Ее голос тихий и лишен эмоций. — Моя жизнь кончена, не важно, что произойдет.
— Что ты имеешь в виду? — я глажу рукой по ее волосам. — Твоя жизнь не кончена.
Она садится на кровать. Я смотрю на дверь и вижу силуэт Оуэна.
— Что случилось? — мой голос резок от волнения. Я борюсь с ревом в голове и пытаюсь оставаться спокойным. — Что он тебе сделал?
Я перебрасываю ноги через кровать и что-то хрустит. Разбитая фоторамка. Фото мамы Рэйвен в беспорядке из разбитого стекла и дерева.
Что, черт возьми, происходит?
Я притягиваю Рэйвен на колени, и она сворачивается в клубок, как будто была создана, чтобы находиться там.
Затем она начинает говорить.
Глава 14
Рэйвен
В моей голове пульсирует, когда я моргаю опухшими веками. В комнате темно, за исключением тусклого света, который просачивается через окно. Сейчас вечер. Я перекатываюсь на спину и мгновенно понимаю, что я в постели Джоны. Моя рука тянется к нему, но натыкается на прохладные простыни. Он привез меня сюда после того, как я выплакалась в его руках, прижалась крепко к безопасности и теплу его рук, и он обнимал меня, как будто я испарюсь, если он отпустит.
Мысли о Доминике вторгаются в мой разум как армия, одержимая искоренить мои надежды. Стыд и смущение подавляют любую гордость, которая у меня осталась.
Я зарываюсь лицом в подушку, прижимаясь сильнее, лишая себя кислорода и приветствуя боль в легких. Жизнь, которую я создала для себя, друзья, Джона — все это было уничтожено менее чем за час. Я прикована к уродству, заперта в кошмаре без надежды на спасение.
Я стану проституткой, или те, кого я люблю, умрут.
Я поворачиваю голову и глотаю воздуха, всасывая живительный кислород в легкие. Потирая глаза, я пытаюсь стереть воспоминания о боли, которую увидел на лице Джоны. Он сказал мне, что мы разберемся с этим, вместе мы что-нибудь придумаем. Невозможно.
Потянувшись, я включаю лампу. На прикроватной тумбочке, вместе с двумя таблетками Тайленола стоит стакан воды. Я беру таблетки и бросаю их в мой пересохший рот. Глотаю через боль в горле, которая привлекает внимание к боли в сердце. Выпив воду, я перебрасываю ноги через кровать, дав секунду моему телу, чтобы приспособится к вертикальному положению. Я больше не в джинсах и майке, а в одной из футболок Джоны. Я притягиваю ткань к носу и глубоко вдыхаю — его запах, как передышка моим мучениям.
Завязав волосы в низкий хвост, я выдвигаюсь на поиски Джоны. Я замираю в прихожей от звуков двух мужских голосов.
Голос Джоны легко узнать, как собственный, но чей другой?
Я подхожу на цыпочках ближе и понимаю, что это Оуэн. Скрываясь в тени, я слушаю.
— Мне есть, что терять. Я не могу позволить себе потерять все.
— Чувак, я понимаю. Но просто нужно немного времени. Ты мог бы найти способ, чтобы разобраться во всем.
— А какие у меня ещё варианты? Я должен покончить с этим.
— Ты причинишь ей боль.
Тишина, потом:
— Я знаю.
— Мне не нравится это, Джона. Она и так многое уже пережила. Ей будет сложно справиться с этим. Ты должен понимать это. — Тишина. — Ладно, по крайней мере, сделай это как можно раньше. Как оторвать пластырь, просто покончи с этим.
— Хорошо.
Мое сердце падает в ледяную черную дыру. Я не могу дышать из-за огня в своей груди. Я сгибаюсь пополам, положив руки на колени, пытаясь не упасть в обморок. В моей голове отдаются удары моего учащенного сердцебиения. Я молюсь, чтобы пришло онемение и облегчило боль, но мое тело не берет плененных, пока желудок корчится в агонии. Я опираюсь спиной о стену, прижимая пальцы к груди, как если бы я могла физически отодвинуть боль. Мои щеки жжет от слез. Я даже не заметила, что плакала. Когда ты слышишь о боли от разбитого сердца, это не отражает того безграничного опустошения самого ощущения.
Конечно, он бросит меня. Почему нет?
Все, над чем он работал всю жизнь, ждет его. Его карьера идет вверх, титульный бой через недели. Это его приоритет.
Голос в голове напоминает мне, кем я являюсь. Я дочь сутенера и проститутки, воспиталась для стиля жизни, включающего бессмысленный секс и деньги. Теперь все понятно. Моя мать никогда не видела во мне своего ребенка… ребенка вообще. Я не более, чем призовое животное, продукт на котором они могут нажиться.
Как я вообще могла подумать о будущем с Джоной? Этот мир мое будущее, не его.
— Эй, как долго ты тут стоишь?
Достаточно долго для того, чтобы ты уничтожил меня.
— Ну, я не знаю. Недолго.
Мой голос звучит так, будто он был растоптан стадом буйволов.
Он обхватывает мое лицо, вытирая слезы пальцами. Его теплый взгляд и чуткая улыбка грозят прорвать шлюзы, так что я не смотрю на него.
— Детка, ты плачешь.
Он вытирает мои слезы большим пальцем.
Я пожимаю плечами и улыбаюсь через силу.
— Хватит. Давай накормим тебя.
Он прижимает меня к себе и ведет на кухню. Мои мышцы расслабляются, и пульс замедляется, утешенные его прикосновением. Видимо, мое предательское тело не знает, что Джона сделал с нами. Наклонившись, он нежно целует свое любимое место на моей шее, потом переключается на мое ухо.
— Я люблю тебя.
От его теплого дыхания, в сочетании с силой слов, я дрожу в его объятиях.
Но мы не можем быть вместе, — заканчиваю я в своей голове его фразу.
— Я тоже тебя люблю.
И это правда. Поэтому я не упомянула о разговоре, который подслушала. Я знаю, что любовь не побеждает все, что ее не всегда достаточно. Я знаю, что Джона должен заботиться о себе. Он не может позволить себе погрузиться в мою жизнь, и часть меня согласна с этим. Я хочу его, но больше всего, я хочу, чтобы он был счастливым, жил с женщиной, которая полюбит его так, как он заслуживает быть любимым: женщиной, свободной от уродства моей реальности.
— Как ты себя чувствуешь, принцесса? — спрашивает Оуэн.
— Бывало и лучше.
Его темные глаза изучают мои.
— Хорошо. Ну, я пойду.
Он делает шаг и вытягивает меня из объятий Джоны. Его руки задерживаются слишком долго, как будто это прощание на долгий срок.
Он отпускает меня, крепко сжимая напоследок. Я не пропускаю взгляд, который он посылает Джоне, или это было сообщением. Он не рад, что Джона расстается со мной, но понимает.
Остаток вечера проходит