неестественных целях.
Высота холма оказалась обманчивой: то, что снизу виделось вершиной, становилось, стоило только дойти до нее, всего лишь едва заметным возвышением, с которого начинался новый подъем.
Раскаленный камень пах серой, клочки жесткой и острой травы встречались все реже, земля под ногами была неплодородной и спекшейся, как будто под ней некогда бушевал разрушительный огонь, испепеливший все вокруг. Они шли молча, тяжело дыша, глядя на землю перед собой, чтобы не смотреть на пространство, поражавшее своей непобедимостью. Боян, который шел впереди, оглянулся, чтобы посмотреть на остальных. Последние остатки разбитого племени направлялись в запретное святилище, к которому до этого никто не осмеливался приближаться. Они были полны решимости нарушить самый важный запрет и тем самым вызвать гнев подземных богов — чтобы наступил окончательный и бесповоротный конец света, надвигавшийся в течение многих лет. Их заметили: хозяин подземного мира пробудился от своего векового сна и, разъяренный дерзостью безумных смертных, прокричал свое проклятие, за которым последовал ужасный грохот.
Еще не успев ничего услышать, они ощутили взрыв: воздух угрожающе набух и задрожал, будто хотел убежать от чего-то. В следующее мгновение все вокруг загрохотало, воздух раскололся, как стекло, ошеломленные холмы подскочили. Потом раздалось несколько последовательных раскатов грома, как будто что-то необъятное рухнуло в бесконечную бездну. Органы чувств ощущали, что происходит что-то выходящее за пределы их понимания, и отказывались выполнять свою задачу — быть объективными наблюдателями. Утроба гор сжималась в конвульсиях, геологические слои извивались, по земле пробегала дрожь, словно в последнем отчаянном усилии пыталось подняться смертельно раненое гигантское существо. Долины повторяли безумные проклятия подземного мира, не понимая их, только откликаясь бессмысленными криками.
Окрестности, которые до этого момента были ленивыми и равнодушными, стали злыми и угрожающими.
Эхо еще недолго пыталось убежать с места происшествия, проползая и пролезая между скалами, потом спряталось за ними и успокоилось.
Все оставались стоять там, где были застигнуты взрывом. Несколько мгновений ничего не происходило. Потом за скалистой вершиной небольшого холма, поднимающегося на горизонте, словно перевернутый каблук сапога, показалось, медленно вырастая, синевато-пепельное облако пыли.
Майя подошла к Бояну.
— Как ты думаешь… — спросила она и указала на столб дыма, вырастающийся над холмом.
— Тех, кто пытался войти в митреум, больше нет в живых, — сказал Боян. — Мы опоздали.
— Вот это вдарило, — сказал парень, который клеил им шины, шрам на щеке у него искривился, придав лицу выражение то ли сожаления, то ли бессмысленного удивления. — Что там случилось?
— Я говорил, чтобы они не ходили, — поспешил высказать свое мнение Димче. — Не годится так, с кондачка. Вот дураки, кто теперь будет их кости разыскивать.
Все собрались в группу, как будто напуганные пространством, показавшим, что, несмотря на свою голую простоту, оно таит в себе жестокие ловушки.
— Что теперь делать? — спросила Майя. — Я не могу туда идти. Не могу видеть… Что-то надо делать. Но что?
И она вдруг подошла к Бояну и спрятала лицо в его объятиях; плечи у нее тряслись в конвульсиях, она бормотала что-то непонятное, мешая слова со всхлипами.
— Нет, — сказал Боян, успокаивая ее. — Мы туда не пойдем, возможно, часть взрывчатки не сдетонировала и еще взорвется. Наверняка мы уже никому помочь там не сможем. Но надо кому-нибудь сообщить, в полицию или еще куда. Как-то надо объяснить, кто там погиб. Не знаю, как это сделать.
Майя подняла заплаканное лицо и посмотрела на место взрыва.
— Ты думаешь, что никто… — она не смогла закончить вопрос.
— Уверен, — ответил Боян. — Такой взрыв…
— Ужасно, — сказала Майя, и ее лицо вновь исказила судорога. — Все разом погибли, так бессмысленно…
Они стояли на каменистом склоне, не зная, что предпринять, не осмеливаясь ни пойти к месту взрыва, ни вернуться, на всех тяжестью давило осознание своего присутствия при чем-то непоправимом, что изменило не только будущее, но и прошлое, превратив некоторые, казалось бы, маловажные детали в мрачные и предвещающие зло пророчества.
Время от времени они смотрели на место взрыва, словно ожидая чего-то.
Внезапно до них донеслись далекие голоса. Кто-то кричал. Слабые, потерянные человеческие голоса метались среди холмов. Огромное пространство поглощало их — они казались далекими отголосками давних восклицаний.
— А это еще кто?! — спросил парень со шрамом. — Вон там, там, смотрите, бегут.
По склону холма — не с места взрыва, а гораздо левее, появляясь из долины, покрытой кустарником, бежали маленькие человеческие фигуры, машущие руками и помогающие друг другу. Двое из них тащили третьего, держа его под мышки, за ними ковылял четвертый.
— Так это же Максуд, Мемед, Джемо, — закричал Димче. — Это они, богом клянусь! Живые!
— Они живы, — сквозь слезы заулыбалась Майя. — Это же чудо! Они живы!
— А кто четвертый, — спросил Боян. — Четвертый-то откуда взялся?
— Это шейх, — весело воскликнул Димче. — Они и шейха взяли! Наверняка он сотворил какое-нибудь волшебство, вот они и спаслись!
Они пошли, а когда между ними осталось с десяток шагов, то побежали навстречу друг к другу. Обнимались, смеясь, возбужденно и чрезмерно жестикулируя, похлопывая по плечам, все говорили разом, выкрикивая бессмысленные фразы и повторяя одни и те же слова. Тем не менее постепенно из нагромождения обрывочных рассказов кое-что стало понятно: что они переночевали в грузовике, что утром, после долгих блужданий и сомнений, они дошли до того места, где, по их мнению, надо было копать, начали, но тут появился черный джип; они подумали, что это полиция и спрятались в овраге, наблюдая за приехавшими, потом поняли, что и те явились с той же целью, а затем вдруг что-то ужасно сверкнуло, загремело, все взлетело в воздух, вокруг падали камни… и они поняли, что с этими незнакомцами случилось то, что могло случиться с ними.
Все были счастливы, кроме слепого Мемеда, который ругался и умолял вернуться — его ботинки свалились у него с ног и остались где-то среди камней; он отчаянно пытался убедить тех, кто его вел, вернуться, но этого им совсем не хотелось делать.
— Купишь себе другие туфли, — весело бросил ему Джемо. — Скажи: слава богу, что остались живы. С обувкой разберемся.
Они стали договариваться, как пойти в полицию и что там сказать. Джемо и Максуд осторожно избегали вопроса о том, как здесь оказались Боян и Майя.
Когда они начали спускаться, шейх, который знал Бояна по ксероксу и чей черный костюм теперь весь побелел от пыли, подошел к нему и после долгих колебаний смущенно пробормотал что-то, чего Боян не понял.
— Я хотел спросить, действительно ли вы пришли сюда, чтобы предупредить нас, — повторил копировальщик талисманов.
— Мне казалось, что нужно что-то сделать, — ответил Боян.
— Я