Подойдя к шкафчику, где хранил инвентарь, я зубами разжал крепления на перчатках, высвободил руки и принялся разматывать эластичные бинты, которые по старинке накладывал на кисти. Когда, закончив и взяв с полки одну из заранее приготовленных сигар (после тренировок всегда жутко хотелось курить), я обернулся, то увидел Уилкинса уже прочно стоящим на ногах и смотрящим на меня с нескрываемым восхищением. Не успел я поинтересоваться, что именно так его радует, как он заговорил сам. С невиданной доселе экспрессией он ткнул перчаткой мне в грудь:
— Я узнал вас! Да, да! Я знаю, кто вы, босс! — Он сделал многозначительную паузу и с торжеством закончил:
— Вы — Роджер Грейвз! Черный Роджер! «Убийца в маске» I Первый и последний абсолютный чемпион Галактики по боксу!
— Да. — Я щелкнул зажигалкой и прикурил. — Ну и что?
Он посмотрел на меня как на ненормального, хотя, с моей точки зрения, из нас двоих к сумасшествию ближе был он.
В бытность свою знаменитым чемпионом я до дна испил всю чашу славы. Несмотря на то что я выступал в маске и моего лица никто не знал, все равно я вынужден был прятаться похлеще, чем матерый уголовник. Меня преследовали сонмы журналистов, коммивояжеров, обезумевших поклонников и поклонниц. Даже с порядочного отдаления во времени эта часть моей жизни выглядела как сущий кошмар, стоило покинуть пределы ринга. И, главное, я не понимал почему? Что такого привлекательного в личности, которая может по определенным правилам поколотить другие личности, зачастую вышибив из них дух? Кому, например, может быть интересно мнение этой личности по вопросам астрополитики? И за что ей платят столь неправдоподобные многомиллионные гонорары? Впрочем, последний пункт меня скорее забавлял, нежели раздражал. Поскольку на протяжении почти десятилетия такой личностью был я…
Однако голова у Уилкинса варила превосходно даже после перенесенного удара. Восхищение в его глазах потухло, сменившись глубокой задумчивостью, и он заговорил, как будто размышляя вслух:
— Ах, черт! Я, кажется, набрел на разгадку тайны, мучившей целое поколение спортивных журналистов: почему вы ушли с ринга в зените славы и куда делись?.. Конечно, наворотив кучу всякой чуши в объяснение вашего отказа от деньжищ, они не додумались до самого элементарного — вам просто надоело! К тому же, к тому же… — Его посетило еще одно откровение. — Да ведь Адриан Форбс — это же ваш бывший менеджер Билл Кросс!
Он даже не спрашивал, но я кивком подтвердил его догадку.
— Тогда вообще все понятно, — протянул он. — Вы и от бабок-то не отказывались. Только вывеску поменяли. Сменили имена на вымышленные.
Я перебил его из любви к справедливости: Не так. Вернули настоящие, а те — вымышленные.
— Ладно, пусть так. Изменили имена, Форбс изменил внешность — вам и этого не требовалось, — и скрылись сюда. Новая Калифорния была только что открытой, неколонизированной планетой, даже называлась просто Спика III… Ха! Вот и еще одна загадка прояснилась. Помнится, сразу после открытия на эту планету претендентов хватало. Еще бы! Такой лакомый куш — чуть ли не лучшие условия для жизни в Галактике, и терраформирование не требуется. Как все удивлялись, когда в итоге Спика III стала независимой республикой. А чему удивляться? Вы ее попросту купили и защищали своими деньгами! Может, вы и название ей дали?
Я со вздохом кивнул. Дали.
— Постойте… — Было видно, что Уилкинс сам поражается ходу своих мыслей. Так удивление не разыграть. — Но вы же действительно ее купили. С потрохами. И развели тут демократию, хотя могли сделать просто собственное поместье. И это при том, что сами вы — наследственный аристократ!
— Да какого черта!? — взвился я, едва не выронив сигару. — Это кто вам сказал?!
На лице Уилкинса прорезалась привычная усмешка.
— Да вы, сэр, послушайте хоть раз со стороны, как разговариваете со слугами.
— А как? — опешил я. — По-моему, вежливо.
— Безусловно. То-то и оно, что вежливо. Как ни один выскочка не стал бы. Только настоящий аристократ не доказывает на каждом шагу свое превосходство — он и так в нем не сомневается…
Тут он меня поймал — не поспоришь. Я сам частенько подумывал об этом, когда обращал внимание на прямо-таки изысканную вежливость Принца.
— То есть вы собственноручно отказались от политической и военной власти над целой планетой, — продолжил тем временем Уилкинс. — Сохранили только экономический контроль. Создали и развили корпорацию, равных которой поискать, и теперь загребаете денег столько, сколько на ринге не наколотить было даже вам. И при этом — в тишине и покое. До последнего времени… Вы — великий человек, босс!
Тут я не выдержал и рассмеялся:
— Не хотелось бы вас разочаровывать, Уилкинс, но я с детства не люблю пожинать чужие лавры. И бокс, и мои титулы, и моя маска, и Новая Калифорния, и Голливуд — все это Адриан Форбс! Он был головой, а я — только руками.
— В таком случае он гений.
Я был согласен с этим вердиктом.
— Но тогда, босс, я не понимаю главного. Почему вокруг вас завертелась эта дикая мясорубка? Если не деньги, то что?..
— Жизнь.
Он нахмурился:
— Я всегда считал, босс, что чья-то отдельно взятая жизнь представляет интерес только для ее обладателя. Или бывает по-другому?
— Бывает. Хотя… мм… наш случай — единственный… в своем роде…
— В каком же? — с усмешкой переспросил он, хотя явно не ожидал ответа, а через несколько секунд сокрушенно покачал головой: — Да, опять я полез с вопросами… Скверно. Но не могу удержаться — впервые в жизни я нахожусь в гуще событий и при этом не понимаю, что происходит вокруг.
— Думаете, я понимаю? — огрызнулся я. Уилкинс хотел было возразить, но передумал, помолчал, а затем чуть склонил голову набок.
— Ну так давайте разберемся, босс! Я глубоко затянулся. Раз, второй и третий. Так, так и так…
— Ну давайте.
И я второй раз за два дня повел рассказ о том, что людям знать было вовсе не обязательно. Эта версия была значительно сокращена в своей керторианской части, зато куда более подробна и обстоятельна в отношении событий последних дней. Я выложил Уилкинсу имена, фамилии, адреса… короче, все, что знал сам. Так что в результате этого рассказа его осведомленность о происходящем мало в чем уступала моей. И сделал я это, честно говоря, не из каких-то возвышенных лирико-романтических побуждений — мною руководил прагматичный расчет. Во-первых, мне искренне хотелось, чтобы шеф моих телохранителей имел возможность исполнять свои обязанности максимально хорошо: в реальности угрозы сомневаться не приходилось, я и без того оставался жив лишь благодаря случайности или, если угодно, чуду. И во-вторых… Чем лучше я узнавал Уилкинса, тем больше ему удивлялся. Фактически к моменту этого разговора я уже был готов поставить его аналитические способности выше своих собственных (признание, не требовавшее от меня больших душевных усилий). Поэтому мне попросту хотелось услышать дельный совет — сам я запутался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});