Читать интересную книгу Воскресший гарнизон - Богдан Сушинский

— Вы уже просили меня об этом, — сухо напомнил Кароль, понимая, что в операции «Дождевой червь» его решительно отодвигают в сторону.

— Я попробую сама выйти на Штубера, напомнив о наших одесских встречах.

— Очевидно, ему будет что вспомнить, — проворчал майор. И обер-лейтенант вдруг почувствовала, что настроение его резко изменилось.

Сначала ей показалось, что Кароль ревнует к ее Штуберу, хотя, казалось бы, с какой стати. Что на него подействовало упоминание об одесских встречах со штурмбанфюрером. Но, уже прощаясь у той самой часовенки, у которой они встречались, Чеслав-ский вдруг иронично поинтересовался:

— Так что, больше мои услуги английской разведке не понадобятся?

— Почему? Вы ведь не впервые оказываете ей услуги. Будут еще какие-то задания.

Мимо проехал крытый грузовик с эсэсовцами. Солдаты, сидевшие в заднем ряду, внимательно посмотрели на стоявшую чуть в сторонке от Кароля женщину, но чопорно проигнорировали её: ни одного слова с их губ не сорвалось, ни одной улыбки не проявилось. По эмблеме на дверце кабины Софи определила, что это были эсэсовцы из дивизии «Мертвая голова» и направлялись они на восток, возможно, в сторону Вислы, по которой пока еще проходила линия фронта.

— До сих пор я ни разу не выходил на английских агентов напрямую, — вернулся к их разговору Чеславский, когда грузовик скрылся за поворотом. — Служил в военной разведке Армии Крайовой, а значит, польскому правительству в изгнании.

— Так что изменилось? С каких это пор прямое сотрудничество с английской разведкой стало считаться у вас, поляков в изгнании, предательством? И потом, каким-то же образом наши люди вышли на вашего связника.

— Не в этом дело. Давайте будем откровенными. До встречи с вами я тем и представлял ценность для английской и любой другой союзной разведки, что имел хоть какой-то доступ к тайнам «Регенвурмлагеря». Теперь же вы меня попросту оттесните.

— Мне это ни к чему, майор, — столь же сухо объяснила ему Софи. И в ту же минуту мысленно молвила себе, что этого человека придется убирать.

— Неубедительно вы как-то говорите об этом, госпожа Жер-ницки, — осклабился Кароль. — А между тем...Теперь вы становитесь ключевой фигурой в этой разведывательной игре на опережение, поскольку у вас те ключи, которыми еще несколько минут назад владел только я один.

Выслушав это, Софи лишь иронично покачала головой. Она не могла понять, как человеку с такой горячностью и такими амбициями удалось дослужиться до майора польской разведки. Впрочем, и армия эта, Крайова, какая-то полуподпольная-полупартизанская, а, следовательно, разведка и чины её предстают в той же цене.

Но дело даже не в этом. Жерницки вдруг поняла, что из-за своих амбиций Кароль способен погубить и ее, и себя. По существу она в разведке с начала сорок второго года. Она выполнила десятки различных заданий в Украине, в Румынии, Венгрии, Югославии и наконец в Германии...

— У меня другие цели, пан Чеславский, — усилием воли сдерживала себя Софи, пытаясь при этом даже улыбнуться. — О ваших заслугах в добыче той информации, которой вы со мной поделились, Центру будет доложено. Задания, касающегося карты-схемы «СС-Франконии», тоже никто не отменял.

— Значит, все-таки не отменяли? — слегка просветлело лицо майора.

— Я всего лишь потребовала, чтобы вы не торопились, поскольку вырисовываются более безопасные подходы к этой базе. Безопасные прежде всего для вас, майор. Притом, что у нас общий враг и безопасность наша зависит от выдержки, осторожности и профессионализма каждого из нас.

— Не возражаю, — мрачно согласился Чеславский.

— Кстати, а почему вы сами не передали сведения о «Реген-вурмлагере» своему резиденту в Варшаве, с расчетом на то, что вскоре они попадут в Лондон?

Это был явно провокационный вопрос, ответ на который Софи был хорошо известен. Просто таким образом она пыталась выяснить, что майору известно о тех неприятностях, которые постигли его польского резидента.

— Все очень просто. Мой связник погиб во время облавы, успев сообщить перед этим, что резидент в Кракове тоже погиб при каких-то невыясненных обстоятельствах.

— Выяснять не пытались?

— Подозреваю, что его убрала просоветская контрразведка Армии Людовой. Для коммунистов мы теперь куда более опасные враги, нежели германцы. Вот уже в течение полугода я действую, не имея никакой связи с Центром. И даже так толком и не могу понять, каким образом вы вышли на меня.

