Я глянул на Тукая: он пощупал челюсть, пробормоча что-то на ходу. На кончиках пальцах возникло свечение, а затем у него исчезла вся краснота на коже, возникшая после удара. Неужели у него есть и второй навык — навык лекаря? У человека, чуть постарше меня?
— Ну, что. Северная Америка, — начал преподаватель. — Надеюсь, здесь никто не ошибётся с союзниками на этот раз?
— Республики Аляска и Русская Арктическая? — предположил кто-то из парней.
— Ну, Аляска, положим, откололась от Империи ещё после Второй Японской и находится в сильной экономической зависимости от Винланда. Она целый век двигалась в этом направлении. Что до Русской Арктической — она стала независимой не так давно и пока что она больше зависит от нас, чем от своего южного соседа. Но всё может измениться.
Я вгляделся в очертания Винланда на карте* — американской части Норвежской Империи. Он занимал примерно половину привычной мне Канады, подпираемый с юга Луизианой, а с севера — нашим арктическим протекторатом. Всё же, климат имеет большое значение, подумалось мне. Если в мирах Основного Пучка на этой территории проживала от силы пара миллионов человек, то здесь — целых шестьдесят.
По самому центру карты, между двумя крупными озёрами зиял треугольник, помеченный как «Спорная территория».
— Хотите сказать, Луизиана — наш основной союзник? — предположил Лукьян.
Иван Иванович поморщился.
— Луизиана — наш вынужденный союзник. Тем более, пока у них идёт война за Виннипег. Государство, которому мы разрешили разделить с нами влияние в Западном Полушарии. Учитывая, что у них не так много портов, и они окружены недругами, им всё равно не достичь статуса великой морской державы. Однако не стоит недооценивать их. Следует помнить, кто они — государство беглых люмпенов, бывших бандитов со всего Европейского Полуострова. Государство, до сих пор полностью не искоренившее рабский труд и имеющее серьёзные расовые проблемы. Если правящие корпократии так относятся к своему собственному народу, то разве они не могут также относиться и к своим союзникам на мировой карте?
— А в «Луизиане» негров вешают, — пробормотал кто-то, но увидев презрительный взгляд Самиры, заткнулся.
— Простите, ваше благородие, а у нас разве лучше? — спросил Тукай.
Аудитория замолчала. Иван Иванович хитро улыбнулся, прищурился.
— Простите великодушно, у вас как фамилия, сударь?
— Коскинен, ваше благородие.
— Вы же в московское отделение набираетесь? На особо важные, так?
— Так точно, — кивнул Тукай.
— Проверочные мероприятия в Тайной Канцелярии проходили?
— Никак нет, поступил общим набором.
Преподаватель кивнул.
— Ну, я чувствую, что... пожалуй, надо бы провести проверочные мероприятия, надо. Итак, продолжим.
Обсудили и остальные страны: бедствующую и коррумпированную Мексиканскую Империю — впрочем, я всего пару раз встречал реальность, где всё было по-другому, — Североамериканские Соединённые Штаты, которых здесь насчитывалось всего одиннадцать, независимый, но тесно связанный с Англией Техас, а также Калифорния и Арагон, тяготеющие к Японии.
В перерыве Тукай выждал, пока Лукьян отойдёт, подошёл ко мне и повторил вопрос:
— Так что насчёт покера?
Погружаться в пучину азартных игр я готов не был, но, всё же, решил прямо не отказывать:
— Вы часто там собираетесь?
— Я и Арнольд — два раза в месяц, по пятницам. Ставки небольшие, до десяти рублей.
— Пожалуй, ближайший я пропущу, а после — подумаю.
Вечером был короткий практикум по психологии, после которого мы с Аллой поехали домой. Она была чуть менее разговорчива, сидела, уткнувшись в телефон, периодически смеясь и показывая мне смешные короткие видео с котиками.
Лифтёры говорили как-то, что объём подобных видео в цифровых сетях может говорить о здоровье ветви реальности. Это достаточно странный критерий, но пока я не ошибался: чем больше в сети видео со смешными животными — тем здоровее ветвь. Даже грустно становилось от мысли, что этот мир придется уничтожить, но парша магии не оставляла мне выбора. Мир может выглядеть здоровым, но уже прогнил изнутри.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Под конец пути Алла ойкнула и показала видео с крупным разноцветным грифоном, который, словно послушный песик, таскал хозяйке игрушки:
— Австралийский! Пестрый такой.
