— Умел. Надо вспомнить и купить какую-нибудь машину. Потом подскажешь, как права получить.
В самую темень Сид убежал куда-то и пришёл с двумя рабочими, которые залезли на столб и прокинули два тонких кабеля: до моего домика и до домика Сида. Подмахнул договор — удовольствие стоило два рубля в месяц — и наконец-то на моём рихнере появилась полноценная Московская Цифровая Сеть! Ознакомившись с порталами, я нашёл раздел «Классика российской кинематографии» и решил посмотреть два фильма с самой высокой оценкой и числом просмотров. Очень легко попасть впросак, когда не знаешь популярных фразочек из фильмов, которые смотрели все. Качество, как я и ожидал, было жутким, но для просмотра хватало.
Первый фильм 1965-го года состоял из трёх серий и рассказывал о незадачливом, но умном камердинере-очкарике. Сперва он подрабатывал на стройке поместья, где ему попался вредный пьющий батрак из вольных крестьян, которого он приучил, замотав в линолеум и избив веником. В следующей серии барин отправил очкарика учиться инженерному делу в Москву. Назревал экзамен, и главный герой, которого звали Шурик, случайно в парке подсел к студентке-мещанке с отличным конспектом, да так увлёкся, что дошёл вслед за ней до её дома и даже лёг с ней в одну кровать, при этом оба ничуть не замечали друг друга. Дальше повторная случайная встреча, свидание, и долгожданный поцелуй. В третьей серии рассказывалось, как дворецкий подговорил трёх бандитов устроить липовое ограбление, чтобы скрыть растрату и выбить у барина денег на охрану. Однако в этот день консьержка — «божий одуванчик» — попросила подменить Шурика на посту. В итоге троица бандитов была благополучно схвачена и отправлена в жандармерию.
Ближе к середине я уже начал вспоминать сюжет, показалось, что видел его уже несколько раз в других мирах, а взглянув на фамилию режиссёра, я понял, что не ошибся.
— Леонид Гайдай, — пробормотал я. — Где-то я уже видел твои фильмы.
Да, среди творческих людей часто встречаются люди-парадоксы, протыкающие своей сущностью всю Крону Древа. Время было уже за полночь, но я открыл следующий фильм. «Мир и Война» рассказывал о войне России с Наполеоном — ещё одним таким парадоксом. Здесь меня ждал сюрприз. Сперва я подумал, что этот фильм является более поздней интерпретацией событий: дворяне разъезжали по Петербургу начала девятнадцатого века не только на лошадях, но и на паровых повозках. По полю боя шла не конница, а медлительные угловатые танки, а в небе зависли дирижабли. Пришлось остановить просмотр и углубиться в историю науки и техники. Здесь ждала прямо уйма открытий.
Нет, конечно, я знал, что в ветвях, отличных от Основного Пучка, может случаться всякое, и что ряд отдалённых древнеримских реальностей пришли к ядерному апокалипсису ещё в средние века. Здесь же всё было по-другому. Первый в мире паровой двигатель — конец семнадцатого века, Строгановы. Первый в мире пароход — тоже Россия, эпоха Петра Первого. Первый в мире двигатель внутреннего сгорания — 1830-й, Польша, находившаяся тогда в составе России. Первый самолёт, правда, изобрели в Луизиане, но тоже очень рано — в 1860-м году. Первый полёт человека в космос состоялся в 1929-м. Россия участвовала в ожесточённой гонке с Норвежской Империей и проиграла каких-то пару дней. В общем, местная Россия прошла очень похожие этапы истории, обгоняя своих двойников на полвека в плане технологий. Я дочитал до «первого публичного полета на дисколёте» в 1978-м и решил прекратить исторические изыскания, потому что клонило в сон.
Уже лёжа в кровати ответил на пару сообщений. Матери о том, как прошёл первый день на стажировке, и Нинель Кирилловне, та тоже спросила, как мои дела, и я достаточно коротко, но ёмко описал свой день, рассказав о поимке подозреваемых и пожелав «сладких снов».
Утренний будильник я встретил неожиданно бодрым, видимо, попал в ту удачную фазу сна, когда даже небольшое число часов дарит бодрость.
