Читать интересную книгу Повесть о потерянном времени - Дмитрий Ненадович

Гарнизонный день начался как обычно. За десять минут до подъема в расположение рот прибыли специально назначаемые каждый день «ответственные». Под строгим наблюдением «ответственных» вскоре должны были начаться утренние военные ритуалы радостного пробуждения, массового и облегчительного посещения клозетных комнат. Ритуалы должны продолжиться массовым высыпанием радостных военных, что называется — гурьбой, в объятия свежего лесного утра. Через какое-то время так все и происходит. И вот уже забухали по всей ближайшей округе тяжеленные сапожищи молодцеватых и внутренне довольных собой военных. Военных, убегающих легкой поступью куда-то в манящую, охваченную зарей даль. На лицах убегающих военных здоровым румянцем разливается затаенная надежда физически подзарядиться на весь предстоящий день. Вскоре, после шести километров легкого заряжающего бега по окруженной целительным лесом бетонке военным удается достичь своей цели, и они переходят к водным процедурам. Поплескавшись в бодрящей воде военные следуют на завтрак, и пополнив свои энергетические запасы на манер английских аристократов калорийной овсяной кашкой-«шрапнелью», военные строятся на плацу в ожидании получения задач из репертуара повседневной деятельности войск. Получив по одной, а то и понескольку заведомо невыполнимых задач сразу, военные, под руководством своих оптимистично настроенных командиров, уныло разбредаются и растворяются в строгой военной повседневности. Растворяются, чтобы через некоторое время материализоваться и снова построиться. А построившись, немедленно получить новые нереальные для выполнения задачи. Получив эти задачи, военные испаряются вновь, как говорится: вперед и с песней. Вот поэтому-то в местах активной жизнедеятельности военных все время звучат какие-то песни и кто-то куда-то шумно перемещается. Перемещается исключительно вперед. И так до обозримой бесконечности. Сплошная рутина. Одно слово — повседневность…

Тем временем наступали для Сергея благословенные для каждого дежурного минуты. Драгоценные минуты отдыха после хлопотной и бессонной ночи. Отдыха весьма ограниченного: «… отдыхать лежа (спать), не снимая снаряжения и не раздеваясь», «не более четырех часов»; но все же позволяющего слегка освежить замусоренную ненужной информацией голову, прогнав из нее вредоносную скудность слипшихся в глупости мыслей. Весь в предвкушении спасительного забытия Сергей бодро доложил, пришедшему в часть сразу после солдатского завтрака, Шахрайчуку, заведомую ложь о том, как прошла ночь («Во время Вашего высочайшего отсутствия и нашего низменного присутствия на территории вверенной Вам партией и правительством воинской части абсолютно никаких проишествий не случилось!») и пошел в комнату, специально предназначенную для его ограниченного отдыха. На этот момент времени его земные дела были праведно завершены: еще до прихода Шахрайчука он кратко, но в красках проинформировал Пчелкина и командира роты «скаредных хохлов» о веселых событиях, произошедших в вверенных им подразделениях. И когда озабоченные командиры уже принялись «наводить порядок всеми имеющимися средствами и методами», «разруливать ситуацию в нужную для страны сторону», «учить подчиненных любить свободу», «тщательно разбираться и наказывать первого попавшегося» и т. д. Сергей, похрустывая усталыми сочленениями, вытянулся на жестком топчане и почти сразу же заснул. В короткий миг отхода ко сну усталому Серегиному сознанию вновь поочередно стали являться образы родных ему людей. Последним был образ его не пришедшего с войны деда. Этот образ был знаком Сергею по желтой и потрескавшейся фотографии, сделанной в госпитале, где дед последний раз виделся со своей семьей, залечивая раны, полученные в первые месяцы войны в боях за крымский полуостров. Вскоре после этого свидания он погибнет в брошенном всеми героическими военноначальниками Севастополе, защищая узкую, хорошо простреливаемую с прибрежных высот танками Манштейна прибрежную полоску родной земли, с горсткой чудом уцелевших в предшествующей бойне бойцов и одной винтовкой в руках. Это было одно из самых страшных предательств прошедшей войны. Но для деда предательство еще не состоялось, и сейчас, этот считанный с фотографии образ по-доброму улыбался, глядя на засыпающего Сергея, а потом даже ободряюще подмигнул ему: «Мол, все это, Серега, ерунда. Чтобы ни случилось — прорвемся!» «А ведь деду в те времена было столько же лет сколько и мне сейчас. И он тоже был старлеем… Хотел жить, детей растить, жену любить, а тут Манштейн, трусливое бегство из оборонительного района прославленного после войны вице-адмирала Октябрьского со всей своей свитой. Вот интересно, а во время этого позора они щеки свои важные тоже надували? Или дрябло ими трясли? Что, интересно, думали они, бросая гибнущий гарнизон?», — последнее, что пришло Сергею в голову перед тем как он окончательно уснул.

