Читать интересную книгу Тысяча и одна ночь. Том XII - Древневосточная литература

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот семьдесят пятая ночь

Когда же настала семьсот семьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Бади-аль-Джемаль увидела Сейф-аль-Мулука, который ходил по саду, она посмотрела на него взором, оставившим в ней тысячу вздохов, и обернулась к Девлет-Хатун (а вино заиграло в её членах) и сказала: «О сестрица, что это за юноша, которого я вижу в саду, и он в смятении, взволнован, грустен и печален?» – «Не позволишь ли ты ему прийти к нам, чтобы мы на него посмотрели?» – спросила Девлет-Хатун, и Бади-аль-Джемаль молвила: «Если тебе возможно его привести, приведи его».

И Девлет-Хатун позвала Сейф-аль-Мулука и сказала ему: «О царевич, поднимайся к нам и приходи с твоей красотой и прелостью». И Сейф-аль-Мулук узнал голос Девлет-Хатун и поднялся во дворец, и, когда его взор упал на Бади-аль-Джемаль, он распростёрся, покрытый беспамятством. И Девлет-Хатун брызнула на него немного розовой воды, и он очнулся от беспамятства и встал и поцеловал землю перед Бади-аль-Джемаль. И та оторопела при виде его красоты и прелести, а Девлет-Хатун сказала: «Знай, о царевна, что это Сейф-аль-Мулук, через чьи руки, по приговору Аллаха великого, пришло моё спасение. Он тот, с кем случились из-за тебя сполна все бедствия, и я хочу, чтобы ты окинула его всего взором». И Бади-аль-Джемаль сказала, рассмеявшись: «А кто верен обетам, чтобы был им верен этот юноша? У людей ведь нет любви». И Сейф-аль-Мулук воскликнул: «О царевна, отсутствия верности не будет у меня никогда, и не все твари одинаковы». И потом он заплакал перед нею и произнёс такие стихи:

«О дивно прекрасная, над грустным ты смилуйся,Печален он, изнурён, и глаз его бодрствует,Во имя тех прелестен, что лик твой собрал в себе –И бел и румян ведь он, как цвет анемона, –Не мсти наказанием разлуки больному ты, –От долгой разлуки плоть моя погибает.Желание кот моё, и в этом предел надежд,И сблизиться я хочу насколько возможно».

И потом он заплакал горьким плачем, и любовь и страсть овладели им, и он приветствовал Бади-аль-Джемаль такими стихами:

«Привет от влюблённого, что страстью порабощён, –Ведь вес благородные добры к благородным.Привет вам! Да не лишусь я вашего призракаИ пусть не лишатся вас дома и покои!Ревнуя, не называю вашего имени –Влюблённый к любимому всегда ведь стремится.Не надо же прерывать к влюблённому милостей,Ведь губит его печаль, и тяжко он болен.Блестящие звезды я пасу, и боюсь я их,А ночь моя от любви продлилась чрезмерной.Терпения уже нет, и нет уже хитрости –Какие слова скажу в ответ на вопросы?Привет от Аллаха вам в минуту суровости,Привет от влюблённого – влюблённый вынослив!»

А потом, от великого волненья и страсти, он произнёс ещё такие стихи:

«Когда б к другим стремился, о владыки, я,Желанного от вас я не добился бы.О, кто красоты все присвоил, кроме вас,Так что в них стоит воскресенья день предо мной теперь?Не бывать тому, чтоб утешился я в любви моей,Ведь за вас я отдал и сердца кровь и последний вздох».

А окончив свои стихи, он горько заплакал, и Бади-альДжемаль сказала ому: «О царевич, я боюсь, что, если я обращусь к тебе полностью, я не найду у тебя любви и дружбы. В людях нередко бывает добра мало, а вероломства много, и знай, что господин наш Сулейман, сын Дауда, – мир с ними обоими! – взял Билькис по любви, а когда увидел другую женщину, лучше неё, отвернулся от неё к той другой». – «О моё око, о моя душа, – воскликнул Сейф-аль-Мулук, – не создал Аллах всех людей одинаковыми, и я, если захочет Аллах, буду верен обету и умру под твоими ногами! Ты скоро увидишь, что я сделаю, в согласии с тем, что я говорю, и Аллах за то, что я говорю, поручитель». И Бади-аль-Джемаль сказала ему: «Садись и успокойся и поклянись мне достоинством твоей веры, и дадим обет, что мы не будем друг друга обманывать. Кто обманет своего друга, тому отомстит великий Аллах!»

И, услышав от неё эти слова, Сейф-аль-Мулук сел, и каждый из них вложил руку в руку другого, и оба поклялись, что не изберут, кроме любимого, никого из людей или джиннов. И они просидели некоторое время, обнявшись и плача от сильной радости, и одолело Сейф-аль-Мулука волнение; и он произнёс такие стихи:

«Заплакал я от любви, тоски и волненияО той, кого полюбил душою и сердцем я.Давно я покинул вас, и сильно страдаю я.Но все же бессилен я к любимой приблизиться.И горесть моя о той, кого не могу забыть,Хулителям знать даёт о части беды моей.Стеснилось, поистине, когда-то просторноеТерпенья ристалище – нет силы и мочи нет!Узнать бы, соединит ли снова Аллах с тобой,Минуют ли горести и боль и страдания!»

