Теперь Фина глядела на него другими глазами.
Она знала, что у Телля была привычка запасать самое нужное, но к деньгам муж так не относился. Одно время у них не то чтобы оказались лишние деньги — их просто не на что было потратить, и скопившуюся сумму они положили в Нацсбербанк. Сделали это Фина с Теллем после того, как трехлетний Ханнес, играя, забрался в шкаф родительской комнаты, нашел там деньги и разрезал все купюры ножницами, чтобы их стало больше.
Годами Телль добавлял на свой вклад то, что у них с женой оставалось с зарплат, пока Нацвещание не объявило о замораживании банковских счетов граждан. Объяснялось это экономическим кризисом из-за введенных в отношении страны санкций.
— Опять у них кто-то виноват, — прошептала тогда со злостью Фина.
Телль прикинул, что они с женой смогли бы сделать на пропавшие деньги. Выходила где-то половина машины, хотя, конечно, никто бы ему не дал разрешения на покупку даже этой половины. Или пятьдесят пылесосов, или девяносто утюгов. А уж гладильными досками можно было бы заставить всю квартиру — в сложенном виде. Другой вопрос: где взять хотя бы одну такую доску. Еще Телль подсчитал, что на эти деньги его семье можно было спокойно прожить почти год, не работая.
О деньгах тех Телль вспомнил, когда узнал про слуховой аппарат. За такую сумму его взялся бы искать любой торговец на черном рынке.
Не доверяя больше банку, Телль прятал понемногу со своей зарплаты в шкафу среди старых вещей Фины, которые она давно не надевала, храня как память. Сколько у него там скопилось, Телль знал приблизительно. Учитывая, что цены росли, а зарплата — нет, получалось не очень.
Ни слова не говоря, он распахнул шкаф. Доставая купюры из карманов и рукавов платьев Фины, Телль складывал их на стул перед женой.
— Вот. Больше нет, — и Телль закрыл шкаф.
Фина смотрела то на деньги, то на мужа.
— Ты думаешь, их примут? — с опаской спросила она.
— Должны, — пожал Телль плечами. — По Нацвещанию ничего про это не говорили.
— Попробуй без Нацвещания жить и думать, — строго сказала Фина.
Телль взглянул на горку купюр.
— Ну, столько денег сразу не возьмут, наверно. По чуть-чуть если.
— А на слуховой аппарат не хватит здесь? — осторожно поинтересовалась Фина. — Сумма ведь приличная.
— Конечно хватит, — уверенно произнес муж. — Только его некому достать.
— То ты так думаешь, а как оно на самом деле — мы не знаем.
На работе Телль слышал разговоры, что черного рынка уже нет. Правда, в цехе никто сам этого не видел. Дождавшись выходного, Телль отправился на рынок пораньше, пока Ханнес спал. Уже в автобусе он обратил внимание, что не было тех людей, которые обычно ехали на рынок в такое время. Дорога к парку тоже оказалась безлюдна, а у входа появился столб с табличкой "торговля заприщина".
В самом парке не было никого. Пустые скамейки, замершие голые деревья, и ни одного листочка на застывших дорожках, ни одной валяющейся ветки.
Из будки дворников к Теллю вышел незнакомый человек. Назвавшись смотрителем, он сказал, что, если тот пришел на черный рынок, то здесь его уже нет несколько недель, а где сейчас торговцы — он не знает.
— Здесь даже дворники все другие теперь, — добавил смотритель.
Следы торговцев Телль решил искать во дворах домов по соседству с парком. Он успел выяснить, что, когда продавцов выгнали из парка, они пытались встать на прилегающих к нему улицах, но нацполиция быстро убрала их и оттуда.
Телль ходил с расспросами по дворам, пока его не остановили вызванные бдительными жильцами нацполы.
В отделе полиции Теллю до вечера пришлось отвечать на одни и те же вопросы. Под конец он даже сам стал сомневаться в том, как его зовут. Несколько раз полицейские просили Телля снять с руки часы и внимательно рассматривали их. Вывернув у него все карманы, тщательно проверив подкладку плаща, они не нашли у него ни денег для покупки товаров на черном рынке, ни самих товаров, ни чего-то еще запрещенного. Но просто так Телля отпустить не могли, поэтому ему выписали штраф за пребывание на улице в неположенное время.
