Читать интересную книгу Понурый Балтия-джаз - Валериан Скворцов

- Да я и оторался. Не хочу извиняться, вы без формы. Я вас в ней, между прочим, и не видел, кажется... Забудем про нервы и все такое. План безупречен с профессиональной точки зрения. Скажите самому себе "да", вот и все! На этом и кончим...

- С этого начнем, - сказал он.

Мне кажется, я орал больше для того, чтобы подавить собственные сомнения.

Тут мы и увидели Марику на горушке, у одной из позеленевших каменных ваз перед замызганным входом в "Каролину". Девушка тяжело опиралась на трость. Чехол со штативом висел на плече. Я подумал, что ни разу ещё не видел её вне лавки. Она казалась юной и привлекательной под солнцем в клетчатом жакете и черном берете, оттенявшем тяжелые белокурые волосы.

На лестнице к "Каролине" я оглянулся, чтобы сверху выявить проковский "Фольксваген Пассат". Дечибал, на этот раз в пальто и при галстуке, осторожно кивнул из-за приспущенного бокового стекла.

Все были на рабочих местах.

- Ладно, - сказал шедший следом Ефим, пока Марика ещё не могла его слышать. - По-российски не можем без свары. Я сказал и себе, и тебе "да". А тебе ещё говорю: заруби на носу, я не вправе дать санкцию на убийство. Даже если я прикажу - "убивай" - при десяти свидетелях и они потом подтвердят это, отвечать будешь ты, и только ты. Будет считаться, что я пошел на превышение полномочий не вполне в здравом уме. Я предупредил тебя, Бэзил Шемякин!

- А, иди ты, - сказал я ему и призывно махнул Марике, чтобы она поспешила навстречу. Вспомнил про её протезы и, прыгая через две ступеньки, побежал к ней сам.

- Марика, - сказал я девушке, выхватывая штатив, - у меня ни секунды, я убегаю, передайте Ефиму, вон он идет за мной... мы не успели договорить с ним... что я позвоню в представительство "Балтпродинвеста" или вам через полтора-два часа. Мне нужно знать расписание по часам и минутам на все маршруты и остановки генерала. Пожалуйста! "Форд" оставлю здесь, на площади. Потом подберет Прока...

И неожиданно для себя чмокнул её в губы.

Краснеть она начала из-под берета. Сначала лоб, потом щеки. Дошло ли до подбородка с легкой ложбинкой, я не видел. Побежал назад к стоянке.

Не знаю, что уж там подумал Ефим.

Догадливый Прока, подъезжая к лестнице, распахнул дверь "Фольксвагена Пассата", и именно ту, которую нужно, - заднюю.

Когда мы, едва протиснувшись через несколько пробок, продавились, наконец, к "Паласу", мышиного цвета шестисотый "Мерседес" стоял у главного подъезда, там, где стоять не разрешалось. Двое кавказцев из свиты Чико, в просторных кремовых пальто, без головных уборов, курили возле машины, посверкивая массивными перстнями.

Только в таком месте и мог завтракать Чико. Я сориентировался верно, и, слава богу, не опоздал. Правда, на случай непредвиденной задержки имелся вариант: подкараулить Тургенева у городского музея, куда он по моему плану его покушения направится после завтрака в "Паласе". Однако, случись заминка, первый пункт плана пришлось бы перепрыгивать и сходу переходить ко второму, а я впадал в расстройство, если ритм начинавшейся операции сбивался даже слегка. Накладок и позже набирается предостаточно.

На коленях я держал зачехленный штатив для фотокамеры. Дечибал Прока вообразил, что это снайперская винтовка. Косился на чехол через зеркало заднего вида.

- Прока, - спросил я, - видишь шестисотый "мерс" с двумя кавказцами?

- Позавчерашние?

- Они знают тебя в лицо?

- Нет, не думаю.

- А твою машину?

- Нет, не думаю.

- Молодец... Проедешь до угла и высадишь меня так, чтобы кавказцы меня не приметили. Там постоишь, не выключая мотора, и уже один засветишься. Знаешь, что такое засветиться? Знаешь... Потом появится их босс. Как двинутся, садись им на хвост. Нагло и бездумно.

- Шестисотому-то на хвост с "Пассатом"? Хэ!

- Шестисотому - и на хвост с "Пассатом", вот именно. Они протащат тебя по старому городу, там преимущество в мощности ничего не дает, потом выскочат на бульвары и сбросят тебя рывком. Не давай им сделать это быстро. Насилуй мотор! Заставь их подумать, что нервничаешь, злишься, дай им, первое, запомнить твою машину и, второе, порадоваться победе над тобой. Стукни в отчаянии по рулю руками так, чтобы приметили. Шевели губами, будто материшься. Но впритык не клейся. Ты брюнет и заросший, я сивый и бритый. Не давай себя разглядеть!

- Что скажет на это Толстый Рэй?

