Читать нынешнему ученику непроходимо скучно, пересказывать, а тем более комментировать насильно прочитанную выжимку – нестерпимо трудно. Литература – предмет, некогда любимый, – становится одним из самых проблемных. Поэзия, хоть как-то присутствуя на уроке, в большинстве случаев не попадает, что называется, «в плоть и кровь» учеников и не вызывает у них никаких эмоций, кроме недоумения. А между тем стихи могут стать органической частью любого урока и помочь преподавателю в преодолении многих проблем, кажущихся ныне непреодолимыми.
Самое поразительное, что ритмико-метрическая основа (в просторечии – «складность»), свойственная поэзии, теми же скучающими подростками в раннем детстве воспринималась как нечто абсолютно естественное. Малыш ещё близок к природе, в которой ритмизовано и зарифмовано всё, начиная с генетического кода человека. И собственно человеческая речь начинается с проторифмы, когда младенец сдваивает первые слова: «дай-дай» или «ням-ням». Никто не спрашивает, почему «Наша Таня» или «Муха-цокотуха» написаны вот таким странным способом. Значит, вполне возможно создать методику, которая вернула бы учеников к тайне восприятия поэтической речи.
Зачем это нужно в наше сверхрациональное время? Поэзия отличается лапидарностью – краткостью, ясностью и отчётливостью способа изложения мысли или сообщения. Один из основных её признаков – быстрая запоминаемость. При этом, как доказывает толстовский Петруха, не обязательно постигать стихи пословно – для воспроизведения достаточно усвоить ключевой образ. Остальное доделывают ритм и рифма, придавая умозрительный смысл даже не вполне ясным словам. Детям, с их ограниченным словарным запасом и понятийным аппаратом, это очень важно. Поэзия безусловно информативна, но по-иному, чем СМИ, – через образ, метафору и порождаемые ими аллюзии. Поэтические смыслы работают и в закрытых зонах памяти, которая сохраняет не просто случайный набор слов, а слова, «расставленные в наилучшем порядке», то есть гармонический звуко- и словоряд. Соприкосновение с поэзией пробуждает в ребёнке пассивные, до поры спящие понятийные и лексические запасы и производит тектонический эффект: накопленные неведомыми путями массивы приходят в движение, а мизерные объяснительные усилия, то бишь комментарии, всё расставляют по местам. Поэтический ритм организует и дисциплинирует сознание, развивает и оперативную память, что немаловажно в цифровую эпоху, когда дитя за всякой малостью лезет в интернет. Недаром все мнемотехники основаны на стиховых моделях.
По моему горячему убеждению, настало время разработать и испытать, начиная с детского сада, программу стихового воспитания . В Японии такая система была и остаётся краеугольной. Научиться отличать хорошие стихи от плохих потребует определённого времени, особенно учитывая испорченный дошкольными утренниками и полуграмотными нянями вкус детей и озабоченность учителей натаскиванием на ЕГЭшную «угадайку». Что делать, пока навык различения не придёт? Полагаться на классику. Как сказал именитый японский педагог Масару Ибука: «Стихи для запоминания должны воспитывать в ребёнке благородные чувства, они должны быть изысканными, красивыми и заслуживающими того, чтобы их помнить, и в то же время должны нравиться самому ребёнку».
Было бы несправедливо утверждать, будто в наших образовательных и дошкольных учреждениях ничего не делается в этом направлении. Очень интересную методику предлагает для развития памяти малышей с помощью рисования стихотворных образов Л. Валуева. Существует практика интегрированных уроков, когда учителя-словесники работают бок о бок с преподавателями других предметов. Наверняка есть и ещё много интересного – нет только методологических обобщений и обоснований.
Сопровождать стихами можно любой урок – не только гуманитарные дисциплины. Замечательную книгу «Антология химических элементов, или СТИХОХИМИЯ» написал В. Бакакин: здесь представлены стихи, посвящённые химии, от «Письма о пользе стекла» Ломоносова до лирики Заболоцкого и Самойлова. Увлечённых математикой детей полезно будет познакомить со стихами Н. Лобачевского и С. Ковалевской, которая утверждала, что «нельзя быть математиком, не будучи в то же время поэтом в душе». С физикой так или иначе связаны поэты от Ломоносова до Брюсова – далее везде:
Быть может, эти электроны –
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!
