– Вот в этом-то вся и трудность!
– И помогать я тебе не буду, не думай. Я достаточно навидалась твоих миленьких подружек и не хочу, чтобы мама вставала с ними на одну доску.
Максим с внезапной горячностью пообещал:
– Она никогда наравне с ними не была и не будет!
Даша внимательно посмотрела на отца. В его глазах было то, что раньше Даша никогда не видела – досаду и печаль. Неужели для него наступило время переосмысления?
– Ты здоров?
– Абсолютно. Не знаю, правда, что со мной, но мне надоело так жить. Я понял, что время, прожитое с твоей матерью, было лучшим временем в моей жизни.
На место вернулась Яна, оживленно блестя глазами.
– Милый праздник, правда, Даша? Я и не предполагала, что будет так весело. Ежели бы кое-кто не приехал, было бы еще веселее.
Касаткин сделал вид, что не понял, о ком речь. К ним приближался еще один желающий потанцевать с Яной, поэтому Максим поднялся, и, выговаривая приглашение на танец, поднял ее с места, не дожидаясь согласия.
– Что за манеры? – Яна была всерьез недовольна его самоуправством. – Почему я должна с тобой танцевать?
Касаткин ловко закрутил ее в вальсе, избегая разговоров. При этом, правда, он двигался к выходу из ресторана.
Когда они оказались у выхода, он накинул ей на плечи свой смокинг и быстро повлек к противоположной стороне здания.
– Нам нужно поговорить.
Задохнувшаяся от быстрого бега Яна не сразу смогла ответить, и он, воспользовавшись этим, завел ее в одноместный номер небольшой гостиницы.
– Что за нахальство! – Яна не могла найти слов. – С чего ты решил, что я хочу с тобой разговаривать?
– Я прекрасно знаю, что не хочешь. Поэтому и пришлось прибегнуть к радикальным мерам.
Не считая нужным препираться, Яна грациозно села в кресло, склонив набок ровно поставленные ноги так, чтобы были видны точеные лодыжки.
– Хорошо, я тебя слушаю. Но только побыстрее, мне хочется вернуться на торжество.
– Неужели для тебя важнее какие-то танцульки, чем наши отношения?
– Наши отношения закончились в ту ночь, когда ты не пришел домой. Где ты был, не помнишь?
От легкомысленной особы не осталось и следа. Перед ним сидела умная взрослая женщина, слишком много повидавшая, чтобы верить в счастье. Касаткин поежился под этим все понимающим циничным взглядом.
– Ты же знаешь, что я тебя любил.
– Нет, не знаю. Хотя сейчас можно говорить все, что угодно. Но я твердо знаю, что так, как ты поступил со мной, с любимыми не поступают.
– Мне показалось, что ты меня разлюбила.
– Хорошая отговорка. Только вот действительности она не соответствовала. Это ты предал и меня, и мою любовь. Хотя что еще можно ждать от вульгарного нувориша. Вы все такие. Если нет внутреннего стержня, то шальные деньги делают из вас откровенных козлов.
Максим поморщился.
– Ты так думаешь обо мне?
Кокетливо склонив голову, Яна подтвердила со стальной льдинкой в голосе:
– Однозначно! Другого мнения и быть не может.
Он хотел было заявить, что тогда им и говорить не о чем, но вспомнил о долгих одиноких ночах, когда никакая пылкая молодая красотка не могла заменить одну-единственную женщину, и спрятал гордость в карман.
– Возможно, я это заслужил. Но мне плохо без тебя, Яна.
Она жестко обрезала:
– Ничем не могу помочь. Уверена, утешительницы у тебя найдутся. Можешь, кстати, конкурс устроить. Всероссийский. Или поучаствовать в передачке «Давай поженимся». Думаю, Роза Сабитова уж расстарается для тебя.
– Не надо, Яна. – Его голос звучал обреченно, но на Яну его смирение эффекта не произвело.
– Не актерствуй, будь так любезен. Я ведь прекрасно знаю, какой ты на самом деле. По трупам пройдешь и не оглянешься. И я там же, в общей братской могиле.
Касаткин вздрогнул. Он не думал, что будет так тяжело. Почему-то жена запомнилась ему как нежная и легкая в общении женщина. Это он ошибался или она так изменилась?
Будто услышав его мысли, Яна холодно заметила:
– Сколько лет прошло после нашего разрыва? Пятнадцать? Мы стали другими людьми и нечего пытаться вернуть прошлое.
– Мне воспоминания о той жизни греют сердце. Там была любовь.
– Но тебе она оказалась не нужна. Ты ее выбросил на помойку за ненадобностью.
– Яна, может быть, попробуем поговорить спокойно. Я понимаю, ты озлоблена…
Она резко засмеялась.
– Я озлоблена? Да что ты понимаешь в страдании, такой сытый и довольный?
– Ты ведь тоже не бедствовала, Яна. И замуж ты выскочила тут же.
– Это от боли. Боль была невыносимая. Показалось, что Алексей может ее залечить. Но не получилось. Так что в моем скоропалительном браке виноват тоже ты.
Максим устало провел руками по лицу.
– Прости. Я во многом виноват. Но я хочу исправить хотя бы то, что еще можно исправить.
Яна удивилась:
– И что, по-твоему, еще можно исправить?
– Ну, хотя бы попробовать жить вместе. Вспомнить, как нам было хорошо.
– Это ты правильно сказал: было. В прошедшем времени. И не вижу смысла заниматься заведомо обреченными на неудачу делами. У меня на это времени нет.
– На вечеринки у тебя время есть.
– Это потому, что я очень много работаю, а работа, как ты знаешь, у меня творческая. Накапливается нервная усталость, которую нужно каким-то образом выплескивать. А на этих светских тусовках я не только двигаюсь, но и нахожу богатых заказчиков. Я живу своим трудом, не забыл?
– Было бы гораздо лучше, если бы ты взяла у меня деньги, как я тебя и предлагал. Тогда бы и не зависела б ни от кого.
– Отступные? За украденное счастье? Спасибо, не надо. К тому же про независимость ты напрасно. Тогда бы я попала в зависимость от тебя. Помнить, за чей счет живешь, не очень-то приятно.
– Тебе неприятно все, что нас связывало?
– Конечно, ведь загажено все, что было. Единственное светлое пятно в этой истории – Даша.
– И это все?
– А чего тебе еще нужно? Может быть, и было что-то хорошее, но оно перечеркнуто тем, что за ним последовало. – Заметив, что бывший муж хочет что-то сказать, резко вскинула руку. – И вспоминать не хочу, не надейся!
Касаткин молча принялся ходить по комнате. Яна саркастично следила за его метаниями.
– Может, разойдемся уже? Мне кажется, отношения мы выяснили.
Она приподнялась, готовясь уйти, но он резким толчком усадил ее обратно.
– Подожди! Теперь, когда я привык к практически неограниченным возможностям, понял, что потерял то, чем только и стоило дорожить. – Он поискал в выразительном лице Яны хоть капельку поддержки или ободрения, но оно было пустым и холодным. – Ты была права, когда говорила, что мне крышу снесло. Но теперь-то она встала на место, и я прошу тебя вернуться. Я уверен, нам снова будет вместе так же хорошо, как когда-то.