонившись к востоку. «Халбрейн» сошла бы с курса и оказалась в лабиринте льдин, сбившихся в той стороне в зловещую массу.
Шестого, седьмого и восьмого декабря шторм не стихал, однако нам удалось остаться в дрейфе. Для этого пришлось заменить малый кливер, лопнувший от порыва ветра, другим, более прочным полотнищем.
Нет нужды говорить, что капитан Лен Гай проявил себя как настоящий моряк, что Джэм Уэст не упускал ни одной мелочи, что экипаж безупречно выполнял все их команды, что Хант по-прежнему первым кидался исполнять поручения — будь то маневр парусами или опасность, требующая немедленных действий. Различие между ним и большинством матросов, набранных на Фолклендах, особенно гарпунщиком Хирном, было разительным. От них, наоборот, было нелегко добиться даже простой исполнительности. Разумеется, они повиновались, ибо приказам такого офицера, как Джэм Уэст, приходится повиноваться, однако с бесконечными жалобами и сетованиями. У меня появилось опасение, что это не сулит нам ничего хорошего.
Мартин Холт не замедлил вернуться к своим обязанностям, причем выполнял их теперь с еще большим рвением. Прекрасный мастер своего дела, он был единственным, кто мог бы в умении и сноровке соперничать с Хантом.
— Ну, Холт, — спросил я его как-то раз, вмешавшись в его беседу с боцманом, — в каких вы теперь отношениях с этим дьяволом Хантом? Стал ли он более общительным после того, как спас вас?
— Нет, мистер Джорлинг, — отвечал старшина-парусник, — мне даже кажется, что он меня избегает.
— Избегает вас?.. — изумился я.
— Совсем как раньше.
— Вот странно…
— Да, так оно и есть, — подтвердил Харлигерли. — Я не раз замечал это.
— Значит, он сторонится вас так же, как и всех остальных?
— Еще больше, чем остальных!
— С чего бы это?
— Ума не приложу, мистер Джорлинг!
— Все-таки, Холт, ты теперь его вечный должник! — заявил боцман. — Только не вздумай зажигать в его честь свечку: уж я-то его знаю, он ее мигом задует!
Меня сильно удивили их слова. Однако скоро я сам убедился, что Хант избегает встреч со старшиной-парусником. Неужели он не понимает, что имеет право на признательность человека, которому спас жизнь? Да, его поведение было по меньшей мере странным…
В ночь с 8 на 9 декабря ветер стал меняться на восточный, что предвещало установление более спокойной погоды. Теперь можно было надеяться, что «Халбрейн» наверстает время, упущенное из-за дрейфа, и вернется к сорок третьему меридиану, вдоль которого пролегал ее маршрут. Несмотря на то что волнение на море еще не до конца утихло, к двум часам ночи на мачтах захлопали паруса. Поймав ветер фоком, бизанью с двумя рифами, штормовым и малым кливерами, «Халбрейн» легла на левый галс и снова устремилась к югу.
Глава XIII. ВДОЛЬ ПАКОВЫХ ЛЬДОВ