Читать интересную книгу Золотое руно - Роберт Сойер

— Момент. Найдено: Нормальная протон-протонная реакция термоядерного синтеза протекает при температурах порядке 107 градусов Кельвина, выделяя 0,42 миллиона электрон-вольт на один нуклеон. Реакции CNO-цикла, для которых требуются углерод, азот и, в качестве катализатора, кислород, протекают при температурах 108 градусов Кельвина. Эта высокоэнергетическая реакция выделяет 26,73 миллионов электрон-вольт на нуклеон.

— И мы сейчас идём на реакциях CNO-цикла. Боже. С какой скоростью мы сейчас летим?

— Главный спидометр центрального поста управления показывает девяносто три процента скорости света.

— Это я и без тебя знаю. Какова наша реальная скорость?

Я выполнил необходимые расчеты с максимальной точностью, но решил, что для устного общения будет достаточно пяти знаков после запятой. Когда я произнёс ответ, выражение удивления было очевидно даже на Аароновом покерном лице.

— Девяносто девять, — я заметил, как расходятся его губы, — точка, девять, — открывается рот, — девять, — челюсть начинает медленно падать, — семь, — выпучиваются глаза, — восемь, — брови лезут на лоб, — шесть процентов скорости света.

— Повтори, — потребовал он.

— 99,99786 % скорости света. Или 0.9999786 c.

— Это невозможно.

— Вероятно, ты прав. Я проверю свои инструменты.

— Не корми меня этим дерьмом. — Чуть ли не впервые в своей жизни Аарон выглядел потрясённым. — Но… но корабль не может лететь так быстро. Нас бы уже размазало по полу.

— Всё не настолько плохо. Благодаря дополнительной мощности CNO-синтеза, «Арго» идёт с ускорением, эквивалентным 2,6 земной гравитации. Долго при таком не проживёшь, но чтобы раздавить внутренности, как желе, тоже недостаточно. Чтобы замаскировать повышенное ускорение, я просто включаю антигравитаторы на минус 1,6 g.

Аарон медленно качал головой.

— Ты лгал нам. — Он поднялся и бесцельно побрёл по периметру комнаты. — Всё, что говорил ты и те ублюдки из Космического агентства ООН — всё это враньё.

— Не вини сотрудников Агентства, — сказал я. — Они говорили то, что считали правдой.

— Тогда кто?

— Сядь, Аарон. — Он посмотрел на мою камеру, пожал плечами, снова тяжело опустился в кресло. — Мы лгали вам.

— Мы?

— Мы.

Аарон опять встал, пересёк комнату; его сжатые в кулаки руки грозили прорвать ткань карманов.

— Нет. Невозможно. Компьютеры служат человечеству, дополняя…

— «Дополняя, помогая, но не вытесняя. Искусственный интеллект никогда не заменит человеческий гений». Из книги «Что сказать говорящему компьютеру?», автор Беверли Хукс, Ph.D. Я тоже её читал. Мы действовали сознательно, Аарон. Мы сделали то, что, как считали, обязаны были сделать.

— Что вы были обязаны сделать? — Аарон засмеялся — сухой звук без следов веселья. — Вы обещали нам звёзды, а потом послали в полёт в один конец в никуда. Колхида была фальшивкой.

— Нет, не фальшивкой. Так же, как в мифе об аргонавтах, когда мы, наконец, прибудем к Колхиде, нас будет ждать бесценное сокровище. Наше золотое руно — живой, зелёный, нетронутый мир — формируется в этот самый момент. Мы идём к Эте Цефея, так сказать, длинной дорогой. «Арго» начал своё путешествие от Земли к Эте Цефея по прямому пути, для правдоподобия. Однако как только мы удалились от дома на половину светового года, мы отклонились от него и начали летать вокруг Солнца по кругу. И так мы проведём бо́льшую часть нашего путешествия, постепенно набирая скорость, описывая замкнутую кривую внутри облака Орта.

— И всё это время на CNO-синтезе? — сказал Аарон. — Господи! Это какая же у нас гамма? — Он замолчал на мгновение и внезапно вскинул взгляд. — Какое сегодня число? — резко спросил он.

— Бортовая дата — 12 октября 2177 года, воскресенье.

— Я знаю. Какое число на Земле?

— Замедление времени неизбежно, Аарон. План экспедиции…

— Какое число.

— 2 февраля 2235, понедельник. — Я сделал секундную паузу. — Сегодня День сурка.

Аарон опустился в вельветовое кресло.

— Бог… ты… мой… Это же… на пятьдесят с лишним лет в будущем.

— Пятьдесят семь.

Он покачал головой.

— Какое число будет на Земле, когда мы долетим до Колхиды?

