Читать интересную книгу Базар житейской суеты. Часть 4 - Уильям Теккерей

Скепъ добился чести быть партнеромъ знаменитой фирмы за два года передъ тѣмъ, какъ она обанкротилась на мильйонъ и пустила по-міру цѣлыя сотни индійскихъ торгашей.

Честный Скепъ разорился вмѣстѣ съ другими. Убитый горемъ шестидесяти-пяти-лѣтній старецъ, онъ отправился въ Калькутту устроивать и поправлять дѣла знаменитой фирмы. Вальтеръ Скепъ, взятый до окончанія курса изъ итонской коллегіи, вступилъ конторщикомъ въ новый торговый домъ. Флоренса Скепъ и Фанни Скепъ уѣхали съ матерью въ Булонь, и больше мы ничего объ нихъ не услышимъ. Коротко и ясно: Джой вступилъ во владѣніе оставленнымъ домомъ, скупилъ ковры прежнихъ жильцовъ, ихъ буфеты, и съ чистою совѣстію принялся любоваться на себя въ огромныхъ зеркалахъ, отражавшихъ незадолго передъ тѣмъ прекрасныя лица молодыхъ дѣвицъ. Продавцы имущества Скепа, получивъ сполна всѣ деньги, оставили свои карточки мистеру Седли изъявивъ готовность оказывать услуги, необходимыя въ его новомъ хозяйствѣ. Длинные лакеи, въ бѣлыхъ жилетахъ, прислуживавшіе за столомъ мистера Скепа, зеленьщики, разносчики и молочники оставили свои адресы и подружились, на всякой случай, съ буфетчикомъ новаго хозяина. Мистеръ Чомми, трубочистъ, пережившій три послѣднія фамиліи, занимавшія этотъ домъ, старался преимуществепно обратить на себя благосклонное вниманіе буфетчикова помощника, котораго прямою обязанностію было покровительствовать мистриссъ Эмми въ ея прогулкахъ по улицамъ столицы. Онъ носилъ узенькіе гультики со штрипками, и фракъ его блисталъ свѣтлѣйшими пуговицами.

Хозяйственное заведеніе новаго господина имѣло, впрочемъ, довольно скромный характеръ. Буфетчикъ Джоя былъ въ то же время каммердинеромъ, и къ чести его мы обязаны сказать, что онъ напивался пьянъ только въ рѣдкихъ случаяхъ, когда этого требовало особенное уваженіе къ винамъ его господина. Для мистриссъ Эмми наняли особую служанку, получившую свое первоначальное воспитаніе въ загородномъ имѣніи альдермена, сэра Вилльяма Доббина. Это была добрая дѣвушка, совершенно обезоружившая мистриссъ Эмми, которая сначала испугалась одной мысли имѣть при себѣ горничную, и никакъ не понимала, зачѣмъ ей такая особа. Оказалось, однакожь, что дѣвушка могла принести существенную пользу въ новомъ хозяйствѣ: она ухаживала за мистеромъ Седли, который теперь оставался почти безвыходно въ своей комнатѣ и не принималъ никакого участія въ домашнихъ развлеченіяхъ и увеселеніяхъ.

Немедленно послѣ водворенія въ домѣ брата, мистриссъ Эмми начала принимать безпрестанные и разнообразные визиты. Леди Доббинъ и дочери ея пріѣхали поздравить ее съ счастливой перемѣной въ житейскихъ дѣлахъ, и засвидѣтельствовать ей свою душевную радость и искреннѣе уваженіе. Съ этою же цѣлью миссъ Осборнъ прискакала изъ Россель-Сквера въ фамильной каретѣ съ пламенными гербами. Повсюду разнеслась молва, что мистеръ Джой богатъ неизмѣримо. Старикъ Осборнъ не запрещалъ Джорджинькѣ навѣщать своего дядю.

— Еще бы! Тутъ ничего нѣтъ дурнаго, если, кромѣ моего имѣнія, онъ овладѣетъ наслѣдствомъ послѣ Джозефа Седли, говорилъ мистеръ Осборнъ. Мы сдѣлаемъ изъ него джентльмена на славу, и вотъ увидите, что мистеръ Джорджъ будетъ гремѣть въ парламентѣ еще до моей смерти. Вы можете, миссъ Осборнъ, навѣстить его мать, хотя разумѣется, она не должна показываться мнѣ на глаза.

И на этомъ основаніи, миссъ Осборнъ сдѣлала визитъ скромной вдовѣ. Эмми, конечно, была очень рада видѣть тетку своего Джорджиньки, и этотъ юный джентльменъ могъ теперь безпрепятственно навѣщать свою мать. Два или три раза въ недѣлю ему позволялось обѣдать на Джиллиспай-Стритѣ, гдѣ тотчасъ же забралъ онъ подъ свою команду всѣхъ слугъ и всѣхъ своихъ родственниковъ, точь въ точь какъ на Россель-Скверѣ.