— У нас, кстати, будут лекции по биологии? Знания про реликтов подтянуть. Тоже наверняка возить придется.
Алла махнула рукой.
— Да чего там учить. Только грифончиков и возят. Ну, птичек еще иногда, фениксов. Не драконов же возить? С этими... с василисками. Они за пределами Антарктиды не живут.
— Драконов?! Это где?
— Ты чего? На восточном антарктическом плато живут. Пара сотен осталось. Маори остальных замочили. Ты что, в детстве не изучал их каталоги? Я до сих пор помню половину изученных по именам. Все, я приехала, пока!
На этот раз поцелуя в щеку с её стороны не последовало — только тронула за плечо. Но на всякий случай я решил не отпускать удочку слишком далеко — ловко поймал за локоть, приобнял и всё же поцеловал в щёку сам.
— Хм, ладно... — пробормотала она и вышла из машины.
У въезда на мой участок стояла небольшая чёрная машина, опершись на капот которой курил небритый невысокий парень в форме курьера службы. На капоте стоял бумажный стаканчик с чаем. Я вспомнил его — это был тот самый коллега, который играл с моим будущим начальником, Корнеем Кучиным, в дартс. Пока расплачивался с таксистом, подслушал разговор: они о чём-то оживлённо беседовали с Сидом, который копал землю вокруг своей хибары. Сначала мне показалось, что это бессвязный поток фраз, но потом я понял, что речь идёт о музыкальных группах.
— ...«Голуби и трупоглазые жабы»?
— Это где парень в странных очках? Не зашли. Уж лучше «Параллельные извилины» или «Колхоз тюленеводов», куда бодрее.
— «Колхоз»... Не слушал, но слышал. Погоди, это же что-то вроде эклетик-даунтемпо-люмпен-полька? Совсем другой стиль.
— Другой, но тоже о проблемах социализма в бывших провинциях. Ещё о палеонтологии. Я не социалист, но... О, смотри, барь приехал.
Завидев меня, курьер потушил сигарету и полез в машину.
— Эль Матвеич, тут твой коллега приехал. Будущий. Я ему бумагу сую — говорю, у меня полная доверенность на получение посылок, а он мне — что особой важности, от Дворянского Дома, и бумага не канает. Вот — про музло трепались два часа.
Все правильно, подумалось мне. На курсах нам говорили, что камердинеры и дворецкие склонны лезть не в свои дела, и передавать товары следует из рук в руки — на то он и отдел особых поручений. Небритый протянул руку и пожал так крепко, что у меня хрустнули пальцы.
— Андрон Холявко. Мы с тобой виделись, похоже... Можно же на ты, да?
— Конечно.
— Приобретал ранее что-то из особых предметов?
— Нет.
Андрон кивнул, дождался, пока таксист скроется из виду и достал из машины коробку.
— В общем, по ведомости три товара из Матрицированной Мастерской Дворянского Дома. Будем вскрывать сейчас, в присутствие крепостного, или отойдём в помещение? Без обид, Сид, я всё по протоколу.
Мой комардин кивнул и отошёл в сторонку.
— Риска, как я понимаю, никакого?
— Я доподлинно не знаю функционал предметов, эта информация составляет дворянскую тайну. Знаю только, что они особые. Тебе должно быть виднее, но о риске непроизвольного срабатывания пишется дополнительно в путевом листе, тут ничего такого нет.
Я раскрыл коробку. Сначала из неё выпали две маленькие упаковки, завёрнутые в пупырчатый полиэтилен. В первой оказалось тонкое кольцо из полупрозрачного агата с тонкими инкрустациями из золота и серебра. Я собрался надевать на безымянный палец правой руки, но Андрон меня тут же остановил:
— Погоди, это, предположу, оберегающее, а не атакующее, так?
— Так.
— Тогда — ты чего?! Оно же так не будет работать. На левую, на левую руку. Как будто не учили.
— Ну, не совсем в первый... — соврал я. — Так, а цепочка?