Читать интересную книгу Охота - Энтони Макгоуэн

— Извини, — проговорил я, едва дыша, хотя никакого сожаления, понятно, не испытывал. Напротив, мне хотелось петь и танцевать.

Суфи усмехнулась и довольно грубо сплюнула на пол.

— Опять ты просишь прощения, — хихикала она. — Лучше не извиняйся, а в следующий раз будь во мне подольше.

— О Господи! — простонал я и с головой накрылся белой простыней, чтобы она в лунном свете не увидела, как я краснею.

А Суфи повернулась ко мне спиной и положила мою руку на шелковистые волосики своего лобка. Через пять минут девушка уже крепко спала.

После того как моя любовь погрузилась в сон, я испытал необыкновенное чувство умиротворения. Бледный свет луны и снег за окном делали все вокруг таким необычным и сказочным. Мы с ней любовники в некоем загадочном пространстве, и ничто в этом призрачном мире не может разделить нас. Кровать узкая, и мы лежим рядом. Мне уже не понятно, где кончаюсь я сам и начинается она. Мы дышим синхронно. Создается иллюзорное впечатление, будто наше обоюдное сознание расширяется и накрывает нас подобно морскому туману. Впервые с тех знаменательных событий на пляже Туниса, случившихся одиннадцать лет назад, я по-настоящему счастлив. Если определять счастье как состояние, исключающее страдание.

Все же, перед тем как забыться безмятежным сном при лунном свете, я начинаю испытывать некоторый дискомфорт. Может быть, она слишком давила головой на мое плечо или я не мог привычно ворочаться в постели. Так или иначе, что-то явно беспокоило меня.

Остальных в ту ночь занимали совсем иные мысли. Кое-что мне удалось узнать из полицейских сводок, о чем-то я интуитивно догадывался. Возможно, многое мне просто померещилось. Однако трудно отделаться от ощущения, будто определенные идеи на этот счет каким-то таинственным образом проникли в мой мозг. Впервые за много лет я спал спокойно, а проснулся опустошенным и изнуренным.

ГЛАВА 21

ВОЙНА И МАЛЬЧИК

Он лежит не двигаясь. Бешеные немигающие глаза широко открыты. Луи Симпсон вспоминает Боснию. Время от времени ему нужно возвращаться в балканскую страну. А сейчас это просто необходимо, чтобы только не думать о проклятом уик-энде. Его послали на Балканы в составе Британского батальона, входящего в специальный миротворческий контингент сил ООН или ЮНПРОФОР. Вначале миссия миротворцев заключалась в поддержании порядка в конфликтных районах Хорватии, однако постепенно их втянули в заваруху на территории Боснии. Военные страшно нервничали и открывали огонь при малейшей угрозе нападения. Откровенно говоря, они соскучились по боевым действиям с тех пор, как в Белфасте и Арме бандиты немного успокоились.

Симпсон командовал подразделением, состоящим из шести легких танков «Симитар». В задачу группы входили охрана и сопровождение колонн автотранспорта Управления военного комиссара ООН по делам беженцев, ЮНХСР, доставляющих продукты питания в изолированные этнические анклавы, из которых, собственно, и состоит центральная часть Боснии. «Симитары» напоминали игрушки с маленькими пушками на башнях, тем не менее танкисты любили их. Прекрасно себя чувствовали, когда в ответ на вражеские выстрелы открывали огонь из скорострельных орудий калибра тридцать миллиметров. Снаряды спокойно пробивали броню легких танков противника. Да все, что угодно. Любую технику выводили из строя. Им не под силу были лишь модернизированные боевые бронированные машины. Что касается древних «Т-54», которые находились на вооружении как у сербов, так и у хорватов, их они щелкали словно орехи… А обычными небронетанковыми снарядами можно прекрасно уничтожать пехоту.

Правда, солдаты врага представляли собой жалкое зрелище. В основном никчемные вояки: крестьяне, рабочие и учителя-очкарики. Убивать давно стало профессией Симпсона, тем не менее ему становилось не по себе всякий раз, когда он обозревал результаты своей пагубной деятельности. Однажды он нашел человека с большим животом, одетого в футболку, шорты и сандалии, лежащего возле поленницы аккуратно нарубленных дров. Если бы не автомат Калашникова, валяющийся рядом, можно было подумать, что мужчина просто спит в своем саду. Симпсон не сразу разглядел рану, но вскоре понял, что шорты не всегда были красного цвета. Осколок снаряда попал в пах и разорвал артерию. Умер он скорее всего спустя минут десять. Симпсон прикоснулся к щетинистой щеке мертвеца. Луи считал, что смерть от большой потери крови является еще не самым худшим исходом. В таком случае у вас остается какое-то время, чтобы в последний раз все вспомнить и проститься с жизнью. Приготовиться, так сказать. Луи Симпсон смерти не боялся.

