Читать интересную книгу Самозванец - Сергей Шхиян

— Все, можно ехать, — сказал я и тронул коня. Всю дорогу до Кремля мой главный конвоир непонятно зачем рассказывал, какие благородные люди служат в их приказе. Никакой причины так расхваливать и так уважаемое ведомство у него не было, тем более, что я всю дорогу молчал. Подумать у меня было о чем. Предстоящее свидание с дьяками сулило мне в лучшем случае долговременное сидение в яме, в другом, более реальном — дыбу и наказание кнутом. Сомнений в том, что был бы человек, а уголовная статья на него всегда найдется, у меня не возникало. Мне было даже не любопытно угадать, какое преступления собираются на меня повесить.

Мы подъехали к Боровицкой башне и через открытые ворота въехали на территорию цитадели. Здесь со времени правления последнего Годунова практически ничего не изменилось. Впрочем, с того времени прошло так мало времени, что разницу, если она и была, мог заметить только местный обитатель.

Я остановился возле главного входа и спешился первым. Все остальные также сошли с лошадей и стояли, ожидая, когда мы войдем внутрь. Чиновник благожелательно мне кивнул, и мы с ним вошли под гостеприимные своды следственного отделения Разбойного приказа. Я оказался снова в той самой комнате, в которой недавно лупцевал кнутом бедных государевых служащих. Как только меня здесь увидели, в присутствии наступила мертвая тишина, Однако пока было непонятно, как на меня смотрят, как на лакомый кусок или на морального урода. Добрую минуту никто ничего не говорил. Народ, так сказать, безмолвствовал.

— Здорово, орлы! Что, соскучились?! — громко поздоровался я, чтобы приказные не заподозрили меня в невежливости.

И вот после этого началось нечто! Не будь я главным участником феерии, то с огромным удовольствием посмотрел бы на такое светопреставление со стороны. Их в помещении было человек двадцать, и все одновременно захотели приложить ко мне руку. Какой там кинжал в рукаве! Против такой стремительной атаки мог помочь только хороший крупнокалиберный пулемет. Жаль только, что ничего подобного у меня с собой не было.

Главным лозунгом мероприятия был клич:

— Бей гада!

Однако, как часто бывает, излишнее рвение и инициатива становится наказуемыми. Для такого небольшого помещения чиновников здесь было слишком много, а желание каждого ударить меня так велико, что мне не доставалось и десяти процентов от положенного. А так как ударная энергия, в конечном счете, никуда не пропадала, а распределялась по векторам, то можно легко подсчитать, сколько и кому перепадало ударов.

Не доходящие до меня девяносто процентов зуботычин и пинков делились на двадцать участников экзекуции, и каждому в среднем перепадало около пяти процентов. Плюс то, что я давал сдачи, как только появлялась такая возможность в виде очередного подвернувшегося чиновничьего лица.

Конечно, не все получалось так гладко, как я описываю. Кому-то досталось больше, кому-то меньше, но среднее состояние участников драки скоро стало приближаться к критическому. Уже несколько чиновников не вставало с пола, кое-кто пытался отползти из эпицентра драки, и все меньше оставалось бойцов. И чем меньше их становилось, тем больше мне от оставшихся доставалось.

Однако драка, тем не менее, не затихала, а как-то даже разгоралась. Я еще держался на ногах, пользуясь физической подготовкой и навыками кулачных стычек. Кулаки мелькали, а я медленно отступал в угол, чтобы не открывать свой тыл и даже надеялся если не на победу, то хотя бы на боевую ничью. Однако в какой-то момент все изменилось. Видимо, к чиновникам пришло подкрепление, и их кулаки замелькали вокруг моей головы с такой частотой, что уследить за каждым было просто нереально.

Мне стало недоставать дыхания. А вместе с дыханием я начал терять темп, однако все еще пытался отмахиваться, уже понимая, что проигрываю. Но тогда, когда я уже готов был признать поражение, все начало меняться. Сильные удары до меня почти не доходили, а на слабые можно было и не обращать внимания. Я не понимал, что происходит, но удвоил усилия. Потом передо мной возник какой-то парень. Он просто внезапно вынырнул из-за чьего-то плеча. Я успел увидеть его шальные глаза, кричащий рот и размахнулся, чтобы успеть ударить по зубам, однако что-то в нем было необычное, то, что в такой запарке рассмотреть и проанализировать было просто невозможно, но я почему-то ударил не его, а своего старого знакомого Ваську Бешеного, помощника дьяка Прозорова.

И внезапно наступила тишина. Пострадавший от последнего удара Бешеный сначала громко закричал, а потом только всхлипывал и давился тихими ругательствами.

