— Самая большая проблема, Петр Федорович, это подшипники. Получится научиться их производить хорошо и много, дело пойдет быстрее, — сказал Ломоносов и перелистнул лист бумаги. — Переход на метрическую систему измерения идет сложно, но Петербуржская вервь, как и ряд заводов на Урале уже считают двойной системой: привычной и метрической. В университете самолично подготовил курс по изучении этой системы.
— Подождите, Михаил Васильевич, давайте сперва опробуем и посмотрим на качество тех же кораблей и единого вида пушек. Тем более, что не вся система измерения готова, — я лукаво посмотрел на Ломоносова.
Мне уже было известно, что в науке появились, пусть пока и в очень, ну очень, тесном кругу, новые единицы измерения: Ломы и Рихнеры. Русские ученые не страдают скромностью и назвали Амперы «Ломами», то есть «Ломоносовыми», ну, а Ватты, соответственно, «Рихнерами». Не сломает ли язык хозяйка квартиры из будущего, когда станет платить сто Рихнеров за свет? Не сломает! Может только сократит до простоты «сто Рихнеров» до «ста херов». Ну, это в том случае, если плата будет чрезмерной.
— Изучайте дальше. Привлекайте ученых. Кстати… как дела в Академии наук? — вспомнил я, что буквально недавно русская наука лишилась, как официального руководителя, в лице Кирилла Григорьевича Разумовского, так и фактического, Теплова Григория Николаевича.
— Не извольте беспокоиться, Петр Федорович! Все произошедшее пойдет только на пользу делу, да избавит меня от сердечных болей и переживаний после постоянных споров и ссор с Тепловым и с этим… Миллером, — последнюю фамилию Ломоносов чуть ли не выплюнул [Миллер и Ломоносов были непримиримыми оппонентами был даже случай, когда Михаил Васильевич гонял немца с оглоблей в руках].
— Я не хотел, чтобы Миллера выгнали из Академии. По мне он, пусть и слегка заблуждается, — увидев намерение мне возражать, я одёрнул русского ученого. — Охолони, Михаил Васильевич! Истина рождается в спорах! А то, что твой противник разумник, коих поискать нужно, только делает эти споры оправданными и полезными.
— Простите, Петр Федорович, но я… — все же попробовал Ломоносов вновь начать меня убеждать в правильности антинорманнской теории, но я жестом руки, повелительно, пресек попытку.
Как человек из будущего, я знал, что, по крайней мере, скандинавы какую-то роль в формировании древнерусского государства сыграли. Какую именно? Вот тут пусть историки и поспорят, опираясь на фактический археологический материал. Будучи в прошлом будущем человеком состоятельным, я выступал спонсором некоторых археологических экспедиций, в том числе и в Ладоге и в Гнездово. Потому кое что, но знаю. Как был не хотелось, чтобы никаких пришлых в деле создания древнерусского государства не было, они там имелись.
— Вы Рихнера привели для того, чтобы он похвастал тем, что открыл силу тока? — спросил я.
— Я бы хотел просить Вас, Петр Федорович, чтобы господин Рихнер принимал более деятельное участие в делах науки. Он выдающийся ученый! — Михаил Васильевич встал и, словно, зачитал всемилостивейшую просьбу императору… а я и есть император.
— Присядьте! Я надеюсь, что о нашей с Вами тайне все еще никто не знает? В том числе и господин Рихнер? — жестко спросил я, пронзая взглядом ученого.
— Я верен слову, данному Вам! –чуть растеряно ответил Ломоносов.
— Вот и хорошо! И впредь так и должно быть! — не изменял я требовательный тон разговора.
Не нужны никакие кривотолки по поводу того, что Россия, вдруг, казалось бы, ни с того ни с чего, но выходит вперед по ряду научных дисциплин. Та же электроника! В Париже только в 80-х годах следующего века должна была состоятся конференция, где приведут в какую-то стройную систему знания об электричестве. Те же Ватты, или Амперы принимались только во второй половине XIX века. Выходит, в области электротехники мы опережаем мировое развитие на сто лет. Да! Многое необходимо уточнить. В моих записях только обрывочны данные. Порой, показана только конечная цель, но не обозначен путь. Люди этого мира любознательны, уже во всю господствует эмпиризм с его опытами. Так что, уверен, толк будет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Прежде, чем я поговорю с господами учеными, хотел поинтересоваться о том, как идет подготовка к реформе языка, — спросил я взяв в руку колокольчик, чтобы вызвать Антуана. Нужен был кофе. Разговор о науке почему-то меня усыпляет. — Вот, Михаил Васильевич, а, если бы чуть поспешали, может и у императора был бы электрический звонок. Взял, нажал на кнопку… вуаля, Антуан уже здесь! Впрочем, он и так пришел!
