лежа на груди мужа, я чувствовала себя слишком хорошо, чтобы думать о таких мелочах. Слишком расслабленно. Карим в какой-то степени взял на себя мое беспокойство и волнение, позволив мне прочувствовать новые ощущения сполна.
Ароматные лепестки плавали вокруг нас, а я, как маленькая девочка, игралась с ними, с водой, с влажными кудряшками Карима. Они мокрые и аккуратные, словно простились, чтобы я скинула их с его смуглых плеч. Я не смотрела в его поглощающую темноту. Просто слушала его дыхание, стук его сердца, просто наслаждалась им, своим мужем.
Аллах одной рукой бил, другой гладил. Мои страдания стоили того, чтобы всевышний сейчас гладил меня таким образом?
— Это и есть семейная жизнь? — слетел вопрос с губ.
— Ты о чем?
— То, что между нами сейчас. Секс, ванная, эмоции.
— Это всего лишь гормональный всплеск, Амина. У тебя был первый раз, ты переполнена новыми ощущениями. Это нормально.
— Тебя не захватили эти новые ощущения?
В ответ Карим лишь погладил мое плечо своей крепкой ладонью, а затем налил немного воды на мои волосы и пальцами массажировал голову, пока второй рукой гладил живот и обнимал.
Я была его. Я принадлежала ему. Но не как приложение к королевской особе или игрушка, а как нежный цветок, который он старался оберегать.
— У меня ничего не было с теми женщинами в хамаме. Ни с кем не было во время нашего брака.
— Это было больно. Больно осознавать, что ты вещь, а не жена.
— Ты никогда не была для меня вещью. Мне жаль, если я унизил тебя.
— Это твой способ влюбить меня?
— Это мой способ загладить вину.
Почему я хотела ему верить? Почему мой разум отказывался следовать фактам, которые запомнили мои глаза в ту ночь?
Неприятное ощущение неизвестности и ненужности сдавило грудь, я и не заметила, как часто задышала. И не я одна. Я почувствовала, как стальные мышцы мужа напряглись, стоило мне приподняться и взглянуть в его золотисто-карие глаза. Мне нужно было знать ответ. Нужно.
— Почему ты ушел тогда?
— Ты очень красивая, — сказал Карим одновременно со мной.
— Поэтому ты ушел? Потому что я красивая?
Я слишком резко опустила ладонь в воду, и капли с лепестками роз расплылись в разные стороны. Карим вытер разбрызганные капли с улыбкой на лице и ответил:
— Ты напомнила мне одного человека.
— Кого?
— Муну.
— Ты напомнила мне одного человека.
— Кого?
— Муну.
Его младшую сестру? Ту, о которой все молчали, и о которой рассказала Аиша? Нашей расслабленности подошел конец, но вместо нее пришло кое-что большее. Открытость.
Карим тяжело вздохнул и продолжил:
— Тогда я только налаживал отношения с семьей. Мы жили отшельниками, изгнанными из-за родителей.
— Из-за родителей?
— Отец плохо обращался с мамой. Они часто ругались, он бил ее. Я часто прятал Аишу в своей комнате, они с Хусейном жили своей жизнью и почти не замечали ссор. Из-за них у мамы были проблемы при беременности. Муна родилась раньше срока, а отец поклялся больше не трогать маму.
— Он сдержал свое слово?
— Нет. Я молил всевышнего избавить нас от отца. Мама не могла уйти и оставить нас, отец этим пользовался. Всевышний меня услышал, он забрал не только отца, но и маму. Тогда я не понимал, что нас ожидало. Не понимал. Нам с Аишей было по пятнадцать, мне пришлось вытаскивать нашу семью. Я бросил школу, пошел работать на базаре, а по ночам разгружал судна. Я практически пропадал то на одной работе, то на другой, пока Аиша сидела с Хусейном и Муной и оканчивала школу.
— Но как же твой дядя? Он не помогал вам?
— Нет. Когда нам с Аишей стукнуло восемнадцать, дядя был готов принять нас обратно в семью. Он дал мне хорошую работу, позволил Аише учиться в одном из лучших университетов Дубая, но недолго. Через год она вышла замуж за сына крупного нефтепромышленника. Они с дядей договорились о сделке, а Аиша была одной немногих подросших девочек в семье. Эта партия была выгодна им обоим.
— Аиша училась? Но она так много говорила о детях и семье. Я думала, для нее семья была важнее.
— Люди всегда меняют приоритеты, Амина. Либо с возрастом, либо с течением обстоятельств. Аиша проучилась год после замужества, затем бросила. Сказала, что учеба не позволяла ей забеременеть, а муж хотел наследника. Аиша сменила приоритеты.
Ни за что бы не подумала, что Аиша, которая почти месяц твердила мне о будущем наследнике для ее брата, хотела получить образование и работать. Мне было бы интересно пообщаться с ней молодой, энергичной, ещё не замужней и не погрязшей в домашнем быту.
— Ты тоже изменил?
— Пришлось, — тяжело вздохнув, произнёс Карим. — Остались Хусейн и Муна. Они подрастали, им нужно было помочь встать на ноги и устроить жизнь. Я пытался.
Карим сжался еще Ольге, а его слегка потемневшие глаза наполнились грустью. И вряд ли дело в Хусейне.
— Дело в твоей сестре? Что с ней случилось?
— Ей было шестнадцать. Когда дядя дал мне высокую должность, мы зажили иначе и не замечали, как Муна менялась. Она отказывалась носить платок, гуляла одна по ночам без сопровождения и охраны. Хотела быть как европейка, мечтала учиться в Европе. В Лондоне.
Теперь понятно, почему Карим не позволял мне учиться, тем более в Лондоне, куда мечтала попасть его сестра.
— Полгода назад ее застали вместе с сыном итальянского посла в гостинице на окраине города. Хозяин гостиницы сразу позвонил дяде, знал, чья это племянница. Дядя потребовал отвергнуть ее, иначе Аиша, я и Хусейн будем навсегда отрезаны от королевской семьи. Аиша развелась бы с мужем из-за этого, она тогда была на седьмом месяце, а Хусейн не смог жениться на местной девушке. Или же Муна…
— Села бы в тюрьму за секс в общественном месте, связь с христианином, — закончила я фразу за мужа.
— И ты проклял ее?
Я боялась услышать ответ. Знала и в то же время боялась осознать, что мой муж оказался жестким. Жестоким.
— Да. Дяде удалось замять скандал, чтобы информация не просочилась в прессу. Он хотел наказать Муну и выдать замуж, но Муна сбежала с тем итальянцем. В Лондон. А когда вернулась через месяц, мне пришлось закрыть перед ней дверь. Она умоляла не делать этого, ей нужен был дом, но я не мог поступить иначе. Больше я о ней не слышал.
— Но она твоя младшая сестра. Ты же отнял у нее будущее.
— Разве ты не отняла будущее у Хайи, чтобы она жила в