Однакожь юный Джорджъ былъ всегда почтителенъ къ майору Доббину, и въ присутствіи этого джентльмена велъ себя очень скромно. Мальчикъ умный и смышленый, онъ въ нѣкоторой степени даже боялся майора, и всегда удивлялся его добродушію, простотѣ, его разнообразной учености, любви къ истинѣ и справедливости. Такого человѣка Джорджинька еще не видѣлъ на кратковременномъ поприщѣ своей жизни. Онъ полюбилъ душевно своего крестнаго отца, съ восторгомъ гулялъ съ нимъ въ паркѣ и жадно вслушивался въ каждое его слово. Вилльямъ говорилъ Джорджу объ его отцѣ, объ Индіи, Ватерлоо, обо всемъ говорилъ только не о себѣ самомъ. Какъ-скоро Джорджимька принимался слишкомъ важничать и мечтать, майоръ подшучивалъ надъ нимъ очень остроумно, и мистриссъ Осборнъ находила эти шутки чрезвычайно колкими. Однажды они пошли въ театръ, и мальчикъ объявилъ заранѣе, что онъ, какъ порядочный джентльменъ, не намѣренъ сидѣть въ партерѣ. Не дѣлая никакихъ возраженій, майоръ отвелъ его въ ложу, оставилъ тамъ одного, и самъ поспѣшилъ занять мѣсто въ креслахъ. Едва прошло нѣсколько минутъ, какъ онъ почувствовалъ дѣтскую руку на своемъ плечѣ, и затѣмъ лайковая перчатка маленькаго денди дружелюбно протянулась къ его рукѣ. Джорджъ увидѣлъ нелѣпость своего упрямства, и спустился внизъ изъ верхнихъ областей. Нѣжная и благосклонная улыбка проглянула на лицѣ майора, когда онъ встрѣтился съ глазами упрямца, обратившагося на истииный путь. Онъ любилъ этого мальчжа, какъ любилъ все, что могло имѣть какое-нибудь отношеніе къ мистриссъ Эмми. Съ какимъ восторгомъ услышала она объ этомъ безпримѣрномъ благородствѣ юнаго Джорджа! Въ глазахъ ея заискрилась необыкновенная нѣжность, когда она взглянула на Вилльяма, и ему показалось, будто щеки мистриссъ Эмми зардѣлись въ эту минуту самымъ яркимъ румяицемъ.

Джорджинька между-тѣмъ неутомимо разсыпался въ похвалахъ майору почти всякой разъ, какъ оставался наединѣ съ своей мама.

— Можно ли не любить его, мама? говорилъ однажды мастеръ Джорджъ. Доббинъ знаетъ кажется всѣ науки, и при всемъ томъ онъ ничуть не похожъ на этого стараго Виля, который всегда хвастается своей латинью и длинными словами: ты вѣдь это замѣтила, мама? Мой товарщи въ пансіонѣ зовутъ его «Длиннохвостымъ». Я первый далъ ему это прозвище: не правда ли, какъ оно хорошо?.. Доббинъ читаетъ по-латинѣ съ такою же легкостію, какъ по-англійски и по-французски, это ужь я тебѣ говорю. Когда мы гуляемъ вмѣстѣ, онъ разсказываетъ мнѣ множество интересныхъ анекдотовъ о моемъ папа … o себѣ только ничего не говоритъ. А вотъ, за обѣдомъ у дѣдушки, полковникъ Бокклеръ разсказывалъ намъ, что майоръ Доббинъ — одинъ изъ храбрѣйшихъ офицеровъ во всей арміи, и не разъ отличался удивительными подвигами. Дѣдушка былъ очень изумленъ, и сказалъ: «Неужьто! А я, дескать, думалъ, что ему не спугнуть и гуся!» — Нѣтъ, мама, спугнетъ, ужь за это я ручаюсь: не правда ли?

Эмми засмѣялась, и подумала, что на этотъ предметъ, вѣроятно, достанетъ храбрости у майора.

Но если существовала искренняя прдвязанность между Джорджемъ и майоромъ, мы должны признаться съ нѣкоторымъ прискорбіемъ, что дядя и племянникъ, повидимому, не слишкомъ любили другъ друга. Въ короткое время Джорджинька мастерски выучился надувать свои щеки, и засовывать руки въ карманные жилеты, передразнивая старика Джоза съ такимъ совершенствомъ, что никто не могъ удержаться отъ смѣха, особенно, когда онъ произносилъ на манеръ своего дядюшки: «Ахъ, Боже мой, не говорите этого, не говорите!» Слуги невольно фыркали впродолженіе обѣда, когда мистеръ Джорджъ, пришепеливая и картавя, требовалъ какой-нибудь вещи, не бывшей за столомъ. Даже мистеръ Доббинъ покатывался со смѣху, любуясь на подражательное искусство своего крестяика. Если Джорджъ не осмѣливался передразнивать дядю въ глаза, то единственно потому, что это строго-настрого запретилъ ему мистеръ Доббинъ. Просьбы испуганной Амеліи тоже удорживали въ приличныхъ границахъ этого маленькаго шалуна. При всемъ томъ, достойный сановникъ Индіи былъ, казалось, проникнутъ смутнымъ сознаніемъ, что племянникъ не чувствуетъ къ нему достойнаго уваженія. Не желая подавать повода къ насмѣшкамъ, мистеръ Джой былъ до крайности робокъ, щепетиленъ, и, слѣдовательно, вдвое смѣшонъ въ присутствіи мистера Джорджа. Какъ-скоро заранѣе становилось извѣстнымъ, что въ такой-то день юный джентльменъ будетъ обѣдать у своей матери на Джиллиспай-Стритѣ, мистеръ Джой обыкновенно уходилъ изъ дома, отговариваясь тѣмъ, что ему необходимо переговорить съ своими пріятелями въ клубѣ. И никто, казалось, не былъ огорченъ отсутствіемъ Джоя. Въ тѣ дии старикъ Седли обыкновенно выходилъ изъ своего убѣжища, и въ столовой собиралось маленькое общество, въ которомъ неизбѣжно принималъ участіе майоръ Доббинъ. Онъ былъ истиннымъ ami de la maison, другомъ старика Седли, другомъ мистриссъ Эмми, другомъ Джорджиньки, совѣтникомъ и правою рукою мистера Джоя.