Читать интересную книгу Золото Ариеля - Элизабет Редферн

Все знали, что у старой леди Монтэгю есть покровители. У нее были могущественные друзья при дворе, среди которых не последней была королева Анна, регулярно слушавшая мессу в своей личной часовне в Гринвиче. Поскольку королева Анна была иностранка, пришлось ей простить такое поведение, граничащее с изменой; но ей позволили и простирать свое покровительство на английских подданных, а это было, по мнению Пелхэма, жестокой ошибкой.

Теперь леди Монтэгю умерла. И Пелхэм, вместе с несколькими дюжими помощниками, получил разрешение не от кого иного, как от сэра Уильяма Уада, возглавлявшего официальное преследование католиков, произвести обыск в ее доме.

И вот в глухие предрассветные часы он постучал в дверь именем короля, очистил дом от тех, кто в нем еще оставался, — домоправительницы, горничной и двух слуг, которые ушли, радуясь, что на них не пало никаких подозрений, и послал своих трех дюжих подчиненных обойти дом. Эта работа была для них привычной. Они крались из комнаты в комнату, простукивали стены, разводили огонь, чтобы выкурить тех, кто мог прятаться в больших каминных трубах, искали отверстия, просверленные в покрытых панелями стенах, через которые можно было ночью накормить священника водой или жидкой кашей.

Сначала они работали тихо, внимательно прислушиваясь к любому шуму, любому движению, если только это не был топот крыс под половыми досками. Но они ничего не нашли, и поскольку рассвет уже занимался над городом, Пелхэм все больше начинал тревожиться. Он был уверен, что найдет здесь что-то такое, что сможет восстановить его все уменьшающееся состояние и подарит благосклонность его хозяев.

За окнами дома оживали улицы Бэнксайда. По переулку грохотали подводы торговцев, а с реки доносились крики лодочников. Пелхэм приказал своим помощникам отбросить осторожность, потому что скоро прибудут могущественные родственники леди Монтэгю, чтобы войти во владение домом, и делать ему здесь будет нечего. Он коротко приказал им срывать со стен куски панелей, отодвигать большие кровати и поднимать половые доски. Они проработали еще час. Когда солнечный свет проник сквозь узкие окна и осветил беспорядок в комнатах, они остановились, чтобы отдохнуть, устав от трудов. Пелхэм был близок к отчаянью.

А потом он услышал приглушенный кашель.

Пелхэм молча указал на часть стены, откуда, по его мнению, донесся звук. Люди принялись за работу с новым усердием они оторвали панель, которая при простукивании казалась сплошной, швырнули ее на пол и увидели узкое отверстие, тоннель всего в четыре фута длиной между комнатами. В конце, где тоннель немного расширялся, находился священник, согнувшийся и трясущийся от страха. Они чуть не задохнулись от вони, исходившей от его тела, от его экскрементов. Рядом с ним стоял пустой кувшин из-под воды и оловянная миска в пятнах засохшей подливки, которая, возможно, находилась здесь уже не один день.

Помощники Пелхэма вытащили священника из этой дыры. Он был стар, тело у него было иссохшее и съежившееся под просторной священнической одеждой. Когда помощники. Пелхэма поставили его на ноги, он тут же упал и лежал неподвижно, подогнув колени к подбородку, поросшему белой щетиной. «Похоже, — подумал Пелхэм, пятясь от исходившей от него вони, — что он не может стоять после сидения в такой тесноте». Но все же ему удавалось громко молиться в лежачем положении, бормотать молитву, предшествующую исповеди, повторяя «mea culpa»[11], пока помощники Пелхэма сооружали самодельные носилки из двух шестов, которыми они прощупывали отверстия, и снятой с одной из кроватей льняной простыни, которую привязывали узлами к шестам. Пелхэм подумал, что, когда они займутся этим священнослужителем в Тауэре, тот пожалеет, что не умер в этой дыре.

Полученные Пелхэмом инстукции состояли в том, что, если он найдет что-нибудь, он должен немедленно доложить об этом Уаду в Уайтхолл, поэтому, предоставив своим людям доставить узника в тюрьму Маршалси, он нанял лодку вверх от Лондонского моста, мысленно повторяя свой доклад и придя к выводу, что за поимку этого священника его ждет не только похвала, но и нечто более весомое — денежное вознаграждение. Возможно даже, что священник выдаст кого-нибудь при дознании, увеличив при этом прибыль Пелхэма. Он старался обуздать свои резвые мысли, пока лодочник упорно греб мимо Блэкфрайарза и Темпл-гарденз к лестнице Уайтхолла, но он не мог не предаваться надеждам.