Дело за малым: собрать огромное поэтическое наследие, «раскидать» по предметам, убедить чиновников от образования и учителей, что две минуты поэзии на уроке не потребуют сверхусилий и дополнительных затрат, а польза обнаружится несомненно. Рано или поздно отправление от станции Дно к станции Подъём придётся объявить.
Теги: литература , чтение
Студенты не стали хуже
В апреле исполнилось семьдесят пять лет Льву Феодосьевичу Копосову - выдающемуся учёному-лингвисту, доктору филологических наук, академику Международной педагогической академии. Мы беседуем о процессах, которые произошли в языке и в образовании за те более чем сорок лет, что Лев Феодосьевич работает в Московском государственном областном университете.
– Лев Феодосьевич, теперь часто приходится слышать такое утверждение: "Язык всё отрегулирует сам, не надо вмешиваться". Причём это говорят не только простые граждане, которые в любом случае мало что могли бы сделать для регулирования, но и учёные-лингвисты. Каково ваше мнение по этому поводу?
– В известной степени они правы. Дело в том, что в лингвистической науке строго разграничиваются понятия «язык» и «речь». Язык понимается как объективная система, которая не зависит от отдельных индивидов. Речь же – это всё то, что мы говорим и пишем, это проявление языка. И именно к речи относятся все те процессы, которые тревожат общественность. Это, конечно, неумеренное и необоснованное употребление заимствованной лексики, главным образом англицизмов. Доходит до того, что заимствования проникают в междометия: страшно смотреть, когда развесёлые экранные девицы, закатывая глазки, томно восклицают: «вау!» Это и расширение сферы употребления просторечной, в том числе обсценной лексики, которая раньше называлась иногда непечатной или нецензурной и которая ныне ни той, ни другой не является: никакая цензура к ней не применяется, и печатается она весьма свободно. И звучит с телевизионных экранов и с театральных подмостков этакое крепкое слово, пополняя словарный запас нашего подростка.
Самое обидное, проводниками всего этого речевого хлама, а также многочисленных и разнообразных ошибок становятся средства массовой информации, которые когда-то служили проводниками речевой культуры. Я помню образцовую дикторскую речь Анны Шиловой и Анны Шатиловой, которые, кстати, окончили наш факультет. Речь же современных телеведущих изобилует ошибками самого разного характера. Непреодолимую для многих из них трудность представляют, например, падежные формы сложных числительных. Очень редко удаётся услышать правильную форму родительного падежа слова пятьсот (пятисот) , почти всегда слышишь пятиста . В бегущей строке, кроме прочих, встречаются, и довольно часто, орфографические ошибки. Задевает внимание обилие аббревиатур, совершенно непонятных для непосвящённых, и неблагозвучных сокращений типа маткапитал (материнский капитал).
Все эти явления язык как объективная система, разумеется, переживёт. Но это не значит, что мы можем оставаться равнодушными и не должны вмешиваться в то, что происходит с нашей речью. Наоборот, долг филолога, долг любого человека, любящего и ценящего свой язык, свою культуру, состоит в том, чтобы бороться за чистоту и выразительность русской речи.
– Какой тогда вам видится роль учёных-лингвистов? Это регистраторы? Это контролёры? Это эксперты?
– Лингвист – это прежде всего исследователь, и поэтому он, конечно, и регистратор, и контролёр, и он может и должен быть экспертом. Современная лингвистика – многоаспектная наука, и среди её задач одной из важнейших является проблема языковой нормы, её функционирования, её соответствия законам языкового развития.
Норма – явление устойчивое, то есть сохраняющее определённые традиции; в то же время она не может оставаться неизменной в течение длительного времени, если в живой речи носителей языка возникает что-то новое. Задача лингвиста – выявить основные тенденции языковых изменений и на этой основе выработать рекомендации, касающиеся орфоэпических, морфологических, синтаксических, лексических, стилистических норм. Эти рекомендации отражаются в нормативных грамматиках и словарях.