Преподобный Петерсон рассказал мне о Чайнатауне, где, по его словам, мне следовало подыскать себе жилье.
— Не пытайся найти комнату в другом квартале, — предупредил он меня, — там ничего не сдадут китаянке.
И хотя тогда его слова пролетели мимо моих ушей — ведь Америка страна равенства, там можно жить где угодно, — я все-таки стала подыскивать комнату в Чайнатауне, потому что мне хотелось оказаться среди привычных лиц. Пока я искала жилье, я думала о том, что вся моя жизнь — это повесть о бездомности. Мы с матерью все время переезжали, а она рассказывала мне о доме на Пикок-лейн, где она выросла, где рождались, жили и умирали поколения нашей семьи. Мне очень хотелось жить в таком доме. «Может быть, когда я найду моего отца, — думала я, — он предложит мне поселиться с ним…» Я рисовала себе большой дом на вершине одного из холмов, свысока глядящий на воду и небо, и мечтала провести там всю свою жизнь.
Преподобный Петерсон рассказывал мне, что за восемнадцать лет до этого Чайнатаун сгорел дотла после сильного землетрясения. Потом его выстроили заново по проекту человека, чьи представления о китайской архитектуре не имели с Китаем ничего общего. Но зато жители его имели! В этих нескольких кварталах жили люди из всех провинций Китая; бриз, словно зазывала, разносил отголоски самых разных диалектов. Мои глаза широко раскрылись при виде магазинов, где в витринах висели зажаренные на углях утки и стояли корзины с луком, баклажанами и апельсинами. Для голодных имелись чайные и лотки с едой, предлагая на выбор кекс с кунжутом, тушеные клецки и куриные гузки.
Я вдыхала привычные ароматы, видела знакомые вещи и слышала родные звуки. Я думала, что Америка окажется чужой и я стану скучать по дому, но повсюду я встречала людей, отвечавших улыбкой на мою улыбку и смотревших на меня моими глазами. Мы все были азиаты, из Поднебесной — как называли нашу страну американцы. Некоторые, правда, считали нас «желтой опасностью», но здесь, в Чайнатауне, мы все были одной большой семьей, и я знала, что буду здесь счастлива.
Я шла со своим чемоданчиком, подарком преподобного Петерсона, и лакированным ларцом с медикаментами, принадлежавшим моей матери, — и искала объявления «Сдается внаем». Все они были на китайском и располагались в витринах — «Счастливая прачечная», «Чайная Инь-фей», «Торговая компания Пин Хуана». Но улицы носили имена Гранта, Стоктона и Джексона. Я изучила множество адресов в поисках счастливого числа и наконец нашла: дом номер восемьдесят девять по Грант-стрит.
Хозяйкой дома была миссис По, владелица «Счастливой прачечной». У нее во рту сверкал золотой передний зуб, и говорила она на незнакомом мне диалекте, так что беседовать нам пришлось по-английски.
— Ты одна? Без семьи? — спросила миссис По.
Я показала ей мои документы, и она присмотрелась ко мне повнимательнее.
— Ты выглядишь моложе восемнадцати. — Хозяйка покачала головой. — Одна девочка — это нехорошо. Мужчины ходить вокруг, мой дом — плохая слава.
Но мне очень хотелось жить здесь. Миссис По пояснила мне, что квартира расположена на третьем этаже, окна выходят на улицу, и я уже представила, как солнце вливается в открытое окно, а это хорошо для ци. Дверь, выходящая на улицу, была выкрашена в красный цвет, чтобы отвращать неудачу; я тяжело вздохнула и предложила хозяйке двойную плату. Она сразу же стала намного дружелюбнее, взяла мой чемодан и заявила, что я выгляжу как девушка из хорошей семьи.
— Никаких мужчин! — тем не менее строго предупредила она, когда мы подошли к двери моей квартирки. — Шлюх в Чайнатауне полно, но только не в моем доме.
Так как квартира была теперь моей, я поменяла номер на двери на восемь — и заметила, что остальные жильцы немедленно сделали то же самое. Но не могли же мы все жить в квартирах под номером восемь! Тогда я выбрала число два — знак богатства.
Это была милая квартирка с крошечной кухней и ванной, но мне одной больше ничего и не нужно было. Очень скоро я украсила ее новыми занавесками, завела растения в горшках и аквариум, потому что вода приносит процветание, а рыбка «морской ангел» стала моей подружкой. Я отодвинула кровать от окна, потому что иначе все мои сны унесет на улицу, и поставила ее так, чтобы спать головой на восток, откуда приходит удача, а ногами на запад, чтобы не упустить свою судьбу. А еще я поставила под кровать горшок с водой, чтобы в нем утонули плохие сны.
В кухне, где я планировала проводить целые дни, готовя себе еду, и ночи за приготовлением лекарств, я отмыла маленькую газовую духовку, потому что сажа не пускает прибыль в дом. А когда я увидела, что духовка стоит рядом с раковиной, то есть огонь, чей знак ян, соседствует с водой, чей знак инь, — я разрешила эту проблему, расположив между ними деревянную разделочную доску. Потом я приобрела два старинных чайника: один для утреннего чая, «на удачу», второй — для вечернего, «чтобы снились хорошие сны». И, наконец, повесила на окно стеклянные колокольчики, чтобы не отпускать хорошее ци.
Если сравнивать с нашей скромной комнаткой над борделем на Малай-стрит, это был просто дворец! Я сняла эту квартиру, чтобы не было стыдно перед моим отцом, когда я приведу его сюда. А еще я продала один из моих изумрудов и купила красивые новые платья, тайваньские шелковые чунсоны с ручной вышивкой, модные туфли и кожаные сумки в тон. Мне хотелось выглядеть как можно лучше, когда я встречу моего отца.
А потом я отправилась искать его.
Я решила, что к отцу меня должно привести кольцо — иначе как я смогу отыскать его в таком большом городе? Кольцо, несомненно, делали на заказ, а переплетенные буквы Р и Б явно гравировала рука мастера. Если я стану спрашивать у ювелиров, может быть, кто-нибудь вспомнит, что делал такое кольцо.
На борту корабля я привыкла держать свою самую дорогую вещь при себе. Поэтому я повесила кольцо моего отца на цепочку и носила на шее, пряча под одеждой. Заходя к ювелирам, я лишь показывала мою реликвию, не снимая цепочки с шеи.
Я начала свои поиски с Чайнатауна, знакомясь с соседями. Лавочники уже успели полюбить меня, потому что я никогда не торговалась, всегда покупала только самое лучшее и никогда не пересчитывала сдачу, которую они мне протягивали.
— Очень милая девушка! — говорила миссис По соседям. — Из Сингапура. Очень богатая семья. В моем доме только самые изысканные жильцы.
К сожалению, ювелиры в окрестностях Чайнатауна не узнали кольцо, и я отправилась дальше. Я ездила на трамваях, пока у меня не начинала кружиться голова, и с удивлением замечала, что люди смотрят на меня так, словно никогда не видели китаянок. А когда я однажды зашла в ресторан, чтобы перекусить и мне не дали столика, хотя кругом было много свободных, я поняла, почему преподобный Петерсон наказывал мне держаться поближе к Чайнатауну. И чем дальше я уходила от моего привычного мира, тем враждебнее становился мир окружающий.