Читать интересную книгу Понурый Балтия-джаз - Валериан Скворцов

- Прости. Конечно.

Не легко ему выдавливать из себя такое при работающей записи.

- Вот что, Ефим, - сказал я, стараясь смягчить напор. - Я знаю, что терзает тебя. Не буду говорить, что именно. Слова теперь лишнее. Оставь мне решение. Забудь об ответственности. У нас нет времени. Мы ничего другого сделать не можем. И никто на нашем месте не смог бы.

- Это разговоры для тети, - оборвал он. - Ответственность моя. И только. Не ты меня, я тебя нанял! Так что давай не зарывайся!

Благородно, подумал я. Если все кончится успешно, озвучивание куска пленки с этими фразами станет основанием для повышения Ефима Шлайна в воинском звании и представления его к ордену за заслуги перед Отечеством.

Я тоже когда-то радовался, как дитятко погремушке, получая капральскую нашивку.

- Я допустил ошибку.

- Что-о-о?! - заорал он в трубку. - И ты пускаешься в рассуждения теперь, когда, как говорил один мягкотелый гигант, процесс пошел?!

- Остынь, - ответил я. - Ты уж совсем напуганный. Я забыл про штатив или хотя бы опорную ногу под фотокамеру. Только это я и хотел сказать. Мне придется снимать телеобъективом и, стало быть, с большой выдержкой.

- Уф, придурок, - сказал Ефим. - В десять открываются магазины. В десять тридцать можешь подобрать штатив здесь, либо привезет Марика куда скажешь.

- В десять тридцать у бара "Каролина". Я коррумпирую её за это чашечкой кофе. Ведь другого она не пьет.

- Ладно, коррумпируй... Она же передаст программу пребывания генерала и его переговоров с немцами. Остальное, что появится к тому времени, тоже. Генерал едет со своими людьми от Нарвы. До связи.

- До связи, - сказал я, нажал на рычажок, опустил новый жетончик и набрал номер, названный вчера вечером его превосходительством в пивном ресторане.

- Ну? - ответил Прока. - Чего?

- Дебил и есть, - сказал я ему. - Не в подводной лодке проснулся, это не сигнал продуть кингстоны для подъема по нужде!

- Еще нет семи, откуда я знал, думал с дуру кто...

- Есть новости? - спросил я.

- Есть. Толстый Рэй передает для вас, что кавказская орава на трех машинах выгрузилась на континент с парома, прибывшего с острова Сааремаа. Около десятка. Сообщил капитан причала. Неизвестно пока, куда выруливают на Таллинн или на Пярну. Когда минуют развилку, Толстому сообщат. Точные новости будут в семь.

Я повесил трубку. И в огромное окно почтамта узрел знакомый пикап "Рено". Из распахнутых створок сзади торчала лестница с красным надувным шариком вместо флажка. Водитель и второй, сидевший рядом, вертели сотовый телефон и что-то обсуждали.

На крыльце продувало. До повторной связи с Прокой оставалось двадцать минут, и я пожалел, что не курю. Торчал на виду без повода. Поднял воротник.

Итак, Чико отсиживался на острове Сааремаа. Там дождался информации о въезде генерала в Нарву. Путь его теперь - в Таллинн, где он получит от Дубровина детальную, по минутам, программу пребывания и переговоров с немцами генерала Бахметьева и российскую схему обеспечения безопасности. Дубровин, судя по тону Ефима, не испытывает удовольствия от варианта "свои отвечают за своих", потому что не сможет снабдить Чико такой же немецкой схемой. Немцы не обязаны его информировать, каждый работает по собственному плану, каждый сам за себя.

Но почему - Сааремаа, глухомань, в которую Тургенева в обычной обстановке не затащишь? Встреча с заказчиком или его представителем для поправок в плане действий? Возможно... Но почему вдруг Сааремаа? Случайность? Расчет Чико пришпилить меня к генеральскому трупу сорвался. Продавилась и поддержка Толстого Рэя. С поездкой на Сааремаа Дубровин мог обернуться быстро, и там, не привлекая внимания, вдали от глаз людских, обсудить с Чико дальнейшие действия... Выглядело логично. Но оставалось не подтвержденным. Поэтому допустимо, что в обстановке появилась дополнительная вводная. Скажем, в действие ввели неизвестного Шлайну и мне фигуранта в дополнение к Чико или, что называется, достали из загашника его дублера, настоящего, не таскающегося на виду у всех в свите гагринского армянина... Такого, который и является настоящим стрелком.

По общепринятому правилу, если операция предположительно может забуксовать по причине выявления противником её деталей или исполнителей, все немедленно меняется по запасному варианту. Внутри же и вне структуры продолжают симулировать активность по первоначальному плану с расчетом на предателя. Обнаруженный противником настоящий след, таким образом, превращается в ложный. На шершавом профессиональном языке это называется успешным отрывом.

