Читать интересную книгу Воспоминания (Катакомбы XX века) - В. Василевская

Ни тени мудрствования или увлечения не было в том, что он говорил, он всегда ставил свое "я" на последнее место, помня слова апостола Павла: "и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий" (I Кор 3:7).

Мы вышли в поле. Кругом было тихо. Темное южное небо было усеяно бесчисленными звездами.

Мне захотелось задать В.Г. вопрос, который меня волновал и который я ни за что не решилась бы задать кому-нибудь, кроме него: " Как надо понимать Таинство Причащения? — спросила я. — Буквально или символически?"

"Христос сказал, — начал В.Г. и, помолчав, продолжил: — Вы меня извините, что я приведу эти слова по-немецки, потому что я привык читать Евангелие на этом языке. Христос сказал: "Das ist Mein Leib!""*

-----------------------

* Сие есть Тело Мое! (нем.)

Он произнес эту фразу с особенной силой, сделав ударение на словах "Das ist (сие есть)"…

Казалось, что украинская ночь с мириадами звезд вторит его словам!

Больше никогда не возникал у меня подобный вопрос.

На следующий день, придя к папе в больницу, я застала там В.Г. О чем они говорили, не знаю, но, по-видимому, речь шла о религии. "Ты не сумеешь убедить меня, Витя, — говорил папа. — За всю жизнь никто не мог убедить меня в этом, как никто не мог убедить и в противном". — "Слава Богу, что никто, по крайней мере, не мог убедить тебя в противном", — сказал В.Г.

Следующий раз мы увиделись с В.Г. через 7 лет. Это была наша последняя встреча. В.Г. тогда был уже тяжело болен. Он страдал приступами астмы и мог засыпать только сидя в кресле, да и то ненадолго.

В августе 1936 года В.Г. ехал в Ленинград для того, чтобы собрать материал для диссертации. По характеру своей работы он не мог отказаться от защиты. Это его тяготило.

"Немного уже осталось жить, — говорил он. — Хотелось бы употребить остающееся время на то, чтобы помочь людям прийти к Богу, а не на научные занятия".

В.Г. ехал с женой и внуком. Маленький Игорь был очень нервным ребенком, требовал непрерывного внимания и мог оставаться спокойным только тогда, когда ему что-нибудь читали вслух.

Для меня приезд В.Г., как всегда неожиданный, в то время имел исключительное значение и был одним из многих видимых доказательств помощи Божией. Я готовилась к принятию крещения и едва ли не самым трудным в этот момент была для меня какая-то оторванность внутренней линии жизни от жизни внешней. Я чувствовала и понимала, что те изменения, которые мне предстоят, не могут ограничиться сферой субъективных переживаний, но касаются всей жизни, а потому так велика была потребность проложить мост между внешним и внутренним, сделать для себя вполне реальными те события, которые до сих пор касались как бы только внутренней жизни.

Между тем я не имела возможности поговорить обо всем ни с кем из тех людей, которые знали меня прежде, которые знали жизнь нашей семьи. Именно таким человеком был В.Г. Я решила во что бы то ни стало добиться возможности поговорить с ним наедине.

Днем В.Г. с семьей был у Леночки на даче. Бабушка и дедушка все время возились с внуком. Обстановка для разговоров была неподходящая. К вечеру уехали в Москву. Я поехала вместе с ними. В поезде М.М. читала вслух Игорю для того, чтобы удержать его на месте. Я прямо обратилась к В.Г.:

"У меня к Вам большая просьба. Мне необходимо поговорить с Вами сегодня по чрезвычайно важному для меня вопросу". Я сама удивилась своей смелости, но поступить иначе я не могла. В.Г. казался смущенным и взволнованным. По своей исключительной скромности он никогда не давал советов, не брал на себя решения каких-либо затруднительных вопросов.

— А что же я? Что я могу? — как бы извиняясь говорил он.

— Мне ничего не нужно, — сказала я, стараясь его успокоить, — мне нужно только узнать Ваше отношение.

В.Г. все же не мог успокоиться, и когда мы были уже в московской квартире, спросил у меня, к какой области относится тот вопрос, о котором я хочу с ним говорить.

— К области религии, — сказала я.

— У Вас есть какие-нибудь сомнения? — спросил он.

— Нет, — ответила я, — напротив.

На этом разговор прервался.

Вечером собрались родственники и знакомые, всем хотелось побеседовать с В.Г.

Я сказала папе, что мне необходимо поговорить с В.Г. наедине. Папа, как всегда, ни о чем не расспрашивал. Когда все разошлись, я прямо обратилась к В.Г., стараясь изложить все возможно более кратко: "В течение 20 лет, изредка встречаясь с Вами, мы вели беседы на одни и те же темы. Много этапов пройдено за это время, и сейчас я стою перед возможностью, а быть может, и необходимостью принять крещение. Мне очень хотелось бы знать Ваше отношение к этому вопросу", — сказала я.