А после того как Бади-аль-Джемаль и Сейф-аль-Мулук поклялись друг другу, Сейф-аль-Мулук поднялся и пошёл, и Бади-аль-Джемаль тоже пошла, и с нею была невольница, которая несла кое-какую еду и кувшины, наполненные вином. И Бади-аль-Джемаль села, и невольница поставила перед ней кушанье и вино, и они просидели не более минуты, и вдруг подошёл Сейф-аль-Мулук. И Бади-аль-Джемаль встретила его приветствием, и они обнялись и сели…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот семьдесят шестая ночь

Когда же настала семьсот семьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Бади-аль-Джемаль принесла кушанье и вино и пришёл Сейф-аль-Мулук, она встретила его приветствием, и они просидели некоторое время за едой и питьём. А потом Бади-аль-Джемаль сказала: «О царевич, когда ты войдёшь в сад Ирема, ты увидишь, что там поставлен большой шатёр из красного атласа с зеленой шёлковой подкладкой. Войди в этот шатёр и укрепи своё сердце – ты увидишь старуху, которая сидит на ложе из червонного золота, украшенном жемчугом и драгоценностями. А когда войдёшь, пожелай ей мира, чинно и пристойно, и посмотри в сторону ложа: ты увидишь под ним сандалии, затканные золотыми нитками и украшенные дорогими металлами. Возьми эти сандалии, поцелуй их и приложи к голове, а потом положи их под мышку правой руки и стой перед старухой молча, опустив голову. А когда она тебя спросит и скажет тебе: «Откуда ты пришёл, как ты сюда добрался, кто указал тебе это место и для чего ты взял эти сандалии?» – молчи, пока не придёт вот эта невольница. Она поговорит со старухой и смягчит её к тебе и умилостивит её словами, и, может быть, Аллах великий смягчит к тебе её сердце, и она согласится на то, что ты хочешь».

И потом Бади-аль-Джемаль позвала эту невольницу (а имя её было Марджана) и сказала ей: «Во имя любви ко мне исполни это дело сегодня и не будь небрежна при исполнении его. Если ты исполнишь его в сегодняшний день, ты свободна, ради лика Аллаха великого, и будет тебе уважение, и не найдётся у меня никого тебя дороже, и я никому не открою своих тайн, кроме тебя». – «О госпожа моя и свет моего глаза, скажи мне, каково твоё приказание, чтобы я его тебе исполнила на голове и на глазах!» – сказала Марджана. И Бади-аль-Джемаль молвила: «Спеси этого человека на плечах и доставь его в сад Ирема, к моей бабке, матери моего отца. Доставь его к её шатру и оберегай его, и когда вы войдёте с ним в шатёр, ты увидишь, что он возьмёт сандалии и поклонится моей бабке, и та скажет ему: «Откуда ты, какой дорогой ты пришёл, кто привёл тебя к этому месту, для чего ты взял эти сандалии и что у тебя за нужда, может быть, я тебе её исполню?» И тогда войди поскорее и пожелай моей бабке мира и скажи ей: «О госпожа, это я его сюда привела. Он сын пара Египта, и это он отправился в Высоким Дворец и убил сына Синего царя и освободил царевну Девлет-Хатун и доставил её к отцу невредимой. Его послали со мной, и я доставила его к тебе, чтобы он все тебе рассказал и обрадовал тебя вестью об её спасении и ты бы его наградила». А потом спроси её: «Заклинаю тебя Аллахом, разве этот юноша не красив, о госпожа?» И она тебе скажет: «Да красив», тогда скажи ей: «О госпожа, он совершенен по чести, благородству и доблести, он правитель Египта и его царь и собрал в себе все похвальные качества». И когда она тебя спросит: «Какова же его нужда?» – скажи ей: «Моя госпожа тебя приветствует и спрашивает тебя: «Доколе будет она сидеть в доме незамужняя, без замужества? Время затянулось над нею, и чего вы хотите, не выдавая её замуж? Почему бы тебе не выдать её, пока жива ты и жива её мать, как делают с другими девушками?» И когда она тебе скажет: «Как же нам сделать, чтобы выдать её замуж? Если бы она кого-нибудь знала или кто-нибудь запал бы ей в сердце, она бы рассказала нам, и мы бы трудились для неё в том, что она хочет, до пределов возможного», – скажи ей: «О госпожа, твоя дочь говорит тебе: «Вы хотели выдать меня замуж за Сулеймана, – мир с ним! – и нарисовали ему мой образ на кафтане, но не было ему во мне доли, и он послал кафтан царю Египта, а тот отдал его своему сыну, и царевич увидал мой образ, на нем нарисованный, и полюбил меня и оставил царство своего отца и своей матери и отвернулся от земной жизни с тем, что в ней есть, и пошёл наобум блуждать по свету и испытал из-за меня величайшие беды и ужасы».