Шарлотта села и, использовав пароль, выполнила его просьбу. Потом вновь уступила место Джонатану; тот немедленно уселся и присвистнул:
— Ого! «Гармония» выпускает столько препаратов? Я помню «Блаженство», эликсир «Золотой Лотос»… и что там было еще?
— Бальзам «Красота и Ум».
Дискета отправилась в дисковод, и Джонатан дал команду начать поиск нужных файлов в базе данных.
— Поглядывай вокруг, — попросил он, продолжая печатать. — Если нас поймают, чертовски трудно будет объясняться.
В углу экрана было указано название препарата на сегодняшний день: «Восемь небесных трав». Это заставило его вспомнить, как много лет назад Шарлотта объясняла ему, что восемь — самое счастливое число для китайцев. Они сидели в их любимой чайной в Чайнатауне и поглощали «огненные горшочки» с грибами, свининой, копченостями и еще всякой всячиной.
— Китайцы любят омонимы, — сказала она тогда и улыбнулась, заметив его недоуменный взгляд. — Омонимы, Джонни, это одинаково звучащие слова! И если одно счастливое слово звучит так же, как другое, то второе тоже становится счастливым!
— Звучит совершенно безумно, — поддразнил он ее тогда.
— Ничего подобного. На кантонском наречии «восемь» звучит как «баат», это похоже на «фаат», что означает «процветание». Так что, если в твоем адресе или телефоне есть цифра восемь, это обязательно принесет тебе удачу. А еще лучше, если в них есть две восьмерки, потому что тогда это будет звучать как «процветание и еще большее процветание». Понимаешь?
— Ты больше не китаянка, — внезапно произнес вслух Джонатан, сидя за компьютером.
Шарлотта изумленно посмотрела на него:
— Что ты сказал?
Он покачал головой:
— Ничего. Я просто размышлял.
Шарлотта пожала плечами:
— Я никогда не была китаянкой.
— Нет, была. Когда мы с тобой жили в Сан-Франциско, ты была китаянкой, Шарлотта. Я помню, когда тебя не устраивало чье-то поведение, ты взрывалась и выпаливала: «Чжоу ма!» Кажется, это означало «Какой позор!» или что-то в этом роде. А когда я в первый раз привел тебя к себе в гости и ты увидела мою комнату, ты заставила меня переставить кровать, потому что, по твоим словам, она находилась «в положении смерти». А еще ты заставляла меня закрывать на ночь черной тряпкой экран телевизора, чтобы он не тревожил мой дух, пока я сплю.
Шарлотта мерила шагами комнату, поглядывая на дверь и на камеру наблюдения над ней.
— Это было влияние моей бабушки. Я это все давно переросла.
— Вот я и говорю, что теперь ты стопроцентная американка, — негромко заметил он с иронией в голосе.
Его глаза задержались на ней на мгновение, потом Джонатан отвернулся, но воспоминания уже водопадом нахлынули на него. Он не ждал такого наводнения…
Когда из своих источников Джонатан услышал о третьей жертве, погибшей от продукции компании «Гармония», он не стал даже раздумывать. Просто собрал сумку, взял компьютерный набор, который всегда держал наготове для экстренных случаев, и проинформировал свою экономку и секретаршу, что его несколько дней не будет. Адели, своей жене, он позвонил из самолета и сказал то же самое, не вдаваясь в подробности. Она восприняла новость с таким же спокойствием, как его экономка и секретарша. Когда-то в их браке это было постоянным источником напряженности — неожиданные отъезды Джонатана для выполнения сверхсекретных заданий. Но Адель уже привыкла.
— Сообщи, когда вернешься, — только и попросила она.
Во время перелета Джонатан вспоминал все, что знал о фармацевтических компаниях, набрасывал предварительную схему анализа ситуации, если в компьютерную сеть «Гармонии» кто-то проник. Но он не позволял себе думать о Шарлотте, не позволял воспоминаниям вмешаться в размышления о промышленном шпионаже и кодовых алгоритмах. Сосредоточившись на списке, вынесенном на экран его портативного компьютера, он выбросил из головы мысли о Шарлотте. Даже когда они встретились лицом к лицу — всего два часа назад, — ему удалось сохранить свой защитный барьер! Он приехал, чтобы работать — пусть и бесплатно, поскольку его никто не нанимал. В этом нет ничего личного. Просто когда-то они с Шарлоттой были друзьями.
— Бабушка та-ак огорчена!
Этот голос из двадцатитрехлетней дали прозвучал столь явственно и свежо, словно с ним рядом стояла шестнадцатилетняя Шарлотта. Ему хотелось ответить призраку: «Оставь меня в покое!» — а вместо этого он услышал себя, шестнадцатилетнего, свой шотландский акцент, от которого он давно избавился:
— И что же случилось?
— Бабушка только что выяснила, что новый междугородний код района — четыреста пятнадцать.
Они сидели в тайном убежище Шарлотты, куда забирались всякий раз, когда им было необходимо убежать от мира. Она впервые привела его в это убежище, когда им было по тринадцать лет. Тогда Джонатан увидел, как мальчишки бегут за ней по улице и кричат: «Китаеза, китаеза!» — и стреляют в нее из рогаток камнями и собачьими эскрементами. Шарлотта сохраняла достоинство и шла, гордо вскинув голову, но по щекам у нее текли слезы. Джонатан сорвался с места, бросился через улицу, расшвырял обидчиков: двоих ударил, а третий удрал сам. Джонни отделался ссадиной на локте, но Шарлотта отвела его к себе домой, куда он впервые попал несколько недель назад. Тогда она дала ему лимонад и сказала, что ее мама тоже умерла. Теперь Шарлотта отвела его на кухню, промыла рану и показала свое убежище, о котором знали только она и бабушка.
И вот три года спустя, в 1973-м, они снова сидели там.
Им было уже по шестнадцать, и Шарлотта рассказывала ему, почему так расстроилась ее бабушка:
— Четыре — самое несчастливое число для китайцев! Оно созвучно слову «смерть», поэтому китайцы никогда, никогда не используют это число. Ай-я! Бабушка сейчас сидит и пишет письма нашим конгрессменам, сенаторам и самому президенту Никсону!
Шарлотта говорила, а он смотрел, как ветер играет ее волосами, как солнце ласкает ее гладкую кожу. Секретным местом Шарлотты был маленький садик на крыше дома ее бабушки, где кто-то когда-то соорудил легкую беседку. Теперь здесь выстроился целый лес из растений в горшках и маленьких деревьев. Была здесь также поилка для птиц, которую Шарлотта всегда наполняла водой. С крыши открывался вид на мост Золотые Ворота, бухту, город — и весь мир.
После того первого раза, когда Шарлотта застенчиво спросила: «Хочешь увидеть мой тайник?», — Джонни в ответ довольно бестактно показал ей свое тайное убежище. Девочка стала единственным человеком, которого он привел туда. И ему не забыть ужаса на ее лице, когда она впервые увидела это место…