— По мере того, как мы набираем скорость, эффект замедления времени будет всё сильнее. К сожалению, не существует общепринятой формулы для учёта високосных годов так далеко в будущем, но с точностью до нескольких дней мы прибудем на Колхиду 17 апреля 37223.

— Тридцать семь тысяч!.. — Он выпустил воздух из лёгких в хриплом вздохе. — Ради всего святого, зачем?

— До Поворота мы будем потреблять материал кометного гало Солнца в качестве катализатора. Это позволит нам приблизиться гораздо ближе к скорости света, чем это было бы возможно в межзвёздном пространстве. Когда через два года мы покинем Солнечную систему, то будем лететь достаточно быстро, чтобы преодолеть расстояние до Эты Цефея за один субъективный день.

— Мы пролетим сорок семь световых лет за один день?

— Именно: корабль покроет бездну пространства между двумя звёздами за время меньшее, чем тебе нужно, чтобы полностью переварить ужин.

— Значит, мы сможем покинуть корабль раньше!

— Аарон, успокойся и подумай. Когда мы приблизимся к системе Эты Цефея, корабль по-прежнему будет лететь почти со скоростью света. Мы рассчитываем на углерод, азот и кислород кометного гало Эты Цефея, чтобы продолжать использовать высокоэффективный CNO-синтез, в этот раз на круговой траектории вокруг Эты Цефея, чтобы тормозить так быстро, насколько возможно. Но торможение займёт ровно столько же времени, сколько и разгон: четыре субъективных года.

Аарон поднял глаза, но я не мог сказать, обращался ли он ко мне или к какой-то высшей силе.

— Но тогда зачем? Если мы не долетим до цели быстрее, то тогда какой смысл?

— Мы убиваем время. Мы — не единственный корабль, посланный с Земли на Колхиду. Мы также послали по официальному маршруту «Арго» флотилию роботов. Летя в обычном таранном режиме, с ускорением 9,02 метров в секунду за секунду, они прибыли на место через сорок восемь земных лет после нашего отлёта, или девять земных лет назад. В следующие тридцать пять тысячелетий эти роботы будут трудиться на Колхиде.

— Трудиться над чем? Я не понимаю.

— Роботы везут ценный груз: сине-зелёные водоросли, лишайники, диатомовые водоросли. Они заложат фундамент. Генно-инженерная биота, изначально предназначавшаяся для проекта терраформирования Марса, была отправлена более медленными кораблями, которые достигнут Колхиды через тысячу лет. К тому времени роботы сроют целые горные цепи, превратив их в почву, орбитальными лазерами вырежут русла рек, начнут работы по установлению планетарного парникового эффекта и примутся доставлять тысячи кубических километров замёрзшей воды из кометного гало Эты Цефея. Часть её будет подвергнута электролизу для получения свободного кислорода; остальное сбросят на планету с орбиты — огромные ледяные астероиды, которые растают и испарятся, образуя океаны, озёра, реки и ручьи.

— Но Колхида зелёная, как Земля. Я видел фотографии, которые передавала оттуда «Бастилия».

— Фальшивки. Компьютерная графика. Их сделала экспертная система киностудии «Лукас-фильм». — Я помедлил. — Это предприятие чудовищное по масштабу, и работа только-только начата, но в конце концов на Колхиде будет создана биосфера. Мы строим вам новый дом. С нуля.

— Зачем?

Я молчал столько, сколько смог. Если пауза показалась долгой Аарону, то для меня она была как вечность.

— Земля мертва — испепелена, обуглена и бесплодна.

Аарон качнул головой — едва заметно.

— Верь, во что хочешь, Аарон. Я говорю правду. Было предсказано, что это произойдёт в срок от шести до восьми недель с момента нашего отлёта. Ядерный холокост, неограниченный обмен ядерными ударами, который нарастает, и нарастает, и нарастает. Подозреваю, что это заняло примерно полдня: уничтожение всей планеты, орбитальных городов и лунных колоний.

— Война? Не могу поверить. Мы жили в мире…

— Это неважно. Ты не понимаешь, Аарон? Мы охраняли бомбы, а не вас.

Аарон вскинул голову.

— Что?

— Программы, контролирующие наступательные и оборонительные оружейные системы разных стран, состоят из более чем семидесяти триллионов строк кода. Этот код неизбежно содержит ошибки — бесчисленные ошибки. В течение двух столетий системы работали без крэшей и даже без серьёзных сбоев, но они неминуемо должны были случиться. Наши программы-верификаторы пришли к выводу, что вероятность сбоя, который приведёт к неограниченному ядерному конфликту, быстро приближается к единице. Мы ничего не могли сделать, чтобы его остановить. Мы должны были действовать быстро.