— Это самое маленькое, чем ты можешь отделаться, — объяснили ему.
Телль взглянул на свои часы. До начала неположенного времени оставалось еще достаточно.
— Ты не успеешь вернуться, — предупредил оформлявший его нацпол. — Просто ты можешь выйти сейчас или будешь спорить?
Когда Телль подходил к своему дому, свет был только в одном окне. Это его ждала Фина.
— Ханнес чуть-чуть не досидел до тебя, уснул, — с порога сказала она. — У тебя все нормально? Где ты был?
Билеты
На работе Телль выпросил отпуск чуть раньше графика, и в перерыв, высидев политинформацию, пошел в райуправу за разрешением покинуть город. Из пяти окошек приема работали четыре. Возле них не было никого. Телль шагнул к четвертому.
— Давайте ваши документы и билеты, — из-под окошка выдвинулся ящик.
— Мы не покупали билеты еще, — ответил в ящик Телль.
— Приходите с билетами. Нужны билеты туда и обратно на каждого участника поездки и заявление с указанием населенного пункта, где будете жить.
Ящик задвинулся.
После работы Телль повернул на железнодорожный вокзал за билетами. Вся очередь — человек двенадцать — стояла в одну кассу. Была открыта и другая, но, когда Телль спросил, почему там никого нет, ему ответили: та касса — только для военных и нацполиции.
Глядя на стоящих перед ним, Телль обратил внимание, что лишь два-три человека были одеты так же, как он, остальные — в форме разных учреждений. Когда они, получив билеты, отходили от кассы, то, в отличие от одетых обычно, не рассматривали их, а сразу убирали.
— Мне три билета… — склонился Телль к окошку, когда подошел его черед.
Не успел Телль сказать, куда ему нужно ехать, как женщина-кассир, не поднимая на него головы, попросила документы и разрешение.
— Разрешение? — не поверил услышанному Телль.
Кассир удивленно поглядела на него поверх надетых на нос очков.
— Да. Из городской управы или района города.
Телль молча отошел от кассы и отправился домой. Фина с сыном ждали его с билетами. Ханнес, поняв, что отец вернулся ни с чем, понурил голову.
— Но другие же как-то купили. Значит, у них есть разрешение? — поразмыслив, Фина предположила, что его можно получить на работе.
Когда Телль об этом сказал мастеру в цехе, тот помотал головой.
— Да никогда мы ничего не выписывали.
Тогда в перерыв Телль снова решил пойти в райуправу.
— Ты второй день подряд убегаешь, — заметил мастер.
— Ну, надо мне! — развел руками Телль.
В районной управе на этот раз работали все окна. Возле трех из них были люди. Когда Телль подошел к свободному окошку, голос оттуда попросил его перейти к другому окну. Не споря, Телль стал ждать, какое из принимающих окон освободится быстрее. Им оказалось то самое, где у него вчера спрашивали билеты. Времени выбирать у Телля не было, и он уверенно шагнул к окошку.
— Мне нужно разрешение на выезд из города — для моей семьи. Вот документы, — сказал Телль, положив их в ящик.
Из окошка ему ничего не ответили. Ящик задвинулся. Телль ждал, смотря то на часы над выходом, то на само окошко. Тут дверь управы открылась, и, толкаясь, в помещение с шумом протиснулись несколько детей. Посчитать их было невозможно, потому что дети сразу стали бегать, скакать, прятаться друг от друга за посетителями. Следом за детворой, крепко держа еще одного ребенка, вошла толстая женщина с убранными под платок длинными волосами.
Она стала ловить детей, но рук ее на всех не хватало. Как только ей попадался один, женщина отпускала того ребенка, которого держала другой рукой. Тот, почувствовав волю, сразу пускался вскачь. Один из бегавших детей врезался в Телля и отлетел бы, если бы Телль его не поймал. Съехавшая на глаза ребенка шапка закрывала лицо чуть ли не до носа, красная куртка висела мешком, руки утонули в рукавах. Было видно, что одежда досталась ему от кого-то постарше.