Я даже не пытаюсь скрыть от Терентьева свое смятение. А еще свою злость. Эта тварь докладывает Шанцу о каждом моем шаге.
— После завершения этой миссии я увольняюсь из «Росстроя».
Он хмыкает.
— Из «Росстроя» пожалуйста. Но ты же прекрасно понимаешь, откуда ты не сможешь уволиться никогда.
— Это уже мое дело, а не ваше.
Он вздыхает и облокачивается локтями на стол.
— Ксюша, — начинает очень тихо, — просто заверши эту гребаную миссию. Уверен, что она не самая сложная в твоей карьере. Согласись, что убить Роджерса было сложнее. Я надеюсь, ты перед его смертью перекинулась с ним парой фраз? — И он многозначительно на меня смотрит.
Какая же мразь. Дает мне понять, что знает, что я знаю, кто на самом деле ликвидировал моих родителей.
Несколько секунд я просто смотрю ему в глаза, а потом встаю и, не проронив ни слова, ухожу из его кабинета. Эта тварь по одну сторону баррикад с Шанцуевым и системой. Не знаю, как он выбрался из нее на гражданку и какое у него было звание, но то, что он на самом деле продолжает прислуживать Шанцу — очевидно.
В последующие дни я начинаю обыскивать квартиру Ильи по второму кругу. И по второму кругу я ничего в ней не нахожу. Потом я обыскиваю ее по третьему, по четвертому и по пятому кругу. И снова пусто.
Терентьев меня больше не достает: не звонит, не пишет, не вызывает к себе. И через какое-то время я снова расслабляюсь. Квартира чиста. А где еще искать — я понятия не имею. И не хочу знать.
В конце мая мы с Ильей едем на день рождения Кристины. Ей исполняется 29 лет. Она отмечает не так пышно, как Максим свой день рождения. Вернее даже сказать вообще не отмечает. Просто пригласила нас с Ильей к ним в квартиру на чай с тортом. У Кристины уже очень большой живот, ей рожать где-то недели через две.
Я не могу сказать, что мы с Кристиной стали большими подругами. Она по-прежнему со мной холодна и закрыта. Но зато своего Илюшу она любит, как родного брата. Честное слово, когда она его так называет, меня передергивает. А когда Кристина однажды услышала, что я называю Илью Током, она пришла в ужас.
— Ток? Почему ты зовешь так Илюшу? — Вытаращила на меня свои огромные глаза.
— Его все так называли в школе. А что?
— Нет, ничего… — Промямлила и отвернулась.
Ну да. Она-то своего Максима называет «Мой герой». Прочитала однажды по губам и еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Это ж надо додуматься так мужа называть.
Но сегодня в свой день рождения Кристина неожиданно дружелюбна. Наверное, сказываются скорые роды. Она показывает нам с Ильей, как они обустроили детскую для девочки. Как и полагается, все в розовых тонах. Миша уже тоже в предвкушении сестрички и то и дело склоняется ушком к животу Кристины.
— Мама, а она вылезет из твоего животика? — Завороженно спрашивает мальчик.
— Да.
— А я тоже вылез из твоего животика?
— Конечно.
Он хмурится.
— И Лизка тоже из твоего?
Кристина быстро переглядывается с Максимом.
— Нет, сынок. — Отвечает ребенку Максим. — Лизу аист принес.
Миша брезгливо морщится.
— То есть, она нам чужая? Да, папа?
— Нет, сынок, она нам родная. Лиза тоже твоя сестричка.
— Она мне не нравится.
Максим смеется и усаживает ребенка себе на колени.
— Миша, мы не можем выбирать братьев и сестер. Надо любить тех, что есть.
Что-то я ничего не поняла.
— Кто такая Лиза? — Тихо спрашиваю у Ильи.
— Дочка Максима.
Я в удивлении на него смотрю.
— У него есть дочь от другой женщины???
— Да.
Обалдеть. А эта скрытная парочка становится все любопытнее и любопытнее.
По дороге домой Ток распинается о том, как ему поскорее не терпится увидеть новорожденную дочь Самойловых.
— Ставлю свою «Бэху» на то, что у нее будут Кристинины глаза.
Я тихо смеюсь.
— Я ничего не ставлю, потому что мне все равно, какие глаза будут у ребенка твоих друзей.
Он удивленно ко мне поворачивается.
— Почему это «моих»? Максим и Кристина — наши с тобой друзья.
— Нет, Ток, они твои друзья.