Но поспать ему в этот день так и не удалось. И причиной тому стал всё тот же банальный, захлестнувший лесной гарнизон вождизм. Вождизм, которым давно уже был поражен воспаленный жаждой величия и власти мозг самого старшего из всех гарнизонных военноначальствующих, мозг полковника Ахтунга. Помимо каждодневно случающейся практики вождизма, мозг этот был еще довольно серьезно подкован в теории. Хозяин каждодневно тренировал его чтением трудов Макиавелли, неизвестно как у него оказавшихся, и беседами со «сталинскими соколами», высланными когда-то из столицы вместе с уголовными элементами за мелкие оппортунистические грехи и теперь доживающими свой скорбный век в районе сто первого километра от столичного рая. Минут через сорок после того как Сергей сомкнул свои воспаленные веки, в дежурку поступил звонок от разъяренного в испуге Шахрайчука. Оказывается, ему позвонил после своего традиционного обхода Ахтунг и выдрал батальонного командира по полной программе за обнаруженную где-то в прилегающих к автомобильному парку кустах бумагу. «Какого хера, я Вас спрашиваю, отдыхает Ваш гребанный дежурный, когда на территории гарнизона воцарился «его Величество» бардак?! Немедленно поднять его и пусть организовывает уборку территории! Иначе этим займетесь Вы! Лично!» — орал в исступлении в телефонную трубку внешне разъяренный Ахтунг. Сонный и не до конца «въехавший» в ситуацию старлей вычислил по специальной схеме подразделение, ответственное за уборку территории на которой «воцарился бардак», и позвонил его командиру. «Нет у меня сейчас людей, последних недавно забрал Ваш помощник для разгрузки «военторговской» машины. Так что извините, сейчас ничего не смогу поделать. Надо подождать до обеда». «Ну ладно, гад, — подумал уже начавший злиться старлей, — я тебе сейчас устрою сбор бумажек для пролетариев всех стран и народов». Сергей тут же послал гонца-посыльного в магазин «Военторга» и под вопли обленившихся продавцов отозвал «грузчиков» обратно. Сергей тут же бросил их «в прорыв» на место случившегося происшествия, предварительно вооружив их метлами. Место на котором вот уже сорок минут торжествовал «Его Величество Бардак». Бойцы довольно быстро справились с непростой задачей и изгнали эту гадостную сущность восвояси. Сергей отправил бойцов завершать свои «военторговские» дела, доложил об одержанной победе Шахрайчуку и опять было прилег на отталкивающую жесткость топчана. В этот раз прилег он уже насторожено: о настырности Ахтунга в гарнизоне слагали легенды. И, по всей видимости, не беспочвенно. Вскоре раздался еще один звонок от еще более испуганного Шахрайчука.

— Дэ ж тэ воины, якы булы у магазынэ? — почти заискивающе спросил он.

— Убирали территорию, а сейчас уже где-то на пол-пути к магазину. Скоро уже будут.

— Да Вы шо? Вы же зараз увесь гарнызон без продуктив оставытэ?

— Это почему же?

— Та потому шо нэ будэ эта машина ждати. Нэ успеют разгрузыты, повернэтся и зараз уидэ.

— Так вот и пусть штатные грузчики поторопятся. Они там ходят— руки в брюки и предельно измученные портвейном. Только того и ждут, что пришлют им на выручку героических бойцов.

— Вот цэ Вы будытэ сами Ахтунгу объясняти, но тильки запомынайтэ, шо если его Мане не достанется сегодни копченой колбаски, вин тут же прикаже закоптыть Вас!

— Как-то не страшно, товарищ подполковник. К тому же я не вкусный — лекарств всяких еще много во мне, кроме того, я очень полезный — мух ем.

— Во-во, об этом Вы тож с ным побалакаетэ А зараз срочно шукайтэ усиление.

— Есть.

Сергей понимал всю безнадежность поиска бездельничающих где-то бойцов, потому как в этой воинской части, которую ежедневно разрывали на части все кому не лень с целью бытового обслуживания всего гарнизона, а потом эти же «все кому не лень» без тени смущения вдруг принимались интересоваться ходом боевой подготовки ее личного состава. В этой в/ч утаить рабскую силу было практически невозможно: каждый боец подлежал «всестороннему и строгому» учету и был постоянно на виду. Поэтому, повесив телефонную трубку, Сергей тут же снова прилег на ортопедический топчан и сомкнул очи. Но его сон уже окончательно покинул эту комнату. Не прошло и десяти минут как раздался телефонный звонок от общегарнизонного дежурного, который извещал о недовольстве Ахтунга состоянием территории вокруг учебного корпуса и прилегающей к ней территории заросшего сорняком стадиона.