Пока я велел принести кофе, а так же что-нибудь из выпечки, Ломоносов сидел в глубокой задумчивости.
— Что приуныли, Михаил Васильевич! — спросил я.
— А ведь, такой звонок не сложно сделать! — задумчиво сказал ученый.
— А я за такое новшество Вам и денег дам. На совместный завод по производству звонков. Уверен сей декор станет пользоваться успехом, — сказал я, помечая себе в блокнот новую завиральную идею.
Разговор с гигантом русской науки продлился еще не менее получаса, пока я не повелел пригласить вначале Рихнера, а чуть позже и Роландера. Из моего времени этим господам было уделено не более двадцати минут, где Даниэль Роландер удостоился чуть большего внимания. И то, минут пять у ученого заняли слова благодарности за дар.
— Это результаты первой экспедиции к Галапагосским островам. Вашему учителю господину Линнею, такие данные недоступны. И прошу Вас не только правильно распорядится работой немалого количества людей, но и в любых своих работах указывать соавторство вот этих ученых, — я протянул тогда шведу лист с именами и фамилиями русских исследователей.
Ни одного более или менее маститого ученого на уникальных островах не было, но я повелел в обязательном порядке при каждом посещении Галапагосских островов фиксировать флору и фауну, а позже оставлять свои записи в Петрополь, чтобы там анализировать, переписывать, ну и отправлять мне. В Калифорнии зарождался Центр по изучению природы, быта и нравов аборигенов. Хотелось бы иметь мало-мальски научный подход в общении с индейцами, или с теми же айнами. Ведь и русских есть чем обидеть, если не знать традиции. А индейцы и другие туземцы… они порой, как дети, нет — подростки в переходном периоде. Бывают и жестоки, могут быть наивными, но неизменно любознательны.
Но главное, о чем я спросил шведского ученого, так о создании Центра исследования ботаники, а по сути, сельского хозяйства. Был рад, когда мое предложение о создании и этого Цента, а на его базе и земледельческого института на не менее чем триста студентов, поддержал один из братьев Демидовых, Григорий Акинфиевич. От меня не потребовалось даже никаких вложений, средний брат Демидовых все взял на себя.
Нужно встретиться с Григорием Акинфиевичем и высказать свое удовольствие. Я уже знал, сколь много этот фанат ботаники собрал растений в своих огромных оранжереях под Саликамском. А еще я думал кому именно «подарить» идею эволюции видов и даже указать на некоторые аспекты, которые могли бы являться аргументами и доказательствами этой теории. Может и Демидову среднему, если тот продолжит принимать такое деятельное участие в становлении в России научного подхода к ботанике и земледелию.
Даниэль Роландер уже встречался с Григорием Акинфиевичем и, как я знаю, они остались весьма довольны друг другом. Средний брат из клана Демидовых был членом-корреспондентом Карла Линнея и общение с одним из «апостолов» своего кумира богатый Григорий обставил так, что я убедился в своей недальновидности. Нужно было Григорию Акинфеивичу поручить переманить Линнея, этот Демидов и половину своего миллионного состояния не пожалелбы отдать за такую возможность.
А хорошо устроился этот швед Линней! Сидит себе в своей Швеции, а по всему миру ему собирают информацию, которая еще больше возвышает ученого. Но это так… брюзжание из-за того, что Карл не захотел рассматривать вариант с переселением в Россию. Благо, согласился прочитать курс лекций в Московском университете. Ну, ничего, прознает об приезде своего кумира, а Демидов обязательно об этом узнает, пусть и от меня, и Григорий устроит такой прием именитому шведу, что тот и захочет уехать из России, но будет не в состоянии из-за усталости от развлечений.