Когда мы выехали из Брайтона, над холмами Сассекса как раз поднялось солнце. По одну сторону от нас в туманную даль уходили холодные холмы: до Чанктонберийского Кольца – на запад, и до Дичлинг Бикон – на восток. В графстве Сассекс в это время зимнего утра каким-то странным образом ощущалась вся его предыстория: почему-то появлялась сверхъестественная восприимчивость к тем воспоминаниям, которые оставили после себя на этих склонах древние британцы, римские легионы, предчувствовали, что на той стороне курившейся равнины сассекского Уильда в гуще лесов можно было бы увидеть мерцающие костры англосаксонских рудоискателей. Мы повернули на север, по направлению к Лондону. Рядом со мной, сжавшись в своем пальто, пыталась задремать Мадлен.
Мы ехали по белым от снега дорогам, мимо старых коттеджей и пивных, заправочных станций и придорожных магазинов, выставлявших перед собой для рекламы домашнюю стряпню и крупную красную картошку. В багажнике машины, за нашими спинами, медносвинцовый ящик был тих, как гробница. По правую от нас руку поднималось солнце; я выскочил на магистраль, и оно замелькало за тощими деревьями. Еще через час мы достигли пригородов Лондона. К полудню, возможно, мы узнаем, собирался ли Элмек выполнить условия сделки или нет. Я думал о пословице, говорившей: «ужинаешь с дьяволами – имей длинную ложку», – и она не очень-то меня вдохновляла.
Когда мы оставили позади поля и сельские пейзажи и попали на тесные, невзрачные улицы Кройдона и Стретхэма, небо сделалось зловеще темным, и мне пришлось включить фары. По мокрым тротуарам спешили покупатели и прохожие с поднятыми воротниками пальто, защищавшими их от холода; несколько первых снежинок опустились на лобовое стекло. Дороги были забиты теснившимся транспортом, и после часа медленного продвижения между красными двухэтажным автобусами и блестящими черными такси я пересек Темзу по мосту Челси и направился к Кромвель Роуд. Падал густой снег, но тут же таял, едва прикоснувшись к оживленной дороге или тротуару. Я миновал площадь Слоан, с ее фонтанами и грязными голубями; повернул налево, к Найтбриджу, и затем в плотном транспортном потоке протрясся мимо Харродс и Музея Виктории и Альберта. Сегодня своею мрачностью Лондон напоминал времена Диккенса, и когда мы проезжали мимо Музея естественной истории, с витыми колоннами и расположенными в строгом порядке, безжизненными деревьями его парка, я почувствовал, будто бы появление средневекового дьявола в столице было частью темного и зловещего заговора той эпохи. Лишь только усталость и страх напоминали мне, что запертое в сундуке было ужасной реальностью и что это декабрьское утро в Лондоне омрачалось жестоким ужасом самых древних врагов рода человеческого. Я закурил сигарету и закашлялся.
Наконец мы прибыли к Хантингтон Плейс, восемнадцать. Это был дом позднего викторианского стиля, из мрачных желто-серых кирпичей, располагавшийся в унылом уголке между Кромвель Роуд и Хай Стрит Кенсингтон, разделенном на квартиры, бумажные конторы и древние конюшни. Я въехал на обочину и толкнул локтем Мадлен. Девушка заморгала и потянулась.
– Мы уже здесь? Я еще так хорошо никогда не спала, – сказала она.
На ограде с острыми наконечниками не было никакого знака, показывающего, что дом все еще принадлежал Министерству Обороны. Я неохотно вылез из машины и поднялся к парадной двери, чтобы узнать, не было ли каких-нибудь надписей, по которым это можно было определить, между двумя рядами дверных звонков. Но там не было ничего, даже имени владельца. Сама дверь была заперта, и, судя по состоянию ее серой краски, покрытой трещинками, можно было подумать, что ее не обновляли лет двадцать. Я попытался что-нибудь разглядеть сквозь опутанное паутиной окно, но внутри дома было совершенно темно.
– Какие успехи? – спросила подошедшая Мадлен.
– Не знаю. Он выглядит, словно пустой. Может быть они просто заперли здесь дьяволов и бросили их.
– Но это было тридцать лет назад.
Я пожал плечами.
– Мы всегда можем позвонить и узнать. – Я обернулся и посмотрел на припаркованный на обочине «Ситроен»: на машину мягко опускался снег. – Мы как-то должны войти, – сказал я ей. – Иначе на ленч будет холодная вырезка.
– Может быть, соседи поблизости знают что-нибудь, – предположила она. – Даже если дом пуст, он должен кому-то принадлежать. Если бы мы смогли достать ключ и осмотреть его. Мы всегда можем прикинуться, что хотим его купить.
Я отошел назад и посмотрел вверх, на второй и третий этажи дома, щурясь из-за снега, падавшего на мое лицо.
– Я не вижу никакого света. Думаю, что он пуст.
Я снова подошел к двери и нажал на все звонки. Я смог услышать, как некоторые из них зазвонили в самых разных частях дома. Шевеля ногами, чтобы вернуть кровообращение в замерзшие пальцы, я некоторое время ждал. На меня устало смотрела Мадлен, и я знал, что мы оба приближаемся к пределу наших возможностей. Мимо, посигналив, проехало такси.
Мы чуть было не собрались развернуться и уйти, когда в доме послышались звуки. Я удивленно поднял глаза. Затем послышались громкие шаги по коридору, загремели дверные цепочки, и дверь открылась. В ней стоял худой молодой человек в черной куртке и серых костюмных брюках, с надменно-выпросительным выражением лица.
– Вы что-то хотите? – спросил он тем сдержанным голосом, по которому вы немедленно узнаете человека, получившего безукоризненное образование и, вероятно, читающего «Лошадей и гончих».
Я изобразил неуклюжее подобие улыбки.
– Я не уверен, – сказал я ему. – Этот дом все еще принадлежит военному ведомству?
– Вы имеете в виду Министерство Обороны.
– Верно. Я имею в виду Министерство Обороны.
Молодой человек сделал кислую мину.
– Ну, это зависит от того, кто вы такой, и зачем хотите это знать.
– Значит, это так?
Молодой человек сделался еще кислее.
– Причина, по которой я хочу это знать, заключается в том, что у меня есть некоторая собственность, принадлежащая Министерству Обороны. Часть боевой техники времен войны. И я хочу вернуть ее вам.
– Понимаю, – сказал молодой человек. – А вы не могли бы мне сказать прямо здесь: что это может быть за часть?
– У вас есть здесь старший офицер? – спросил я.
Он состроил снисходительную гримасу.
– Я вам даже не сказал, что это собственность Министерства.
– Хорошо, – сказал я. – Если это собственность Министерства и если у вас есть старший офицер, скажите ему, что с нами тринадцатый друг Адрамелека. Прямо здесь, в багажнике машины.
– Простите, что вы сказали?
– Просто скажите ему: тринадцатый друг Адрамелека. Мы будем ждать здесь пять минут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});