Надежды его возросли еще больше, когда он услышал, спросив коменданта Уада, что сначала его желает видеть столь высокопоставленная особа как сэр Роберт Сесил — лорд-казначей короля и главный секретарь.

Должно быть, вести о его успехах разносятся быстро, несмотря на запутанные переходы Уайтхолла. Неужели сейчас его лично поблагодарит за сегодняшнюю работу один из самых могущественных людей королевства? Кажется, так, потому что его провели по освещенным свечами коридорам наверх по лестницам в одно из внутренних святилищ дворца, в комнату, где собирается тайный совет, но где сегодня его главный член, Роберт Сесил, сидел один за большим столом.

Пелхэм низко поклонился. Слуги и клерки держались в отдалении. Сквозь единственное окно он видел шпили городских церквей, блестящие под бледным зимним солнцем.

Наконец Сесил сказал:

— Итак, я слышал, что вы, мастер Пелхэм, — охотник за католиками.

Некоторые называли Сесила самым умным человеком в Англии; без сомнения, он был и самым богатым, потому что хорошо кормился на службе государству. Пелхэм снова наклонил голову.

— Милорд, я имею честь служить сэру Уильяму Уаду в этой должности.

Теперь изящные пальцы Сесила вертели гусиное перо, лежавшее перед ним на столе.

— Я слышал в последнее время, что некоторые из ваших помощников, мастер Пелхэм, излишне старательны в преследовании католиков.

Пелхэм был ошеломлен. Он сказал:

— Милорд, я и не знал, что можно быть слишком усердным при исполнении гражданского и нравственного долга.

Сесил поджал губы, затем произнес:

— Мы не воюем с теми, кто придерживается католической веры, мастер Пелхэм. Мы ни с кем не воюем. Его величество король хочет, чтобы в его королевстве царил мир. Если человек не отказывается присягнуть на верность королю, то стоит проявить терпимость. Вы меня понимаете? Преследования католиков, в которых нет необходимости, вызывают сложности с нашими друзьями дома и за границей.

Католики. Друзья за границей. Испанцы… Пелхэм глубоко вздохнул.

— Милорд, мое единственное желание — служить королю и его слугам. Всегда.

Сесил придвинул к себе какие-то бумаги и перелистывал их. Вдруг он поднял глаза.

— Сэр Уильям Уад сообщает мне, что в настоящее время у него больше нет для вас работы, мастер Пелхэм. Он благодарит вас за верную службу, но сожалеет, что больше не может держать вас на должности охотника за католиками. Мы должны приспосабливаться к временам, в которые живем. Без сомнения, вы найдете другую работу где-нибудь еще, и очень скоро. Всего хорошего.

Вот оно что. И никакой возможности просить, оспорить. Слуга уже открыл перед ним дверь. Пелхэм вышел, хромая, с горечью думая: это из-за испанского брака. Король Яков хочет женить принца Генриха на католической инфанте, как и Сесил, потому что инфанта принесет в приданое испанское золото…

Пелхэм не помнил, как он выбрался из лабиринта дворов и зданий, составляющих дворец Уайтхолл, и снова оказался у реки. И тогда им постепенно начало овладевать отчаянье. Он безработный. И если он не найдет способа выплатить свои растущие долги ростовщику — пока не придет его корабль, — он погиб окончательно.

20

Познавайте меня те, кто влюбится вновь

В мире ином, иною весной,

Я — материя мертвая, я — перегной,

В коем новой алхимией правит любовь.

Джон Донн (1572–1631). Ноктюрн на день Святой Люции

В тот день поздно вечером снова пошел снег, как и предвещал холодный восточный ветер. Свечи мерцали за закрытыми ставнями больших домов в нижней части Людгейта рядом со старой городской стеной. Торговцы закрывали на ночь свои лавки. Бережливые лондонские хозяйки с верными спутницами-служанками освободили лавки от дешевых вечерних товаров и направлялись домой, подставив лица резкому ветру. Богатые бюргеры и их жены кутались в меха, а нищие в лохмотьях дрожали в подворотнях.

Огромная башня полузаброшенного собора Святого Павла, мрачного стража Лондона, возвышалась в темноте ночи. Подмастерья бежали по Чипсайду, покончив с последними поручениями хозяев. Сегодня беспорядков не было, не было драк с вездесущими шотландцами, не было пьяных потасовок даже между слугами лордов королевства. Для таких развлечений было слишком холодно. В такие дни, как этот, полагается закончить работу и спешить домой, к огню — или в таверну, где тоже неплохо.