— Твои подопечные украли из храма то, что принадлежит мне!!! — выкрикнула Флора.
— И что же они украли?
— Это неважно!!! — прокричала Флора.
— Нет, это важно, — ответил Та’ки. — Может быть, ты видела, как они выкрали из твоего храма ребенка, которого ты собиралась принести в жертву вопреки закону? Или ты видела, как ребенок сам вышел из храма, пока ты была слишком занята, чтобы помешать этому?..
Мне подумалось, что на самом деле никаких доказательств самого факта кражи из храма у Флоры и правда нет. Если, конечно, у нее не найдутся свидетели...
И тут краем глаза я вдруг заметил справа от площади, на дороге, бродягу в рваной одежонке и большой соломенной шляпе. Он стоял прямо посреди мостовой, опираясь на дорожный посох.
— Да ладно, — проговорил я, уставившись на мужичка в знакомой шляпе. — Неужели это?..
— Не смей... — прохрипела Флора, отвлекая мои мысли от бродяги.— Твои подопечные подослали мне мальчика, и он вошел в храм, и...
— Разве он вошел в храм не по твоему приказу? — перебил богиню Та’ки.
Флора взревела от ярости, как взбешенный Тарзан.
— Отойди, или умри вместе с ними!
— Пошла вон!!! — проревел Та’ки. — Это мое место, и я не позволю тебе его осквернить!
— Довольно делать из меня дуру! — выкрикнула Флора и бросилась со своими серпами на Та’ки.
Она ударила сверху вниз, метя повредить ему сразу оба плеча, но шаман подставил под удар свое оружие. Я весь сжался, ожидая хруста сломанного шеста, но вместо этого от соприкосновения с серпами в вечереющее небо фонтаном вырвались снопы зеленых искр.
Мы все затаили дыхание. Мне неудержимо хотелось выбежать туда, на площадь, и помочь наставнику. Но теперь я понимал: наше заведение и принадлежащая ему территория формально были тем самым «местом», которому покровительствовал Та’ки. Шаг наружу — и ты будто в другой штат переехал, где правят законы Флоры.
— Ну наконец-то бодрая часть началась, — протянула Арахна со зловещей мордашкой. — Даже не знаю за кого болеть — при любом исходе я буду вполне довольна.
С силой оттолкнув оружие богини, Та’ки обманным движением ушел влево, в то время как Флора попробовала полоснуть его справа. Шаман сделал резкий выпад вперед. Шест просвистел у него над головой, рассекая воздух, но богиня с неожиданной прытью отскочила назад. Та’ки рванулся за ней. Все его тело полыхнуло зеленым пламенем. Свечение вспыхнуло коконом вокруг наставника и разошлось в стороны, обдавая нас теплом.
А Та’ки превратился в огромного бурого медведя.
Тут я почувствовал странное жжение на обнаженных руках. Я взглянул на себя...
И испуганно выругался.
— Твою мать!..
На руках и плечах у меня заколосилась неплотная бурая шерсть. Длинные темные волосины, как у какого-нибудь неандертальца с картинки.
— Что это? Что это такое?.. — проговорил я.
И ладно бы они просто выросли, так ведь они еще и чесались, будто в них скрывалось целое стадо вшей или блох!
В это время, оскалив клыки, наш медведь бросился на богиню, отбрасывая ее к центру нашей площади, где в окружении трех мраморных писающих мальчиков бил маленький фонтан.
Флора рухнула прямо на фонтан, с хрустом ломая статуи и саму мраморную чашу. Вода вместо плавного каскада забила острыми струями в стороны черт знает как. Та’ки, рыча и скалясь, потянулся к богине. Серпы звякнули о мостовую, и Флора освободившимися ручищами схватила медведя за шкуру возле морды, с жутким гортанным ревом удерживая над собой всю тушу.
— Убью тварь... — прохрипела богиня, и вокруг нее взвился целый смерч из розовых лепестков. От приторного запаха стало трудно дышать. Яркое золотисто-розовое свечение разлилось по всей площади.
Флора захохотала.
Схватив одной рукой медведя под горло, она подобрала с мостовой серп и полоснула им Та’ки по спине.
Тот дернулся, на мгновенье ослабив хватку.
Флора с ревом отшвырнула зверя от себя. Та’ки отлетел к нашей калитке, тормозя лапами. Плотная шерсть у него на спине сочилась кровью.