Машина Сида, трассы, Москва. На этот раз чуть не опоздал, и Алла встретила меня у входа, легонько стукнув в плечо:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мог бы и забрать! По дороге же.
— Прости, не подумал.
— Да ладно, я тоже постеснялась что-то позвонить.
Первые лекции были по артефактам и матрицированию. Некоторые термины вызывали у меня отклик и казались знакомыми — «блок-образ», «мыслеалгоритм», «интуитивное структурирование» и так далее. На обеде Лукьян пытался разговорить меня и Аллу, и, возможно, исправиться за вчерашнюю надменность, хотя получилось это не очень хорошо.
— Ты говоришь, отчислили тебя? Было за что, получается?
— Не было, — немного резко ответил я. — Межродовые тëрки, знаешь ли.
— Что, прости? Не понимаю твой диалект.
— Трения. Непреодолимые разногласия со сверстниками.
— Ясно. Эти дурацкие подростковые банды — попытка поиграть во взрослых. Гормоны... Тем, кто чуть умнее и менее похож на животного приходится нелегко.
— Точно.
Я даже слегка удивился такому сочувствию, но Лукьян не преминул напоследок уязвить.
— Не удивительно, что вы не справились с ними. Вы, наверное, еще увлекаетесь... этими восточными мультиками?
— Было, но это в прошлом.
Алла разрядила обстановку, спев с набитым ртом какую-то малопонятную строчку про динозавров, видимо, из популярного мультфильма.
После обеда была практика по «Вычислительной грамотности»: нас провели в тесный кабинет и посадили по двое за рихнеры. Вела предмет худая женщина лет сорока, в форме, но с кучей разноцветных косичек и фенечек на запястье. Алла села к одной из девушек, а ко мне подсела та самая роскошная негритянка, которую я приметил ещё днём ранее. Разумеется, в прошлых жизнях мне приходилось жить на разных континентах и встречаться с представителями разных рас, и особых предубеждений у меня не было. Тем более, какие могут быть предубеждения, если Империя обладает колониями на четырёх континентах? Однако именно нилоты — самые чернокожие из африканцев, а также первобытные масаи раз от раза поражали воображение своей инаковостью.
— Самира, — представилась она, подав узкую и непривычно-длинную ладонь, которую я аккуратно пожал. — Ты же Эльдар, кажется?
Говорила она абсолютно без акцента.
— Так точно. Очень приятно.
— Я подсела, потому что вообще не понимаю в этих штуках... Мой отец говорит, что это всё от Сатаны, и дома их быть не должно. Надеюсь, ты подскажешь мне?
— Вполне понимаю вашего... твоего отца, Самира. По правде сказать, я тоже не очень хорошо разбираюсь в компьютерах. То есть, в рихнерах.
— В компах, — Самира хитро мне подмигнула. — Я два года прожила в консульстве в Кейптуйне и совсем не стыжусь англицизмов...
Лекция началась от азов, по которым пробежались настолько быстро, что я, как мне показалось, едва успел запомнить. Хотя кое-что, как это часто бывает, подсказала память моего реципиента. Производителей рихнеров в России оказалось три: «Нойман» производили, в основном, офисные модели, «Швабе» — развлекательные, игровые и дизайнерские, а «Эльбрус» специализировались на серверах — «раухрихнерах» и промышленных вычислительных машинах. Разрешены были к использованию в домашних целях также луизианские «Циско» и «Миссисипи» и прусские «Электролюкс», а японские, английские и норвежские строго запрещались из-за наличия шпионских «закладок».
Что-то говорили про разный процент камнерезной и «альтернативной» электроники, пробежались по основам безопасности, а затем приступили к сути лекции — обучению использования простейшими программами. В том числе выдали учётную запись для работе в злополучной системе заявок.
«Циммеръ Эльдаръ Матвеевичъ. Подпоручикъ. Рангъ — стажёръ-новичокъ. Рейтингъ — 0 балловъ. Выполненныхъ поручений — 0. Заработано премиальных — 0 руб.».
Половину из функций я уже успел интуитивно освоить, но кое-какие новые приёмчики показались весьма полезными. За время практики Самира несколько раз тесно прижималась плечом, вглядываясь в монитор и как бы случайно клала руку на мою, перехватывая мышку, тут же отдёргивая и смущаясь.