Читать интересную книгу Танцующая на гребне волны - Карен Уайт

Между деревьев шла широкая дорога, по которой, вероятно, много ездили, но не в последнее время, так как дорогу местами преграждали молоденькие деревца. Я прошла по ней небольшое расстояние, запах пепла становился сильнее, деревья редели, и вскоре я вышла на другую, более обширную поляну и остановилась.

Посередине были развалины небольшого дома, крыша и веранда обвалились, руины почернели от огня, по двору валялись обгорелые кирпичи. Но развалины окружал – наподобие великолепного феникса – самый прекрасный сад, какой я когда-либо видела, изумительные цветы всех оттенков и разновидностей – анемоны, лилии, розы. Сад отделялся от подступающего леса четкой линией. Сад был частью культивированный, частью дикорастущий. Это было воплощение мечты садовников, обычно нереализованной – из-за нежелания следовать правилам или ожиданиям. Это был сад, который я всегда желала развести, но не позволяла себе этого.

Интересно, чей это мог бы быть сад? Где жил садовник, ведь дома, по сути, не было – были развалины… следы гари… Оторвав взгляд от моря цвета, я начала обходить участок по периметру, не только в поисках ключа к личности владельца, но и чего-нибудь еще, что могло бы заинтересовать Тиш, чтобы она простила меня за отступление от ее плана.

Повернув на восток, я побрела сквозь густую листву, глядя на землю в поисках кирпичей или камней, что бы доказало, что сад был делом рук человеческих и не был создан в одночасье. Листья зашелестели, и я ощутила в воздухе запах какого-то животного. Я резко повернулась, когда что-то маленькое и темное скользнуло среди листвы. Испуганная, я отступила, мой страх усилился, пробежавшее мимо животное оставалось невидимым где-то поблизости. Сильный запах пепла и мускуса окружал меня, капли пота выступили у меня на лбу. В панике, утратив ориентацию, забыв, откуда я пришла, я бросилась бежать.

Я слышала, что кто-то бежит рядом. Повернув голову, я чуть не налетела на дерево. Отпрянув, я поскользнулась на листьях, нога подвернулась, и боль в лодыжке пронзила мое сознание. Я попыталась ухватиться за что-то пальцами и свалилась в овраг… В рот попала земля, рука болела от ушиба обо что-то твердое.

Боль, казалось, окрасила все вокруг в красное и лишила меня голоса. Я лежала и не могла двинуться и, уж конечно, не могла подняться, и сквозь дымку боли мой страх усиливался, как огонь на ветру.

Я лежала на боку, закрыв глаза, стараясь дышать поглубже, чтобы не потерять сознание. Рука сильно болела – я разглядела выступающий из земли осколок плиты, вот обо что я ее ушибла.

Шорох листьев и медленные твердые шаги превратили мой страх в ужас. Я старалась оставаться неподвижной, думая, не позвать ли мне на помощь. Я не была уверена, сколько прошло времени и услышит ли меня вернувшаяся Тиш.

Я смотрела сквозь деревья на кусочек неба, которое казалось более голубым, чем я привыкла его видеть. И в моей памяти возникли глаза такого же оттенка, и на мгновение необъяснимая глубокая печаль сменила боль в лодыжке и сосредоточилась у меня в груди, где билось сердце. Кто-то начал насвистывать мелодию, неуместную здесь и странно знакомую. Слов я не слышала, шаги приближались, свист становился громче. Длинная тень пала на меня. Я продолжала смотреть вверх, в голубое небо, мне показалось, что у меня начался бред.

Смутно знакомое лицо склонилось надо мной, но ни одно имя из мелькавших у меня в памяти ему не подходило. У меня зарябило в глазах, когда человек нагнулся ко мне. Я протянула к нему руки и прошептала имя, с удивительной легкостью слетевшее с моих губ: «Джеффри».

Глава 16

Ава

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Июнь 2011

Когда я снова открыла глаза, я лежала на заднем сиденье пикапа. Голова моя покоилась на чем-то мягком, нога была приподнята и зажата между двух пластиковых пакетов с землей. Землей пахло и в машине, но запах не был мне неприятен. Он напоминал мне мою мать и ее большие руки, разминавшие землю пальцами без перчаток. В моем полубессознательном состоянии я видела, как она просеивает ее, показывая мне, как здоровая почва живет под сухой и мертвой поверхностью и как ее нужно откапывать.

Я снова пришла в себя от боли в лодыжке и подумала, что меня сейчас вырвет. Я закрыла глаза, пока это ощущение не прошло.

– Вы лежите тихо, мисс Ава. Я везу вас в больницу в Брунсвике.

Несмотря на боль, я ухитрилась приподняться на локте. В моих мыслях теснились воспоминания о том, как я произнесла имя, которое я никогда не называла, и как меня подняли с земли к голубому небу.