Он молчит какое-то время.
— Ксюш, а почему ты не знакомишь меня со своими друзьями?
Я в изумлении к нему поворачиваюсь.
— С какими?
— С любыми. У тебя же есть друзья. Ты же была с кем-то в том ресторане, в котором мы встретились.
Да, этого стоило ожидать. Спустя четыре месяца наших отношений, Илья задался логичным вопросом:
А где твои друзья, Ксюш?
Ну что ж, придется снова нанимать тех актеров.
— Ну давай познакомлю, если хочешь, — безразлично ему кидаю.
— Хочу. А то я тебя уже со всеми своими близкими людьми познакомил, а ты меня ни с кем. — Его слова звучат с небольшой обидой.
— Хорошо. Спрошу у них, когда они могут.
В своих актерах я ни секунды не сомневаюсь. Они хорошо себя показали в первый раз. Все пятеро выпускники лучших театральных вузов Москвы, учились в лучших театральных мастерских.
Когда мы подходим к двери нашей квартиры, и Илья засовывает ключ, у него вдруг заедает замок.
— Блин, что-то не могу открыть, — пытается прокрутить ключ в лечинке.
А я уже тяжело сглатываю. Потому что я знаю, что так бывает, когда замок перед этим взламывают.
— Дай мне, — сухо бросаю ему и, не дожидаясь ответа, отталкиваю Тока.
Когда замок мне поддается, я несколько секунд медлю.
— Илья, — поворачиваюсь к нему с улыбкой. — Кажется, я забыла в твоей машине телефон. Сходишь, пожалуйста, за ним?
Он закатывает глаза.
— Хорошо, сейчас.
Лифт еще стоит на нашем этаже, поэтому я дожидаюсь, когда за Током закроются двери, прежде чем войти в квартиру.
Я распахиваю дверь и сразу пригибаюсь. На случай, если целятся в голову. Тут же включаю свет и осматриваю гостиную. Пусто, никого.
Я захлопываю дверь и иду вглубь квартиры. У меня нет с собой пистолета, поэтому вся надежда на мою быструю реакцию. Но квартира чиста. Я обхожу ее повторно, заглядываю в шкафы и под кровати — никого.
В задумчивости возвращаюсь в гостиную и на мгновение гробовая тишина режет мне слух. Я резко поворачиваюсь к клетке с хомячками, которые обычно издают различные звуки, и застываю.
Они мертвы. Два бездыханных животных лежат с белой пеной у рта. Их отравили.
— Я не нашел твой телефон в машине. Ты уверена, что ты там его оставила? — Илья вваливается в квартиру и захлопывает дверь.
— Он был в сумке. Извини, я его не заметила. — Тихо мямлю и подхожу еще ближе к клетке.
— Вот ты невнимательная! — Он снимает обувь и идет за мной. — Как тут Пинки и Брейн пожива…
Слово «поживают» он не договаривает. Застыл возле меня и смотрит на два маленьких тельца своих любимых пушистиков.
— Ну им же еще года не было! — Громко сокрушается. — Как они могли так быстро умереть???
А у меня внутри все дрожит. То ли от страха, то ли от злости. Эта тварь отправила мне еще один «привет».
— Илья, я уберу их.
— Куда ты их уберешь? Надо ехать сейчас в «Вешенки» и хоронить их. Есть у тебя пустая коробка из-под обуви?
— Илья, не прикасайся к ним. — Говорю ему резко и строго. Это может быть слишком опасно для Тока. Еще неизвестно, чем их отравили. — Я избавлюсь от тел.
Он округляет глаза.
— В смысле «избавлюсь от тел»??? Это же наши Пинки и Брейн! Их надо нормально похоронить!
Клянусь, если он сейчас не замолчит и не уйдет, я его вырублю.
— Илья, — говорю, смотря прямо в глаза, чтобы убедить его. — Я все сделаю сама. Хорошо?
— Но Ксюша…
Он осекается под моим взглядом.
— Хорошо. — Обреченно выдыхает и уходит в свой кабинет. Наверняка запивать горе своим любимым виски.
Я иду в ванную, надеваю резиновые перчатки, медицинскую маску и большие пластиковые очки. Затем на кухне беру щипцы для еды, плотный черный мешок для мусора, цепляю щипчиками клетку и опускаю ее в пакет. Туда же в мешок бросаю и щипцы. Завязываю на плотный узел, спускаюсь к своей машине и еду на мусорный полигон.