- С ним согласовано, - соврал я.

Мы подъехали к месту высадки.

- А потом?

- Потом вернешься на стоянку, пересядешь в "Форд" и, перед тем как на нем укатишь, ключи от "Пассата" оставишь бармену в "Каролине". Патлатый, в очках, цвиркает зубом, на пальце перстень, как у рокера, стальной, с черепом. Скажи, для Бэзила Шемякина. Он догадливый. Зовут Тармо... И дальше жди приказов от Толстого Рэя. С Богом!

- И вам с Богом! - сказал воспитанный Прока.

Пусть это будет в последний раз, сказал я себе. В сто первый и последний раз я выхожу на огневой рубеж. По крайней мере, с такой тяжестью на душе.

В реальной практике перехват киллеров на завершающем этапе операции вырождается в охоту на загнанного одиночку, преданного подельщиками, или подловатое выжидание в засаде. Метод - охота с преследованием или засада с расстановкой ловушек - навязывают обстоятельства. Отчеты, в особенности в расходной части, этого, конечно, не отражают. Не отражают они и того, что многое складывается в зависимости от темперамента, технической вооруженности, связей, денежных средств и профессиональных навыков обеих сторон. Факторов субъективных.

Девяносто процентов денег клиента и больше половины собственных усилий и времени, даже когда рискуешь, растрачиваются не так, как предполагалось, - в сущности, впустую. Удача приходит не там и тогда, где и когда её планировали. А неудача в плане вообще не предусматривается. Ее субститутом, выражаясь научно, является тот пункт контракта, в котором определяется страховочное вознаграждение семье после потери кормильца.

А если так, то предпочтительнее выбирать стиль и методы, к которым, как говорится, лежит сердце. Жизнь, во всяком случае в её земной ипостаси, и в бою, если до боя дошло, интереснее прожить всласть. При прочих равных условиях раскованность дает преимущество над противником.

Охотничий стиль, конечно, более агрессивен. Собственные навыки, физическая и психическая устойчивость, выживаемость, ловкость и многое остальное, включая настроение партнерши в постели, в жесткой игре становятся картами, которые поистине сдает только судьба. Ставкой на кон пусть не сразу, но неизбежно - ложится личная безопасность. А это особый азарт. И когда выиграешь, вкус риска и вкус победы вместе дают гремучую смесь, которой отравляешься до конца жизни. Это действительно отрава оправдавшийся риск и первая, да и последующие победы.

Подумать только! Ты переиграл невидимку, у которого была мощная фора продуманный план, тщательно выбранные рубеж и время атаки, внезапность. И никакой морали. Термину "киллер" соответствует русское слово "мочила". Такой не предлагает дуэль. Подставившийся под его пулю или усевшийся на триста граммов тротила ничего уже не узнает - ни кто и из чего стрелял, ни как устроена бомба. Угроза обнаруживается, если обнаруживается, всегда случайно. Деморализованный, переполненный страхом клиент является с догадками и предположениями. Начинаешь с этого.

Действия же из засады более безопасны, а по началу вообще похожи на расстановку капканов. Академическая, поддающаяся планированию работа, в которой сосредотачиваешься на выявлении слабых сторон киллера или террориста. Они тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Скажем, Чико Тургенев желает и в сортире выглядеть стильно. Он обеспокоен тем, как смотрится со стороны, потому что считает себя штучным героем, он псих, неуправляемый даже обстоятельствами, он ненормален, и его судьба - его характер. Он инстинктивно окружает себя телохранителями и помощниками, как избалованный чемпион массажистами, ассистентами и прихлебателями.

Выслеживание Чико я и повел с расчетом на слабости, на стиль его поступков и настроений, неизменный и постоянный в поведении Тургенева. Имей мы достаточно времени, единственной заботой Ефима было бы, образно говоря, поставить капканы в местах, где Тургенев, прорываясь к цели, неминуемо даст пижонскую слабину. Там, где я теперь поджидал Тургенева, и было такое место.

Правительственные конторы, официально занятые обеспечением безопасности, вынуждены придерживаться второго варианта. Варианта засады. Не от святости, конечно. Чиновники, осознавая свою неприкосновенность, спокойно бы охотились на уничтожение, поскольку "нет человека - нет проблемы". Да какое правительство, какой министр или другое должностное даст заранее санкцию на уничтожение и потом подтвердит это? Дают, конечно. Но не подтверждают.

Охотник, упреждающий киллера, готовится отнять жизнь ещё у невиновного. Конечно, мочила уже заработал свою репутацию, и все же никто, помимо суда, не вправе вынести приговор, да ещё без свидетелей. Трупа нет, нет и убийства. Отказаться от этой божьей истины - значит оправдывать самосуд, расстрел на месте, чрезвычайные тройки и гестапо. Кто имеет право распоряжаться жизнью любого человека до того, как закон приговорил его?