Читать интересную книгу Шесть черных свечей - Дес Диллон

— Еще и напустила на меня эту жирную сволочь Энджи. Опухнуть можно.

Джонси вошел в кухню и полез в холодильник за пивом. Скрип дверцы наложился на голос Энджи.

Джонси чуть не обделался. Он молил о пощаде, клялся и каялся. Он сваливал все на Венди. Он хныкал, что это все алкоголь и что больше такого не повторится. Энджи дала ему возможность поплакать. Когда Джонси обратился в трясущуюся развалину, она четко объяснила ему, что случится, если он еще раз осмелится поднять руку на Венди. Джонси клялся всеми святыми, что больше не будет.

Энджи направилась к выходу. Джонси подобострастно оказывал ей все мыслимые знаки внимания и благодарил за доброту. Энджи открыла дверь, и сердце Джонси радостно забилось в предвкушении ее ухода.

Энджи вышла во двор, подумала, развернулась и шарахнула Джонси в подбородок своим коронным ударом. Джонси вырубился сразу. Челюсть у него была сломана, и он еще несколько недель вынужден был ходить в наморднике.

Энджи подождала, пока Джонси вернется от врача. Первое, что он увидел, вернувшись домой, была Энджи — она сидела на лестнице и потребляла его пиво из холодильника. Убедившись, что Джонси в состоянии понимать слова, Энджи еще раз изложила ему суть:

— Мне подумалось, что тебе не помешает увидеть в натуре, что будет, если ты еще раз осмелишься поднять руку на нашу Венди.

Вот вам Энджи во всей красе.

Кое-что про Линду

Линде, как и Энджи, под сорок Она перемещается в инвалидной коляске, но ее вины в том нет. Чтобы как-то компенсировать свою неподвижность, она носит спортивный костюм и дорогие кроссовки. Ноги ей отказали уже давно, хотя в туалет она замечательно может ходить сама. Но она не всегда была такая, Линда-то. Когда-то она была идеальной женой, а сейчас таковой не является. Но обо всем по порядку.

Еще она старается компенсировать свою неподвижность при помощи всяких штучек с коляской. Их она знает массу и даже иногда участвует в соревнованиях, хоть и не любит тусоваться с калеками, как она называет инвалидов. Если прижать ее вопросом, что она под этим подразумевает, она ответит, что все они эмоциональные калеки, а этого она не терпит. Нельзя допускать, чтобы физические недостатки тебя подкосили.

Линда никогда не лжет. Кому-то это может быть неприятно. Но она поклялась всегда говорить только правду. В свое время я расскажу почему. Например, если Кэролайн спросит Линду, понравился ли ей новый камин, то получит правду в ответ:

— Нет. Это какой-то ужас. Такой камин в такой квартире — просто уродство. О чем ты, интересно, думала?

Несмотря на это свое качество, Линда почти всегда в прекрасном настроении. Что касается веры в колдовство, то она постаралась ее подавить. Вообще-то Линда верит в колдовство и много раз видела, что оно срабатывает. Наверное, правильно будет сказать, что колдовство ее слегка утомило и она не склонна возлагать на него слишком большие надежды, а то, что получалось в этом плане у сестер, скорее следует отнести на счет удачи новичка или простого совпадения. Правда, под конец описываемого здесь вечера ее вера в колдовство восстановилась, равно как немалый страх и уважительное отношение.

Линда с оптимизмом думает о будущем и верит в науку. Она не сомневается, что наука рано или поздно найдет средство, чтобы ее вылечить, и она снова сможет ходить. Частично ее скептицизм в отношении колдовства зиждется на том, что сестры пытались ее вылечить своими средствами, и безуспешно. Она тоже ездила в Лурд (это была другая поездка, не та, в которой участвовала Джедди). Просто курам на смех, что из этого вышло. Линда умудрилась свалиться в бассейн из своей коляски и потонула бы, если бы не ее сильные руки. Этими руками она уцепилась за ногу какого-то индивидуума из числа «принимающих святое крещение» и выбралась из бассейна. А так она все уши сестрам прожужжала о прогрессе в науке и биологии и что ей недолго осталось ждать, пока ее вылечат.

— Когда мою болезнь вылечат, я займусь бегом, каноэ и альпинизмом. Всем, чем можно, — любит повторять она.

— Мне бы твою коляску. Мои мозоли меня уже достали. Я бы не прочь, чтобы меня повозили с денек, — обыкновенно отвечает матушка.

Когда матушка рожала в Беллшилле Линду, все прошло на удивление гладко. Матушка прямо поверить не могла, что ребеночек уже родился.

— Слава богу, как легко все пошло, — сказала матушка.

— Это ваш первый ребенок? — спросила медсестра.