— Он не выстоит... — негромко проговорил Янус, и его лицо, как это всегда бывало от глубокого волнения, стало серым и каменным. — Он не настолько силен. Ему нужна помощь!..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И тут наш Та’ки задрал голову и выкрикнул в небо:
— Я призываю Арбитра!!!
У разъяренной богини внезапно опустились руки.
— Что?..
— Ибо эта богиня пришла с бездоказательным обвинением в мое священное место, и пролила мою кровь!.. — взревел Та’ки, опять превращаясь в человека.
Его глаза блестели ярко-зеленым, из раны по спине лилась кровь.
А у меня в то же мгновение пропала шерсть на руках, будто ее и не было.
— Ах ты ублюдок, — проговорила Флора. — Ты не посмеешь призвать Арбитра, потому что...
— Я призываю Арбитра!!! — во второй раз выкрикнул шаман, вскинув руки к небу.
И, опустив голову, в упор посмотрел на Флору.
— А когда он придет, ты заодно объяснишь, с какой целью удерживала в своем святилище ребенка. Как ты думаешь, Первородным понравится то, что ты, не будучи богиней смерти или войны, возжелала для себя человеческую жертву?
Флора начала медленно уменьшаться, превращаясь обратно в свою обычную пышную форму.
— Ты не посмеешь выкрикнуть призыв в третий раз. Для этого у вас у самих рыло в пуху!..
— Да нам насрать, разберемся как-нибудь, — пожал плечами Та’ки. И, высоко подняв голову, набрал в легкие побольше воздуха и приготовился в третий раз выкрикнуть призыв:
— Я!..
Янус рванулся со двора на площадь.
— Очумел, что ли!.. — выругался он, но тут на пути у магистра возникли хмурый Азра вместе с Тенью.
— Стой, стой!..
— ... Призываю!... — ужасающим голосом между тем продолжал Та’ки.
— Довольно! — воскликнула Флора. — Будь ты проклят, шаман. Проклинаю тебя, и твое проклятое место!..
Она в сердцах плюнула в сторону нашего кабака, и слюна, как кислота, зашипела на земле.
— Я вам этого не забуду. Придет время, и я за все расплачусь сполна! И с тобой, мальчик, тоже, — прищурилась она, взглянув на меня.
Развернувшись, Флора величавой походкой двинулась обратно, в сторону своего святилища.
Разорванное и перепачканное платье развевалось на ветру, но богиня несла его на себе с таким видом, точно королевскую мантию.
Чего у нее было не отнять, так это умения сохранять лицо даже в совершенно пропащей ситуации.
Из-за углов и из окон домов принялись выглядывать любопытные лица горожан. Нам-то казалось, что их всех будто ветром сдуло, а на самом деле люди просто наблюдали за происходящим с расстояния.
Шутка ли — боги выясняли между собой отношения!
— Ф-ффух, — выдохнул Янус, касаясь ладонью лица. — Очумелая баба...
Мы все радостно заулыбались друг другу. Кассандра поспешила к раненому Та’ки, но тот уже снова съежился и превратился в зеленую панду с огромным кровавым пятном на спине.
— Отстань от меня, женщина, — отмахнулся он от заботы нашей целительницы. — Ты что лечишь, что калечишь! Пусть лучше само заживет...
— Та’ки, я уже давно не выжигаю раны невидимым огнем! — обиделась девушка.
— Не знаю. Так что не буду... — бормотал себе под нос маленький пушистый Та’ки, проталкиваясь мимо радостных нас обратно, в кабак. — Спать хочу... Жрать хочу... Тухлым воняет...
Мы двинулись внутрь следом за ним.
— Еще бы не воняло — нас же прокляли, — сквозь зубы процедил Янус. — Так что дома жрать нечего, и выпивка вся скисла, можно даже не проверять.
— А ты молодец, Та’ки! — воскликнул Крис.
— Крут, — с довольной улыбкой проговорил Азра.
— Крут? Да он чуть Арбитра Перворожденных на нашу голову не призвал! — сердито взглянул в сторону панды Янус. — Засранец зеленый...
— Ну не вызвал же, — ответил Та’ки, обернувшись.
Я взглянул еще раз в раскрытую дверь, у которой сейчас о чем-то шептались Майя с Камиллой, и увидел, что Арахны и след простыл.
Зато бродяга в большой соломенной шляпе неторопливым шагом приближался к нашему заведению.