Я представил, какие деньги оказываются задействованными в этом деле, вспомнил, что и Шлайн, вопреки обыкновению, не торговался со мной. Прибалтийская возня вокруг генерала Бахметьева, вне сомнения, оплачивается не только из бюджета правительственных спецслужб, отощавших в последние годы, и тем более не частными структурами вроде "Балтпродинвеста" или "Экзохимпэкса". Расходы на обеих сторонах покрываются из специальных фондов. Может, и государственных. Да и две ли только стороны в этом деле?

Тревога шевелилась в душе. По Сеньке ли шапка?

Ребята наконец-то разобрались с радиотелефоном. Водитель ткнул кулаком второго в плечо, оба рассмеялись. Они включили музыку. Боковое стекло "Рено" было приспущено, и я расслышал гершвинского "Американца в Париже".

С высокого крыльца я проследил, как "Рено" круто взял за мостом через Саугу в направлении кооперативной верфи.

- Прока, говори новости, - велел я бывшей гордости дважды краснознаменного балтийского флота, когда, вернувшись в зал почтамта, позвонил второй раз. - Отчаянно некогда. Давай!

- Значит, так... Заправлялись в Лихула. Едут, стало быть, в Таллинн.

- Когда заправлялись?

- Думаю, с полчаса назад.

- Приезжай через час-полтора на своем "Пассате" на площадь Выру и постарайся встать ближе к бару "Каролина", на горушке, знаешь?

- Знаю. Буду. Только доложу Толстому Рэю.

- Доложи. А мне доложи, кому ты отдал компакт-диск с Гершвином.

- Сказал, другу. Ну? Потерпеть не можете?

Я дал отбой.

В гонке на Таллинн Чико имел преимущество в один час.

Ефим перехватил мой "Форд" на Пярнуском шоссе на въезде в Таллинн. Он стоял на обочине, ветер забрасывал мягкий воротник кашемирового бушлата ему на затылок. Волосатая ручища, высунувшаяся из рукава почти до локтя, придерживала картуз в стиле Жириновского, чтобы не сдуло. В этих местах солнечно только при ветре.

Шлайн нервничал потому, что не обрел уверенности в правильности принятого решения, и не очень-то надеялся, что я отработаю операцию четко. Таким в поле я его ещё никогда не видел. Это расстраивало.

Он начал с упреков, что я втравил его в интриги против Дубровина и, таким образом, раздробил силы, что я погряз в индивидуализме, присущем людям моих, как он сказал, занятий, что навязанный мною ковбойский стиль работы не вяжется с методами конторы, что нас ничтожно мало, что у нас нет агентов для черновой работы, связников, дублеров, что... что... что...

Бюрократическая демагогия, на которую не оставалось времени. Думаю, он и явился-то на Пярнуское шоссе, чтобы, изнервничавшись сверх меры, излить свою желчь. Может, раскаивался в опрометчивом заявлении о своей ответственности. Слово все-таки не воробей. И тем не менее Ефим не был подонком, он был чем угодно - бюрократом, суетным, грубым, наглым, перестраховщиком, даже лжецом при необходимости, но только не подонком.

- Ефим Шлайн, - сказал я ему в конце концов, перейдя на официальный тон, - я получил ваше указание завершить подготовку к начинающейся операции. План покушения, утвержденный лично вами, в сложившихся обстоятельствах - единственный, который сработает. На совещаниях в "Балтпродинвесте", названием которого прикрывается "Экзохимпэкс", я допускаю, предлагались десятки иных, может быть, более блестящих разработок. Я вполне уверен в их никчемности, потому что любой план, кроме моего, утвержденного вами, Ефим Шлайн, развалится от первой же дополнительной вводной.

- Не орите! - перешел на "вы" и Ефим. - Вы орете на офицера, Шемякин!

- Сейчас все держится на нитке. Да, операцией руководите вы. Расходы утверждаете вы. Но если вы, Ефим Шлайн, скажете мне сейчас - "остановись", вы думаете, я сделаю это? Не я, подонки должны быть остановлены. Они должны быть остановлены независимо от любых политических или денежных игр. Готовится преступление. Преступление! И мы, если мы - люди, обязаны видеть в этом преступление, а не политику, в которой цель оправдывает средства!

- Не орите, - повторил менее жестко Ефим.

- Да я и оторался. Не хочу извиняться, вы без формы. Я вас в ней, между прочим, и не видел, кажется... Забудем про нервы и все такое. План безупречен с профессиональной точки зрения. Скажите самому себе "да", вот и все! На этом и кончим...

- С этого начнем, - сказал он.

Мне кажется, я орал больше для того, чтобы подавить собственные сомнения.