- А пропорции помнишь? – поинтересовался он внимательно. – Меру, сколько чего брать, - пояснил, видя, что я не поняла.
- А-а-а, - я рукой махнула, - это, конечно же, помню. Но тут разве это главное?
- А что? – спросил колдун, улыбаясь. И прядь, упавшую мне на лицо, пальцами убрал.
- Гармоника вкуса, - ответила я наставительно, и головой мотнула: не трогай, мол, не простила я тебя. – Бывает, по рецепте все сделаешь, пробуешь – а не то. Не хватает чего-то. Добавишь травинку или перчинку – и все, расцветает похлебка или каша, да так, что и в вирии подать не стыдно! Вот какая сложная наука! А ты носом крутишь.
И я пальцем перед его носом помахала укоризненно. А Мерлин на палец этот посмотрел и зачем-то спросил:
-А читать ты обучена?
Тут я окончательно рассердилась.
- Ты что же, - говорю, - совсем меня глупой считаешь? Я, конечно, не такая умная, как ты, и думаю медленно, но чтению и счету давно обучена. У меня ж батюшка – купец! Глаголицу нашу знаю, романское письмо, греческое, персиянское…
Я перечисляла, а у колдуна глаза все недоверчивей щурились. Книгу он какую-то подхватил, мне под нос сунул.
- Что тут написано? – говорит.
А почерк там мелкий, слова некоторые размыты, но вижу, что романское письмо, знакомое мне. Я пальцем водить стала и читаю.
- Возьми три меры мандрагоры молодой, когда месяц в стрельце будет, добавь полмеры тимьяна, в меду сваренного…
Тут я на колдуна взглянула – мол, убедился? А он головой покачал и велел:
- Дальше читай!
- …десятую часть меры на шерсть мышиную, помета нетопыриного полмеры…
Тут я вспомнила порядок, который у бабы-яги навела, и снова устыдилась. Но читать не перестала. Долго читала, раза в три тут было больше инхридиентов, чем в похлебке вчерашней царской. Закончила, наконец – аж язык пересох.
- А теперь повторяй. Наизусть, - Мерлин мне сказал, и книгу отобрал, под мышку себе сунул.
- Странные у тебя забавы, свет мой ясный, - сказала я с тревогой и лоб ему потрогала. Сначала ладонью, а затем, как положено, губами прикоснулась. – Да нет, - заключила, - горячки нет вроде.
- Ох, Марья, Марья, - с улыбкой покачал он головой, и я так от этого растаяла, что и забаве его противиться не стала. Ладонь ко лбу уже своему приложила, чтобы сподручнее вспоминать было, и начала перечислять:
- Мандрагоры молодой три меры, и чтобы месяц в стрельце был, полмеры тимьяна…
Я говорила, говорила, затем на него жалобно взглянула.
- А мне все повторять, да? Язык сейчас отвалится.
- Хватит, - колдун махнул рукой, а сам на меня с удивлением таким смотрит, что я загордилась. – Так ты же сплошь из талантов состоишь, Марья.
- А то, - сказала я и приосанилась. – Может, я и не так умна, как ты, но тоже кое-что умею!
- Ты не глупая, - сказал он рассеянно, о чем-то задумавшись. – Ты наивная и увлекающаяся. А усердия твоего на три ума хватит, только его контролировать нужно и прикладывать правильно. Ну-ка, - поднял Мерлин голову, - пойдем со мной.
- Куда? – испугалась я, еще не решив, похвалил он меня сейчас или обругал.
- Проверить я кое-что хочу, - проговорил он. – В мастерской моей.
Завел меня в комнату на вершине башни. Как и в прошлые разы, со всех сторон зелья разные или кипели, или булькали, или туманом разноцветным исходили, а по стенкам полок видимо-невидимо, и там места пустого нет от кувшинчиков, горшочков, мешочков, чем-то заполненных, плошек, пучков трав.
Сначала он эти горшочки и мешочки снимать начал и мне давать трогать, нюхать и даже на язык пробовать. Половину полок попробовали, уж я умаялась, и проголодалась-то! А затем взял Мерлин с маленькой жаровни горшочек, в котором зеленое что-то медленно варилось, на стол поставил, ложку большую достал, меня к себе поманил. Я на ложку посмотрела, на горшок, и головой в ужасе замотала.
- Нет-нет, я хоть и не ученая, как ты, Мерлин сын Мерлина, а уж ты меня на всю жизнь научил, что не надо зелья пробовать!
- Да не бойся, - говорит он, - я тебе ничего опасного не дам.
- Не буду пробовать, - повторила я непреклонно и отвернулась.
- Значит, врала, - хмыкнул он вкрадчиво, - когда говорила, что на вкус можешь определить, что в похлебке есть, а чего не хватает?
- Так то похлебка! - возмутилась я. – А тут зелье твое! Попробуешь и в нетопыря обернешься какого-нибудь!
- В нетопыря не обернешься, - сказал колдун честным голосом и опять меня к себе поманил.
Я поняла, что не отвяжусь от него. Подошла, глаза зажмурила, рот открыла и с ложки все проглотила. А открыть глаза не смогла.
- Ну что, - со смешком поинтересовался Мерлин, - запомнила состав? Не бойся только, сейчас я тебя расколдую… это зелье окаменения.
А сам подошел ко мне со спины, и по голове меня гладит, и от рук его как мураши теплые разбегаются. Приятно, аж мурчать хочется. Надо злиться, а я млею.