— Что это еще за драка? — строго спросил парень, потирая покрасневшую скулу, тоже, видимо, получив хорошую плюху. — Кто устроил побоище?!

Шальной незнакомец был одет в такое богатое платье, что догадаться, кто он такой, особого ума не требовалось. Несколько секунд никто не решался ответить. Чиновники молча отступали с поля боя, заворожено глядя на «царя-батюшку». Я тоже не мог говорить, досталось мне больше всех, и на последний удар ушли все силы.

— Ну? Я кого спрашиваю? — громко спросил Лжедмитрий.

Кого он спрашивал, было непонятно, здесь было слишком много ответчиков, чтобы кто-то рискнул взять на себя смелость оправдываться перед царем. Я уже немного отдышался и открыл рот, чтобы заговорить, как из толпы подьячих уже выступал солидный господин с разбитым носом, который он бережно поддерживал рукой и, гнусавя, зачастил:

— Вот этот разбойник, государь-батюшка, — он указал свободной рукой на меня, — это он во всем виноват!

Все взоры с государя переместились на меня. Не знаю, что они такое во мне углядели, но общее выражение лиц было сугубо осуждающее. Вот, мол, подлец, разгневал самого царя.

— Ты кто такой? — строго спросил Самозванец.

Я собрался представиться, но меня опять опередил тот же чиновник с разбитым носом. Похоже, он уже пришел в себя и пользовался моментом привлечь к себе внимание государя.

— Разбойник и убийца, государь! Мы его уже месяц по всем лесам ловим, а он здесь в Москве оказался. Вот мы не жалея живота своего!..

— Что, этот разбойник сам пришел к вам в Разбойный приказ? — насмешливо спросил царь.

Однако чиновник не сумел разобраться в интонации и подтвердил:

— Сам, да еще и куражится, говорит: «Здорово, орлы!» — плачущим голосом подтвердил он. — Ни стыда у него, ни совести! Одним словом, вор и тать!

Самозванец внимательно меня осмотрел, усмехнулся и обратился к приказному:

— Смелый разбойник, а по виду не скажешь. А вы, его, значит, всем скопом?

— Так что же делать, государь! Когда он в прошлый раз тут был, то нас кнутом измордовал. Вон у Кощеева до сих пор след через всю харю остался!

Было похоже, царя рассказ о моих злодеяниях начал забавлять, и он подначил чиновника:

— Значит, он не первый раз приходит вас лупцевать?

— Не первый, государь! — начали оживать и другие приказные. — Спасу от него нет! Вор и тать! Как таких земля носит! На дыбу его надо! — зазвучали новые голоса.

— Ну, а ты что скажешь, разбойник? — обратился он ко мне.

Я еще не придумал, какой линии защиты придерживаться. Похоже, Лжедмитрий дураком не был, но царь на Руси — это даже не президент, одним словом, самодержец! Мало ли, что ему в башку втемяшится. Пришлось рисковать:

— Правду он говорит, бил я их тут недавно за нерадение.

Однако договорить мне не дали, вновь зачастил гнусавый чиновник с разбитым носом:

— Сознался! Сознался! — радостно закричал он, апеллируя к царю. — Он разбойник! Дворянскую семью в Замоскворечье зарезал! Дьяка посольского Якушева — зарезал, попа на Поганых прудах — зарезал, стрельцов на Калужской заставе целых восемь душ! — сладострастно перечислял он преступления убитого мной Версты, о которых приказные от меня же и узнали.

Царь с интересом слушал подьячего и внимательно смотрел на матерого убийцу.

Только замолчал первый обвинитель, как за дело взялся следующий. Меня решили утопить так, чтобы и кругов на воде не осталось.

— Государь, позволь и мне слово молвить! — выступил вперед еще один чиновник.

— Молви, — доброжелательно разрешил Самозванец.

— Это человек виновен в измене!

Услышав страшное слово, царь сразу стал серьезным, приказал:

— Говори!

— Он водил дружбу с прежним… — он видимо хотел сказать царем, но вовремя сориентировался, запнулся и поправился, — … Федором Годуновым! Друзья были не разлей вода!

Заложив меня, подьячий с торжеством посмотрел на властелина, однако тот ждал продолжения, не дождавшись, спросил сам:

— Так в чем тогда его измена?

Чиновник не понял вопроса, удивленно смотрел, часто моргая светлыми ресницами.

Царь жал ответа, не сводя с него взгляда.

— Дружил же с Федькой-то, — наконец смог он хоть как-то сформулировать обвинение.