– Мы с мистером Камероном просто друзья. Сильване не о чем беспокоиться.
И если Камерон настолько глуп, что позволит использовать себя, чтобы заставить ревновать другого мужчину, это его дело. Но Камерон не глуп, в этом Делла не сомневалась.
Мари провела ее в одну из кибиток, где за столом, освещенным единственной свечкой, сидела пожилая женщина. Почувствовав запах благовоний, Делла огляделась. Стены кибитки обиты дорогой шерстью, потолок задрапирован. Позади женщины, вероятно, располагалась жилая часть кибитки, отгороженная голубыми бархатными занавесками.
– Знаете, в этом нет необходимости, – нервно проговорила Делла. – Я не верю в предсказания.
Мари замерла у дверей:
– Возможно, поверишь.
– Садись, – сказала старая цыганка.
На голове ее красовался платок, скрывающий седые волосы. Но на лице ее не было морщин. Она оказалась не такой старой, как поначалу решила Делла. Как и все цыганки, она носила золотые серьги и браслеты, однако одежда не отличалась пестротой. Блузка, юбка и платок были белоснежными.
– Сначала перетасуй карты, а потом покажешь ладонь. Ее акцент мог оказаться румынским. Делла со вздохом принялась тасовать карты. Цыгане оказались весьма гостеприимными, и ей не хотелось обидеть женщину.
– А теперь дай мне руку.
Пальцы женщины оказались на удивление теплыми, почти горячими. Она повернула ладонь Деллы к свету и пробежалась большим пальцем по линиям.
– Ты потеряла всех близких, – проговорила женщина. – У тебя нет семьи, нет мужа.
У Деллы пересохло во рту. Что из ее прошлого известно Мари и что та поведала мадам Блатски? Делла с трудом сдержалась, чтобы не выдернуть руку из цепких пальцев цыганки.
– Ты здорова и сильна. Когда-то была уступчивой и покладистой, теперь стала упрямой и своенравной. – Женщина улыбнулась. – Вот отсюда и досюда многое изменилось. Теперь ты здравомыслящая, практичная, да?
– Возможно.
– О деньгах волноваться не стоит. Ты будешь обеспечена всю оставшуюся жизнь. – Женщина пожала плечами. – Дети. Трое. Двое из них будут очень близки.
Делла не поверила и улыбнулась, пока цыганка раскладывала карты.
– Как интересно. Карты показывают только твое прошлое. Оно окутало тебя, словно кокон. Никогда ничего подобного не видела. Даже твое будущее является твоим прошлым.
Делла посмотрела на карты.
– Так не бывает. – Она нахмурилась.
– Я вижу обвинения и гнев. – Цыганка постучала пальцем по одной из карт и нахмурилась. – Но все несправедливо. Упреки – давным-давно, упреки – в скором будущем, и все – несправедливо.
– Все справедливо, – заявила Делла, думая о том, что мистер и миссис Уорд украли ее дочь.
– Посмотри. – Женщина ткнула следующую карту. – Тебя окружают тайны. – Она с любопытством посмотрела на Деллу. – Могущественные тайны, понимаешь?
– Нет.
– Но ты многое чувствуешь. Тайны, которые могут уничтожить И ты не хочешь их знать.
Расстроенная словами гадалки, Делла решила уйти, но слишком велико было искушение узнать остальное.
– Оставим это. Продолжайте.
Цыганка склонилась над картами.
– Будущее снова возвращается. Я вижу смерть, но это вовсе не смерть. Еще одну тайну я вижу в будущем, но она уже не только твоя. – Женщина покачала головой.
– Что ж, спасибо, что уделили мне время.
– Покажи еще раз ладонь. – Она взяла руку Деллы – Вот здесь, видишь? Линия разветвляется. Ты пойдешь либо в одном направлении, либо в другом. – Она снова обратилась к картам. – Столько вины и упреков. Вслед за виной приходит прощение. Сможешь ты простить или нет, зависит от того, какое направление ты выберешь.
Делла порывисто поднялась, ее захлестнула волна гнева.
– Есть вещи, которые нельзя простить.
Она никогда не простит Уордов. И себе не простит, что оставила Клер.
– Это дело твое, – тихо проговорила цыганка.
Кое-что из того, что сказала мадам Блатски, было правдой. Делла действительно стала своенравной и практичной. Но остальное – просто бессмыслица. Например, то, что у Деллы будут дети. Многого она вообще не поняла.
– Ну что, повезло? – спросила Мари, когда Делла вышла из кибитки.
– Наверное, – ответила Делла. Она не хотела разочаровывать Мари. – Если верить мадам Блатски, у меня будут дети и мне не нужно беспокоиться о деньгах.
– Это большое везение!
Столы уже убрали, стулья расставили по кругу. Двое мужчин у костра играли на скрипках веселую мелодию. Дети танцевали и дурачились. Делла заметила среди малышей Рому и Элис и решила, что Эдуардо – один из красавцев скрипачей.
– Я так рада за тебя, – сказала она Мари, пожимая ей руку. Судьбы у них сложились по-разному. Делла потратила десять лет впустую на полуразрушенной ферме, Мари же все эти годы кочевала с цыганами. Вышла замуж за Эдуардо, родила детей. – Я тебе завидую.
– Мне тут нравится. Мне нравится быть Балдофини. – Глаза Мари сверкали. – Конечно, не так уж приятно, когда кто-нибудь, вроде шерифа Камерона, арестовывает одного из нас.
– А тебя…
– Нет, но Эдуардо… ну, мы заплатили штраф. Конечно, шериф Камерон всегда арестовывал нас заслуженно. Но некоторые придираются к нам просто потому, что мы – цыгане.
Делла посмотрела на мужчин. Те разговаривали и смеялись. Очевидно, цыгане не держали на Камерона зла. Все они были спокойны и расслаблены. Они подчинялись каким-то своим законам, которых Делла не могла понять. И ей невольно вспомнился Люк Эппл.
Недаром Камерон сказал, что Делле понравится этот вечер. Так оно и случилось. Детей отправили спать, после чего они с Мари вместе с остальными женщинами принялись за сладости, запивая их розовым вином. У костра начались танцы под одобрительные возгласы и аплодисменты.
На скрипках и гитарах исполняли трогательные мелодии, от которых сердце рвалось на части.
Сильвана что-то сказала музыкантам и начала двигаться прямо напротив Камерона, постепенно убыстряя темп и извиваясь под страстное пение скрипок. Ее глаза были закрыты, рот приоткрыт. Сильвана медленно сняла платок, освободив свои великолепные волосы, распахнула пламенные глаза и бросила страстный взгляд на Камерона. Улыбнувшись, она ударила в бубен, откинула назад волосы и подняла Руки над головой, тряся бубном и цокая кастаньетами. Она выписывала круги, потом вдруг замирала и снова выплясывала в бешеном ритме.
У Деллы перехватило дыхание. Никогда в жизни не слышала она такой музыки: она будоражила кровь, заставляя сердце учащенно биться. Никогда не видела ничего более прекрасного и соблазнительного, чем изгибающаяся в танце Сильвана. Ее волосы летали за ней черным покрывалом, кастаньеты неустанно стучали, тело двигалось в неистовом ритме. Безумная музыка сплеталась с чувственным телом Сильваны, с ее вызывающими, откровенно соблазнительными движениями, адресованными лишь одному мужчине.