— Это не имеет значения, майор, — властно напомнила Софи поляку о том, что знать он будет только то, что ему позволят. Но вряд ли он когда-либо узнает, что резидента-поляка, на которого его обычно выводил связник, в одном из пригородов Кракова убрал английский агент. Именно потому и убрал, что на резидента вышла просоветская агентура Армии Людовой. Но перед этим потребовал данные о двух его последних агентах — Чеславского и его связника. Вскоре убрали и связника, представив дело так, что вроде бы он, спаниковав, погиб во время очередной облавы, хотя имел надежные документы. Впрочем, правда заключалась в том, что убил его агент-полицай, понятия не имевший о том, кого убивает.

Уже попрощавшись, Кароль оглянулся по сторонам, окликнул Софи и, вновь приблизившись, с явной подозрительностью в голосе проговорил:

— А позвольте спросить: почему вы так спокойно общаетесь со мной, почему, в нарушение всякой конспирации, проводили в свой кабинет, почему сейчас провожаете?..

— Потому что всегда придерживаюсь канонического принципа разведки: «Лучший способ конспирации — это отсутствие всякой конспирации».

— Канонического принципа, говорите? Странно, впервые слышу, — простодушно признался Чеславский.

— Увы, не только это выдает, что вы — не профессиональный разведчик, а всего лишь аматор, не получивший никакой специальной подготовки. Да и военный вы, судя по выправке и походке, тоже не кадровый. Скорее всего из офицеров запаса.

— Вынужден признать, что правда ваша, — по-польски процедил Кароль.

— К слову, придерживаясь уже названного мною принципа, — по-польски же молвила обер-лейтенант Жерницки, — накануне каждой такой встречи, как наша с вами, я все же тщательно просчитываю все возможные варианты провала и мотивации своих встреч во время допросов. Это я так, на всякий случай, для полной ясности...

32

—... Кстати, бригаденфюрер, в плане «Регенвурмлагеря» предусмотрено было оборудование моего кабинета? — в очередной раз прервал затянувшуюся паузу лжефюрер.

— В-вашего кабинета?! — опешил комендант, переведя растерянный взгляд на Скорцени. Однако обер-диверсант повел себя так, словно не расслышал его вопроса. Сегодня он вообще вел себя как-то слишком уж странно, словно бы пытался отстраниться от всего, что здесь происходило с участием самого фюрера.

— Моего, бригаденфюрер, моего! Что вас так удивляет? Вам что, не известно было, что «Регенвурмлагерь» рассматривается не только в качестве подземной крепости СС, но и в качестве подземной рейхсканцелярии? Вы это хотите сказать?

— Извините, мой фюрер, когда я принимал командование этим лагерем...

— Меня не интересует, когда и как вы его принимали, фон Риттер. Я требую, чтобы впредь вы рассматривали свой «Лагерь дождевого червя» как неприступный оплот рейха, оборону в котором будет возглавлять сам фюрер.

— То есть вы лично? — механически как-то спросил комендант.

— А вы подобного развития событий не допускаете?

— Не доведи Господь дожить до этого дня, — суеверно пробормотал фон Риттер.

Лжефюрер на какое-то мгновение замер, стараясь осмыслить услышанное.

— Считаете, что мое командование оказалось бы настолько бездарным? — окрысился на него лжефюрер, так что казалось, что он вот-вот взорвется искренним гневом.

И все же в этом случае он явно отошел от характера Гитлера, подумалось Отто Скорцени. В эти минуты обер-диверсант рейха в самом деле уподоблялся режиссеру провинциального театра, которому впервые доверили ставить на подмостках рейхс-театра пьесу, главным героем которой становился сценический фюрер. С одной стороны, он обязан был внимательно следить за перевоплощением в образ навязанного ему бездарного актеришки, а с другой, сам время от времени впадал в прострацию, забывая, что на сцене все-таки находится не реальный фюрер, а всего лишь его театральная тень.

— Нет-нет, что вы, — явно струсил фон Риттер. — Я имел в виду: не доведи Господь, чтобы командовать подземным зомби-гарнизоном вынужден был сам фюрер. Чего тогда будем стоить мы, генералы вермахта и СС?

— Кстати, какой идиот придумал это дурацкое название — «Лагерь дождевого червя»? — перевел Зомбарт-лжефюрер суровый взгляд своих водянистых глаз на Скорцени.

— Мы подумаем над названием, — скромно склонил голову обер-диверсант рейха, сожалея, что не может тотчас же пристрелить двойника.