– А мама? – только и может выдохнуть Андреа.
– Мама не знает. Ты хочешь жить в воображаемом мире – я иду навстречу твоим желаниям.
– Спасибо. – Андреа физически ощущает, как стыдливые угрызения совести пробегают по коже крупными мурашками и стучатся в каждый закоулок ее плоти.
– Но это не может продолжаться вечно! – В шепоте Пас столько гнева и беспокойства! Испанский темперамент вот-вот возьмет верх над здравым смыслом, и придуманная Андреа история рассыплется под градом громких возгласов сестры.
– Пожалуйста, потерпи еще немного, – Андреа сжимает руку Пас. Если бы она могла, она бы зажала ей рот.
– Возвращайся, Анди. Слышишь? Я не знаю, что ты там делаешь, но явно не взбираешься на музыкальный Олимп! Твое имя мелькает в информации пятилетней давности. Что тебя там держит? Почему ты не уедешь? Кто тебя там ждет? Что?
Андреа знает, как успокоить разволновавшуюся сестру. Усыпить бдительность женщины, ратующей за семейные ценности и счастливую личную жизнь, можно одним-единственным словом. Обрусевшая испанка улыбается. Она думает о дирижере, который сторожит чужие дома, о сибирском заключенном, пишущем прекрасные стихи, и о маленькой девочке, что будет ждать ее у танцующего стекла. Андреа проваливается в свои мысли, уползает от сестры в спасительную раковину. Но прежде, чем плотно захлопнуть дверь, успевает заговорщически прошептать:
– Свидание.
19
Свидание не состоится, но Андреа об этом еще не знает. Все ее мысли сосредоточены за столиком на двоих в кафе на Пуэрта дель Соль.
– Как это переводится?
– Ворота солнца.
– Почему?
– Тебе нужна историческая справка или мои мысли?
Ее мысли Марату гораздо интереснее, но историю тоже можно послушать.
– В XV веке здесь был пригород и проходила городская стена с воротами, обращенными в сторону солнца.
– Ясно. Это объяснение летописцев. А у тебя какое?
У нее простое: двое людей пьют кофе, смотрят друг на друга и перебрасываются непринужденными фразами. Кто они: закадычные друзья, любовники или просто знакомые? А может быть, они просто никто и сама судьба свела их вместе за столиком? Но тогда, может, они станут кем-то? Иначе как объяснить это сияние глаз, которое слепит обоих и делает площадь солнечной?
– Мадрид – по статистике самая солнечная европейская столица. На этой площади практически круглый год светит солнце.
– И это все? – Разочарованно.
– Все. – Сдержанно.
– Смотри. – Андреа почти на самом краю смотровой площадки башни Пикассо.
– Отойди, – пугается Марат.
– Боишься высоты? – Андреа – у самого парапета. Ей нравится дразнить его.
У Марата кружится голова. Ему кажется, что внизу плещется море.
– Отойди! – Грубо, настойчиво, по-мужски.
– Ну ладно. – Покорно и очень женственно.
– Покажи мне лучше свое любимое место в Мадриде.
Андреа не уверена, что хочет идти туда.
– Ну пожалуйста.
– Пойдем.
Берег Мансанарес, одинокие оливы, уютная лавочка, слезы в глазах.
Марат рассматривает спутницу:
– Все ясно. Детство. Одноклассник. Первый поцелуй…
– Ничего тебе не ясно!
– Объясни!
– Уже даже не юность. Муж. И поцелуи практически последние.
– Муж?
– Да. Его звали Вадим. Он был русский.
– Ушел?
Да, как сказать? В общем…
– Да, ушел… Мы были здесь за месяц до… до… до всего.
Андреа больше не сдерживается. Она горько оплакивает Дима на твердом плече Марата.
Парк Буэн-Ретиро к слезам не располагает и совершенно не оправдывает свое название[43]. Жизнь бьет ключом: бегуны, роллеры и велосипедисты рассекают по аллеям, заставляя пешеходов испуганно оглядываться и отпрыгивать. Стайки подростков играют в сокс и горланят какие-то речевки. Залитое солнцем озеро усеяно лодками, как сердцевина подсолнуха – семечками. У Хрустального павильона играет оркестр, и музыка проникает в каждый уголок зеленого острова. Во времена Пио Барохи[44] все было не так: изящные дамы, галантные кавалеры, изысканная публика – заядлые театралы и любители праздного отдыха. Где они теперь?
И только спутница Марата похожа на героиню романа: легкая широкая юбка, из-под которой едва торчит носок тряпичной туфельки, блузка с короткими рукавами-фонариками, волосы собраны от жары в пучок, а короткие пряди обрамляют странно светлую для испанки кожу лица кокетливыми завитками. На глазах – ни грамма косметики, над головой – белый кружевной зонтик. Барышня начала ХХ века, да и только.
Это их последний день в Мадриде. Ноги, голова, глаза устали от живописи Прадо, архитектуры дворцов, скульптур на бульварах и площадях, фонтанов и галерей. Сегодня они просто гуляют. Марат приехал из гостиницы. Андреа пришла из дома. Она подготовилась: юбку вытащила из шкафа Франсиски, зонт позаимствовала у тети Анхелики. Впечатление произведено.
– Вас покатать? – Марат склоняется в учтивом поклоне.
Зонтик приподнимается. Обладательница рыжих кудряшек опускает глаза и чуть заметно кивает.
– Sí.
Лодка скользит по зеркальной глади воды. Марат гребет без усилий. Андреа подставляет солнцу лицо, жмурится, мечтательно улыбается. Впервые за долгое время она ни о чем не думает. Как хорошо! Но равновесие нарушается.
– Ты долго была замужем? – Марату нужно знать, насколько прочно прошлое держит ее? Готова ли она захлопнуть одну дверь, чтобы открыть другую? И с каким багажом Андреа готова расстаться на привокзальной площади, а какой собирается взять с собой в поезд? И захочет ли она ехать с ним в одном купе? Ведь СВ Марат предложить не может, Андреа придется стать третьим пассажиром в его жизни.
– Мы были вместе почти десять лет. – Она познакомилась с мужем, он расстался с Марийкой.
– А дети? У тебя есть? – Зачем он задал этот вопрос? Помнит же количество бутылок в витрине сеньора Санчеса.
– У нас есть ребенок. – Андреа гордо раскладывает перед Зоей стопку фотографий маленького Пабло. – Правда, хорошенький?
– Просто прелесть, – кивает подруга, которую совершенно не волнуют маленькие дети, тем более детдомовские.
– Смотри. А это он мне нарисовал.
Зоя рассматривает альбомный лист: домик с кривой крышей, солнышко, тропинка, на тропинке два человечка, один побольше, другой поменьше. На палочке-туловище большого человечка – какой-то треугольник.
– Что это?
– Юбка. – Неужели Зое не понятно? – Картина называется «Я и моя мама».
– А-а… Когда вы его забираете?
– Суд через три месяца. Но я езжу к нему каждую неделю. Мы играем, гуляем, я его даже читать у…
– Новый год где встречать будете? – Зоя неисправима. Не может поддерживать не интересующий ее разговор.