Читать интересную книгу Воскресший гарнизон - Богдан Сушинский

Тот замялся, но подтвердил, что сегодня утром действительно должен был состояться учебный бой зомби-азиатов с власовцами, которым командовали Цицерон и Штубер.

— Но, — взглянул бригаденфюрер на часы, — очевидно, к этому времени бой уже завершился.

— Ничего, мы заставим их еще раз атаковать, — решительно молвил обер-диверсант рейха. — И для зомби, и для власовцев это будет полезно. Показывайте дорогу, бригаденфюрер.

— Водитель знает, где расположен полигон. Направляйся туда, где расположен бункер «Шарнхорст», — сразу же приказал фон Риттер сидевшему за рулем роттенфюреру[44]. Но как только тот свернул на уводившую к выходу и дальше, куда-то к холмам и перелескам бетонку, подтолкнул сидевшего рядом с ним на заднем сиденьи обер-диверсанта локтем и едва слышно проговорил на ухо. — Там находится Цицерон. Вдруг фюрер...

Отто понял, что беспокоит коменданта: фюрер может узнать в нем Овербека. Однако так же вполголоса ответил:

— Вряд ли. И вообще, пусть вас это не волнует, бригаденфюрер.

Остановить машину он приказал не у «Шарнхорста», рядом с которым находилась командная высотка двух «полководцев», а на возвышенности, расположенной ближе к окопам и почти рядом с полем боя. При этом, проезжая мимо Штубера и Овербека, обер-диверсант притормозил машину, чтобы приказать им оставаться на месте и организовать бой, максимально приближенный к реальному.

Штандартенфюрер тотчас же велел своему радисту связаться с радистами Свирепого Серба и Кротова и передать приказ: «На исходный рубеж! Сначала на позиции зомби-воинов наступает танковая рота русских, затем, после истребления танков, поднимается в атаку и контратаку пехота. За ходом боя будут наблюдать фюрер и Скорцени, однако самим бойцам внимания на инспекторов не обращать!».

— А ведь на камикадзе они не похожи, — заметил лжефюрер, краем глаза взглянув на Скорцени. Увлекшись боем, они оба забыли о холмике, который избрали для наблюдения, незаметно для себя сошли с него и приблизились почти к самой кромке долины, превращенной Овербеком и Штубером в поле сражения.

— Не похожи, дьявол меня расстреляй, — согласился обер-диверсант рейха. — Камикадзе понимают, что обречены, и большинство из них идет в бой с той же подсознательной мыслью, с какой восходят на эшафот: «Поскорее бы все это кончилось! Мгновенно и безболезненно».

— То есть в бою камикадзе больше соответствуют понятию «зомби», чем эти вылупыши из гнезда Фризского Чудовища?

— Поскольку зомби идут в бой, чтобы выиграть его, растерзав всякого, кто окажется у них на пути, а не для того, чтобы, выпив стопку саке, ощутить себя жертвенными баранами.

Они уже проследили, как, забросав машины бутылками с «горючей смесью» и дымовыми учебными гранатами, зомби прорвались сквозь танковые порядки и сошлись в поединке с власовцами. Причем Скорцени сразу же обратил внимание, что зомби-славяне пытались расщеплять приклады своих тощих деревянных винтовочек на касках врагов, а затем устраивали нечто похожее на уличный мордобой.

Что же касается тибетцев, то они попросту отбрасывали эти винтовочки в сторону и начинали чувствовать себя как на татами. А если и не желали расставаться со своими деревяшками, то орудовали ими, как боевыми палками, демонстрируя такие «пируэты», что власовцы даже не понимали, как у них это получается и какого удара следует ожидать. Скорцени сам прошел в Италии курс обучения основам дзюдо и джиу-джитсу, и хотя сенсеем[45]себя не ощущал, однако оценить техничность отдельных приемов уже был способен.

— Ну и как мои профессионалы войны? — воскликнул Шту-бер с таким азартом, словно сам только что вырвался из гущи рукопашной.

Оставив Овербека на его командном пункте, он сел в машину и примчался сюда. Присутствие фюрера его не смущало. В отличие от Цицерона, который старался лишний раз не попадаться на глаза фюреру, Штубер сразу же уловил, что перед ним лжефюрер, а не Гитлер, поскольку много раз общался с Великим Зомби.

— Попытаемся оценить.

— Здесь нечего оценивать! Дайте мне дивизию таких красавцев, как эти тибетцы, и я пройду с ними от океана до океана.

— С такими — вряд ли, — покачал головой Скорцени. — Такие — на один хороший бой. Причем желательно рукопашный. От океана до океана следует проходить с такими, как известный вам русский полковник Курбатов, который и в самом деле прошел тылами красных всю Азию и большую половину Европы.

— С полковником Курбатовым — да, согласен. — Это истинный профессионал... войны.

— Так, может, перебросить его сюда, в «СС-Франконию»? — неуверенно проговорил обер-диверсант рейха.

— Жаль, что в свое время он, тогда еще ротмистр, не оказался в моем отряде «Рыцарей Черного леса». А здесь, в подземелье... Не знаю, следует ли испытывать его нервы подобным бездельем.

— Почему же бездельем? Вскоре вам придется возрождать свой отряд лесных рыцарей, чтобы вновь действовать в тылу русских. Только теперь уже здесь, в Польше.

29

Достав бутылку румынского вина, очевидно, из своих еще бухарестских запасов, Софи наполнила небольшие бокальчики. Они выпили за окончание войны, каким бы оно в конечном итоге ни было, и за то, чтобы эта война пощадила людей искусства, где бы они ни творили. Ибо так предложила хозяйка кабинета и вина.

— Так он, художник этот, жив? — спросил Кароль из чистого любопытства, усаживаясь в предложенное ему Софи кресло. В конце концов он прибыл сюда, чтобы получить инструкции от лондонского резидента в Гошуве-Велькопольском, а не выслушивать неспешные воспоминания связника.

— Скорее всего погиб на фронте. Как раз перед началом войны он отправился в родные края, чтобы повидаться с отцом, тоже иконописцем, там был призван в армию и исчез. Хотя я словно бы предчувствовала, да что там... уже всем ясно было, что вот-вот грянет война. Румыны готовились к ней в открытую, наводняя при этом город своей агентурой, надежно смешивавшейся с одесскими молдаванами. Не удивительно, что я настоятельно советовала иконописцу оставаться в бандитско-катакомбной Одессе, где всегда можно было надежно спрятаться и безбедно отсидеться. Однако мы с вами увлеклись.

— Давно не увлекался чем-либо в обществе столь прекрасной женщины.

— Терпеть не могу комплиментов, майор, — отчеканила Софи, тут же предупредив Кароля, что кабинет не прослушивается, полковник специально проверял его с помощью люфтваффовских радиотехников.

Она вновь наполнила бокалы, и они выпили без тоста, каждый думая о чем-то своем и лишь после этого Жерницки без какого-либо вступления молвила:

— От вас и ваших людей, майор, требуется сейчас только одно: схема «Регенвурмлагеря». Со всеми возможными картографическими подробностями, с оборонными и промышленными объектами.

Майор устало взглянул на Софи и задумчиво помолчал.

— Позвольте, англичанам эта схема зачем? Уж не собираются ли они выбрасывать на «Регевурмлагерь» десант? Со дня на день в него войдут русские.

— Именно поэтому в Лондоне так увлеченно интересуются его схемой и техническим обеспечением. В частности, интересует, действительно ли германцы построили в «СС-Франконии» подземную гидроэлектростанцию и подтверждается ли слух о том, что с Берлином лагерь связан подземной железной дорогой, соединенной со столичным метро?

— Такую карту-схему ни получить, ни составить невозможно.

— Получить — понятно. А составить?

— Мне никогда не приходилось бывать в подземной части этого огромного лагеря, но знаю, что весь он разбит на части и существует всего лишь несколько человек из состава командования, которые свободно могут перемещаться из одного сектора в другой. Каждый из которых предполагает специальный пропуск. К тому же, передвигаясь этими подземельями, испещренными десятками магистральных, боковых и аварийных ответвлений, ходов и огромных выработок с несколькими входами, человек слишком слабо ориентируется в пространстве, чтобы мысленно соединять все эти ходы сообщения в какую-то определенную схему. Вам, конечно, очень сложно представить, что это такое — подземелья «СС-Франконии».

— Ошибаетесь, майор. Мне сотни раз приходилось бывать в одесских катакомбах, один из входов в которые, так называемый лисий лаз, находился прямо в подвале отцовского дома. Два других — в соседних дворах. В гражданскую войну мать пряталась со мной в катакомбах от солдат — всех армий и атаманов, и просто от грабителей и насильников. После войны мы игрались в катакомбах, чувствуя себя там, как в своей родной среде. Ну а в начале этой войны мне пришлось почти три месяца провести в подземельях, поскольку кто-то донес в сигуранцу и в гестапо, будто я — еврейка, скрывающая свое происхождение и укрывающаяся от регистрации. Понадобились время, деньги и связи, чтобы не только отвергнуть эти подозрения, но и получить документ фоль-ксдойче.