В.Г. задумался. Его густые брови сдвинулись еще ближе. Мне казалось, что он медлит с ответом…

"Я очень рад, — сказал он наконец. — Как христианин я очень рад. Я предполагал, особенно сегодня, когда я читал у вас эту книгу (он имел в виду "Исповедь" блаженного Августина). Только как Яша? Ему будет это тяжело". (В.Г. очень любил папу.)

"Сейчас никто ничего не должен знать, — сказала я, — а впоследствии папа поймет".

— В прежние времена, — сказал В.Г., - некоторые принимали крещение для того, чтобы приобрести житейские преимущества, а теперь…

— Теперь можно все потерять, — докончила я.

— Именно так, — согласился В.Г.

В.Г. опять задумался и затем начал говорить, как бы продолжая свои мысли.

— Если Вы так верите в Христа, что хотите присоединиться к Его Церкви…

Я была очень обрадована тем, что В.Г. подошел к вопросу о Церкви не как протестант, а как христианин. (Еще раньше он как-то говорил мне: "Я во многом не согласен с Лютером".)

В.Г. еще многое говорил мне в тот вечер. Он говорил о том, что он считает самым главным в христианстве: о крестной Жертве Спасителя, об Искуплении. Он говорил также о том, что никогда нельзя откладывать покаяния.

В комнату вошла М.М.

В.Г. встал и начал прощаться. Было 3 часа ночи.

Через несколько лет мы узнали о том, что В.Г. умер в тюрьме.

Когда М.М. известили о его смерти, ей сказали также, что выдвинутые против него обвинения не подтвердились и он ни в чем не виновен.

У всех, кто был с ним в тюрьме, как у стражников, так и у заключенных, остались о нем самые светлые воспоминания.

ДЕСЯТЬ ПЕСЕН О МАЛЕНЬКОМ МАЛЬЧИКЕ

Мальчик маленькийЦветик аленькийЕ.Г.

Sie sagen mein zu allen Dinge,die geduldig sein. Sie sagen:Mein Frau, mein Kind, mein Leben.R.M. Rilke*

-----------------------

* Они называют своим все, что терпеливо.

Они говорят: моя жена, мое дитя, моя жизнь. (нем.)

Р.М. Рильке

I

Ты в плену, мой мальчик. Они думают, что крепко держат тебя, но ты еще свободен, свободен и чист. Ты уже смотришь на мир, но без удивления и любопытства. Ты не знаешь человеческого языка и улыбаешься ангелам, маленький человек! Твои крошечные ручки и ножки, как крылышки маленького жука. Они хотят сделать тебя человеком, и ты отдаешься весь, как цветок. Ты не знаешь "я" и "не я" — в этом-то и состоит твое блаженство.

Когда ты научишься противопоставлять себя миру и будешь знать свое имя — ты утратишь свою свободу, и для тебя начнется борьба, которая не прекращается всю жизнь. Какое тепло окружает тебя, твою головку, твое маленькое тельце.

Это тепло младенчества.Да сохранит тебя Младенец Христос!Dianzi, ne l'alba che procede al giorno,Quando l'anima tua dentro dormia…Dante, Purg., IX, 52-3*

-----------------------

* Перед зарей, той, что предшествует дню,

когда душа твоя еще спала.

Данте, Чистилище, IX, 52-3 (итал.)

II

Маленький мальчик оглядывается по сторонам, обводит глазами комнату.

В его глазах не отражено еще ни одно человеческое чувство; он еще не различает сквозь утренний туман нашего человеческого мира, который мы соткали сами как паутину, который подменил нам вселенную…

Далеко в весеннем мире сияют звезды.

Ты ничего не знаешь о звездах, но ты сам так недавно оттуда, из глубины мироздания, и сам горишь еще неотраженным светом, маленький Орион!

Un enfant de lin

V. Hugo*

-----------------------

* Дитя из чистого льна. В. Гюго (фр.)

III

Отчего ты так чист, дитя? Словно ангелы Божии соткали для тебя ложе из множества лепестков белой лилии. Ты поворачиваешь головку и протягиваешь ручки. Ты хочешь утвердить себя в этом мире

Ты "дома" маленький мальчик, как эти цветы, деревья и птички. Будь счастлив! Мы, взрослые, здесь на чужбине, нам страшно. Мы вкусили от древа познания добра и зла, мы пошли против Бога, мы отдали свое счастье.

И твоя улыбка, малютка, не есть ли знак милосердия Божиего, знак прощения? Не ты ли снова и снова приносишь его нам?

J'ai d'inexprimables tendresses,et je tends les bras comme alors.Sully Prudhome*

-----------------------