— Нет, это мой второй, но как легко она выскочила — прямо как рыбка.

Пришел доктор. Он как-то странно смотрел на матушку — будто они уже были знакомы.

— Как вы себя чувствуете? Выглядите вы на удивление хорошо. Особенно для женщины, которая только что родила двойню.

— Двойню?

— Да, вы же помните. Один был…

Но матушка ничего не помнила, и доктор остановился на полуслове. Линда потому и проскользнула как рыбка, что ребенок, который шел перед ней, родился мертвым. Теперь матушка вспомнила, что держала в руках мертвого ребенка, пока рожала живого. Потом мертвого младенца забрали, а живого передали матушке. Все эти годы матушка хранила тайну. Поэтому-то многие годы спустя она с такой любовью успокаивала Джедди, когда с ней стряслась такая же беда.

Брат-близнец Линды — это я.

Когда память вернулась к ней, матушка отключилась, но, очнувшись, постаралась справиться с воспоминаниями. Она из другой эпохи, матушка-то. У нее больше общего с ирландскими иммигрантами поздневикторианского периода, нежели с их ошотландившимися потомками.

Когда доктор опять появился, матушка была под действием анальгетиков, которые ей недавно вкатили.

— Как вы сейчас? — спросил доктор.

— Со мной все прекрасно, доктор. Я хочу домой. Вы прекрасный врач. Никакой боли, ничего такого.

Доктор посмотрел на нее и засмеялся:

— Вы так не говорили, когда я принимал вашего первого ребенка — Кэролайн, не так ли?

Матушка уставилась на него.

— И много чертей вам попалось на жизненном пути с тех пор?

— Боже мой! Что еще я наплела тогда, доктор?

— Была бурная ночь, вы рожали в первый раз, вы были напуганы. Больше я ничего не скажу.

И доктор удалился, оставив матушку с невинным младенцем на руках. Линда. Вот как ее назвали. Маленькая Линда.

Со сверхъестественным Линда впервые столкнулась, когда ей было лет семь или восемь. Она никогда не могла отделаться от ощущения, что потеряла какую-то часть себя и не может найти. И в то же время ее преследовало другое чувство: что кто-то постоянно находится рядом с ней. Ее ангел-хранитель. У истока этих чувств стоял я — ее брат-близнец, о существовании которого она даже не подозревала.

Эти чувства определили ее поступки: ей всегда было как-то не по себе, в середке ощущалась какая-то пустота, которую надо было заполнить, что она и пыталась сделать, действуя по-своему. Днем Линда любила гулять по кладбищу и читать надписи на могилах, сознавая: она ищет что-то, вот только что именно — неведомо. По ночам Линда на кладбище не ходила, но вертелась неподалеку, надеясь хоть краешком глаза увидеть то, что ей надлежало узреть. Тут-то ей на глаза и попался Маккракен. Потом он стал попадаться ей на глаза регулярно, и все странности, связанные с ним, тоже не ушли от ее внимания. Трудно сказать, в чем там было дело, но, наверное, Линда думала, что его-то ей и надо. На какое-то время Маккракен целиком завладел ее мыслями.

Маккракен был тот самый старик из Старого Монкленда, который каждую ночь независимо от времени года наведывался на кладбище с одним-единственным цветком в руке.

Одна рука у Маккракена тряслась, и он постоянно держал ее за спиной. Никто не знал, чем он там на кладбище занимается, но ни дождь, ни гроза, ни туман не могли его остановить. Линда провожала его до кладбищенских ворот и глядела через решетку, как он пропадает меж могил, теряется в темноте среди черных силуэтов надгробий. Слышны были только его шаги, разорванным эхом звучащие по дорожкам города мертвых.

Линда спросила матушку про человека, который прячет за спиной дрожащую руку, а в другой руке держит цветок.

— Маккракен? Его хватил удар после смерти жены, и он даже говорить не может. Он ведь нашел ее на полу кухни с перерезанными венами. Весь салат был залит кровью.

Линда пришла в ужас и до сего дня не знает, правда это все или матушка кой-чего присочинила.

Факты же в связи с Маккракеном были следующие: после самоубийства жены его нашли на газоне посередине трассы М8. В руках у него была коробка из-под кукурузных хлопьев, вывернутая наизнанку, и он писал на ней фломастером одну и ту же фразу вновь и вновь:

Маки на зеленом поле; на холме цветы. Маки на зеленом поле; на холме цветы.

На пару лет Маккракена упрятали в бедлам в Хартвуде. Слово «бедлам» вызывало в воображении Линды образы ужаса и боли. Она представляла себе место, где беда ломает людей и они кричат в агонии. Это все из-за матушки, которая, когда выходила из себя, выражалась примерно так: