– Ну, почему же, Лера же есть.
– Ты‑у еще того некроманта‑вампира из команды героев вспомни‑у! – Сыр недовольно помахал хвостом. – Если брать тех, с кого зеркало начинало, то мяу‑магов‑то и не получается.
– Почему, – не согласился я, – тот парнишка, что от виверн спасался, вон как старичка‑колдуна на уши поставил. Может, он тоже маг.
– С чего‑у бы?
– А с чего нам его Зеркало показало? – в глубине души я надеялся, что Зеркало все же имело в виду девушку, с которой начался тот фрагмент, но понимал, что акцент был сделан все же на парнишке. – Впрочем, по твоей теории получается, что нам не он нужен, а та красавица, что на лекции засыпала… А знаешь что…
– Что?
– У меня все рассказ учителя из головы не идет. Про мага, которому в жизни одна война светит. Вот бы его найти…
– Тьфу! Размечтался! Его ми‑ур, может быть вообще не из этой галактики.
– Да не знаем мы, из какого он мира. Аль же не сказал, – вздохнул я. – А хорошо было бы. Прикинь, сильный маг, стал воином. С таким на Темного властелина идти – одно удовольствие. И вообще, мне кажется, мы бы с ним подружились.
– Я же говорю, размечтался, мрр. Совсем ты‑у, Ася, одичал здесь в глуши, – кот покачал головой и задумчиво добавил: – Может, и прав Шимшигал, не место маркизам в учениках у ма‑уразматиков.
– А это‑то здесь при чем? – не понял я.
– А при том, недоросль неразумный, что нет у тебя‑у здесь друзей, кроме меня‑ау. И быть не может.
– Это ты‑то мне друг?! – возмутился я. – Стукач клетчатый!
– Я стукач?!
– А кто? Кто, чуть что, Алю на меня жаловаться бежит? Шагу ступить не могу, чтобы ему известно не стало.
Кис скис. Смущенно лизнул грудку, почесал за ухом, потом пару минут, не мигая, пялился в пространство. Я даже проследил за его взглядом, предположив, что в том направлении появилось что‑то интересное, но, разумеется, напрасно. Ничего там не было. Видимо, созерцание чего‑то недоступного человеческому уму и зрению привело Сириуса к какому‑то решению. Он перевел на меня свои зеленые глазищи, покаянно вздохнул и выдал:
– Я‑у больше не буду!
Я икнул, похлопал отвисшей челюстью, потряс головой. И не нашел ничего лучшего, чем задать дурацкий вопрос:
– Чего не будешь‑то?
– Подставлять тебя‑у не буду, – понуро сообщил кот, – и стучать тоже. Не дело‑у это.
– Ух ты, какие дельные мысли в твою башку клетчатую приходят! – ни капли ему не поверив, деланно восхитился я. – Вот только, уж извини, но с чего бы я должен принимать данную декларацию за чистую монету?
– Просто, я‑у осознал, – помявшись, сообщил кис, – с тобой я‑у связан мяу‑магически, нам вместе держаться нужно. А Аль… мыр‑р‑р… – он повел вибриссами, наморщил нос и в сердцах махнул лапой. – Да ну его, брехуна‑у старого!
Не скажу, что я так прямо ему и поверил, но было в словах Сириуса что‑то неподдельно искреннее. А может, мне просто хотелось иметь хоть кого‑то на своей стороне. А что учитель соврет – недорого возьмет, я уже успел убедиться. Сам восемь лет псу под хвост пустил, попавшись на удочку этого старого маразматика. От воспоминания, как я лоханулся, во мне снова поднялась злость. И тут же в голову пришла гениальная, на мой взгляд, идея, как проверить одним заходом и кота, и Зеркало.
– Вот что, – решительно заявил я, вставая, – если вдруг решил мне другом быть, докажи.
– Мрруа? – кот вопросительно склонил голову на бок.
– Мне нужен маленький хрустальный шарик, что Аль в большой витрине в приемной зале хранит, – Сыр презрительно на меня покосился. – Для дела нужен! – нахмурился я. – Я в нем увижу, что не так с нашим Зеркалом. Я же прорицатель, как‑никак.
– А я‑ау‑то тебе зачем? – недоуменно поинтересовался Творожок.
– А ты замочек на этой витрине видел? Ма‑а‑ахонький! Ключа у меня, конечно же, нет, а вот кошачьим когтем его вскрыть в самый раз будет. Да и обратно закрыть, кстати, тоже. Если Аль не заметит, что витрину отпирали, он еще лет сто про этот шарик не вспомнит. Ну что? Поможешь?
Сириус задумчиво почесал за ухом. Пару раз прошелся туда‑сюда по комнате, потом воззрился на меня.
– Ну‑а‑у?
– Что?
– Пошли, что ли? – и, задрав хвост, направился к двери.
– Я тебе‑у точно говорю, после того, как Шимми его‑у в такую ра‑унь разбудил, он днем обязательно спать отправится, – бормотал Сириус, неслышно спускаясь по лестнице.
– Вот и проверил бы! Чего тебе стоило? – шепотом огрызнулся я, паря следом.
Умная мысля подождать до ночи, когда учитель отправится спать, пришла нам в голову уже на подходе к пятому этажу. Насколько мы могли слышать сверху, в башне царила тишина. В чем‑то кошак был прав. Поспать Аль любил, а утренняя побудка не добавила ему хорошего настроения. Вывод: он не должен был пропустить послеобеденную сиесту. То, что ее время уже давно наступило, настойчиво доказывал мой бурчащий желудок. И все же я знал, что иногда старый звездочет, одержимый какой‑то безумной идеей, может бодрствовать сутки напролет.
Боясь даже дышать, мы подкрались к двери апартаментов старика. На удивление, она была приоткрыта. Мы переглянулись. Я состроил свирепую рожу и кивком велел коту провести разведку на местности. Сырок оскалился, давая понять, что он обо мне думает, но все же скользнул внутрь комнаты бесшумной тенью. Я позволил себе очень осторожно опуститься на ступеньку, чтобы не тратить силы на левитацию, когда этого можно избежать.
Я уже говорил, что я идиот? Из всех ступеней я выбрал, разумеется, самую скрипучую. Протяжные вой возвестил на всю башню о возмущении старого дерева моим непомерным весом. Подозреваю, отдави я Творожку хвост, у него бы так не получилось. И, словно эта иерихонская труба послужила сигналом к атаке, жилище мага взорвалось какофонией всевозможных звуков: забили часы сразу на нескольких этажах, хлопнула и зазвенела разбитым стеклом створка разгулявшегося на сквозняке окна, грохнуло и покатилось, видимо, задетое ею что‑то округлое и деревянное и, конечно же, затормозило обо что‑то железное и пустое. Апофеозом стал тонкий на грани ультразвука мяв, и когтисто‑зубастый клетчатый меховой шар снес меня с лестницы вместе с перилами. Я, разумеется, не отстал от общего праздника децибелов и тоже заорал. Лишь сообразив, что не падаю, а спокойно зависаю на уровне все того же пятого этажа между лестничными пролетами, я заткнулся и перестал душить кота. И вместе с нашими воплями все смолкло. Наступила благословенная тишина, нарушаемая лишь мелодичными переливами послеполуденного храпа великомудрого де Барануса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});