– Джимми? – Я прижалась головой к свернутой куртке, стараясь проглотить и боль, и дурноту. Я вспомнила цветы, и как я шла по лесу и услышала, как кто-то бежит ко мне и как я упала. И я вспомнила, что услышала знакомую мелодию, которую насвистывал неизвестный. – Как вы меня нашли? – спросила я сквозь стиснутые зубы.

– Это мой дом.

Я вспомнила обгорелые развалины и запах пепла.

– Вы там живете? – спросила я удивленно.

– Нет, мисс Ава. Дом сгорел – разве вы не видели? Но я там жил, когда был маленький, и он мне по-прежнему принадлежит. Цены на землю растут.

Он путался в словах и неправильно их произносил, так что мне потребовалась минута, чтобы мысленно их перевести. И тут я поняла, что не должна недооценивать Джимми Скотта.

Я вспомнила, как Тиш рассказывала мне о пожаре, в котором погибла вся его семья, когда он был подростком.

– Но сад… – Я не могла закончить, случайно двинув ногой, и волна боли накатила на меня, я застонала, чтобы не закричать.

– Это сад моей мамы, и я ухаживаю за ним для нее. – Он оглянулся на меня через спинку сиденья. – Больно?

Я кивнула, боясь открыть рот.

– Не беспокойтесь, мы уже почти приехали.

Я снова приподнялась в панике.

– Вам нужно позвонить Тиш и сказать ей, где я. Она будет волноваться, не найдя меня.

– Не волнуйтесь, мисс Ава. Она едет за мной. Она видела, как я уезжал, и я рассказал ей, что случилось, так что она сказала мне поторопиться, а она поедет за мной вслед.

Я стиснула зубы, когда он резко повернул и грузовичок с треском остановился. Дверца за моей головой открылась, и я увидела Тиш.

– О, Ава, Мэтью меня убьет. – Она повернулась к Джимми: – Джимми, сбегай в приемный покой и скажи им, что нам нужны носилки. Не забудь напомнить им, что она беременна.

– Да, мэм, – сказал он и побежал.

Тиш положила ладонь мне на лоб.

– Что вы делали у дома Скоттов? Я вас просила совсем не там начинать ваше исследование.

Она была близка к слезам, и я поняла, что ее выговор был самоуспокоением.

– Простите, Тиш. Я почувствовала, что что-то горит, и пошла посмотреть.

Я снова закрыла глаза, как будто от этого боль могла пройти.

– В этих лесах ничего не горело уже лет тридцать, Ава. Вы не могли почувствовать никакого запаха.

– Это был запах пепла. Он был очень сильный, – сказала я, не в состоянии или не желая объяснить, что заставило меня пойти на запах. Я открыла глаза и успела заметить ее недоверчивый взгляд.

Рука у меня тоже болела, там был огромный синяк.

– Я думаю, что я все-таки кое-что нашла. Когда я упала, я ударилась рукой обо что-то твердое как скала, но я увидела, что это не был обычный камень, что-то закругленное по краю и, видимо, сработанное человеком. Это мог быть осколок камина, но может быть, на него все же стоит посмотреть.

Глубокая складка залегла у нее между бровей.

– Об этом мы побеспокоимся потом, ладно? – Она отступила, дверь открылась, и вошла женщина в белом халате.

– Я позвонила Мэтью, – сообщила она. – Он едет сюда, и я не уйду отсюда, пока не узнаю, что с вами все в порядке. Я только хочу, чтобы вы расслабились и напоминали всем, кто будет прикасаться к вам, что вы беременны, особенно когда они станут вам делать рентген ноги.

Я кивнула, и она исчезла. Я закрыла глаза и снова отдалась боли и исцеляющим рукам профессионалов, все еще видя яркие краски сада Джимми и слыша колыбельную, которую мне пела мама. Мягкий голос насвистывал ее в тишине островного леса.

Я отпила из кружки теплого чаю и поставила ее на кофейный столик. Чай остыл, пока я сидела полчаса, упершись взглядом в одну и ту же страницу журнала «Акушерство». С тех пор как я вернулась из больницы накануне, мне разрешали подниматься с дивана в гостиной только для того, чтобы доковылять до туалета и обратно, а потом меня относили наверх. Мэтью и Тиш наблюдали за мной по очереди – Мэтью, потому что он был мой муж, а Тиш из-за ложного чувства вины. К счастью, я ничего не сломала, а только растянула связки лодыжки. Я должна была носить ортез в течение двух или трех недель, а снимая его, держать ногу приподнятой.

Меня раздражали ограничения моей подвижности, особенно потому что мне придется пропустить неделю на работе, а потом еще две недели заниматься только бумажной работой в офисе. Я надеялась, когда Мэтью уедет в Саванну, провести по меньшей мере неделю в моем саду, и когда я останусь одна, попытаться попробовать, возможно ли посадить томаты с одной недееспособной ногой.