— Сэр, — обратился к нему один из танкистов, — вы должны сообщить о происшествии по рации.

Освобожденные боснийцы называли сербов жестокими негодяями, которым, однако, можно доверять. Они вели себя предсказуемо. В бою дрались как черти, но во время перемирия лежали, задрав ноги кверху, и покуривали. А вот мусульмане очень коварный народ. Они с самого начала конфликта пользовались одним хитроумным трюком. Как только узнавали, что в Сараево вскоре прибудет самолет с журналистами или политиками, сразу же прекращали огонь. Затем втихаря пускали несколько снарядов по сербам, засевшим в горах, и ждали, когда эти болваны начнут обстрел. Таким образом, большие шишки, приземлившиеся на аэродроме, сразу слышали грохот сербских пушек.

Что до хорватов, то их ненавидели все. Они заимствовали худшие качества у других народов. Жестокие, хитрые, беспринципные подонки. Еще до прибытия подразделения Симпсона на место событий полковник Боб Стюарт обнаружил обгоревшие тела женщин, детей и стариков в маленькой деревушке Амичи. Потом эта история передавалась из уст в уста. Говорили о том, как полковник чуть не застрелил дрожащего хорватского офицера прямо перед телекамерами. Откровенно говоря, в Боснии все перемешалось: жертвы и палачи находились среди всех воюющих сторон. Интересная там была жизнь. Самое лучшее в такой ситуации — делать строго свое дело и относиться ко всему с максимальной непредвзятостью…

Однажды Симпсон повстречал на улице мальчика. В Сараево он получил пятидневный отпуск. Лейтенант не собирался пьянствовать с другими офицерами. Ему также не светило тратить зарплату на красивых шлюх, картинно восседавших в дорогих кафе или призывно покуривающих у входа. Впрочем, красивыми они казались только до того момента, как начинали улыбаться, открывая свои беззубые рты. Похоже, клиенты обходились с ними довольно сурово. Большинство военных имели здесь постоянных девушек. Иногда они выдавали их за своих любовниц. Некоторые и впрямь не прочь были жениться, если бы только каким-то образом могли избавиться от своих мегер, ждущих их где-нибудь в Колчестере. Тем не менее в глубине души все сознавали, что отношения эти носят сугубо корыстный характер. Итак, Симпсон пил один в баре «Метрополь», спокойном уютном местечке, где царила романтическая полутьма и никто не приставал с дурацкими разговорами. Разумеется, и здесь не обходилось без проституток, но они понимали, что не интересуют его, и не надоедали. В этом баре шлюхи вели себя прилично.

Он читал антологию произведений поэтов Второй мировой войны. Существовало общее мнение, что самая лучшая поэзия создавалась в период грандиозных сражений 1914 года, однако танкист думал иначе и предпочитал более поздних авторов. Поэты круга Уилфреда Оуэна полагали, что у каждого человека есть своя война, и верили в метафизическую связь между убийцей и жертвой. Находили даже, что здесь замешан секс. Фронтовики также писали о чувственных отношениях между солдатами, сидевшими в одном окопе, где смерть подстерегала их на каждом шагу. От этих строк Луи становилось как-то не по себе. Во время Второй мировой все личные человеческие переживания потеряли свою ценность из-за обилия техники. Бои выигрывали и проигрывали машины, а не люди. И никаких братских поцелуев с врагом в момент штыковой атаки.

Луи положил книгу во внутренний карман куртки. Оставил деньги на стойке. Не зная точно, сколько стоит выпивка, он наверняка переплатил. Не из щедрости, а от нежелания разговаривать с барменом. Симпсон хотел немного побродить по улицам, прежде чем возвращаться в гарнизон. Говорили, до войны Сараево славился своей красотой. Журналисты и теперь находили здесь какую-то необычную ауру. Сравнивали город с Парижем. Ему же бросались в глаза только красивые шлюхи да дыры от пуль в стенах.

Симпсона не особенно трогало мужество горожан, боровшихся за свое существование и с большим трудом добывавших каждый кусок хлеба. Ребятишки играли в футбол на тенистых площадках среди домов. Солдаты правительственных войск с винтовками за плечами целовали девушек в узких аллеях. Он заметил, что элита, желающая отделения Боснии от Югославии, живет совсем неплохо. Тем не менее все это как-то не трогало его.