Читать интересную книгу Охота - Энтони Макгоуэн

Все застонали, когда Суфи внесла пудинг. Он явно потемнел с тех пор, как я последний раз видел его на кухне. Девушка торжественно объявила, что перед нами «традиционный Пятнистый Дик». Ее слова вызвали грубый хохот. Ребята старались изо всех сил, однако так и не смогли одолеть весь пудинг.

Отяжелев после еды, мы в последний раз направились к гостиной. Габби немного отстал от других и поравнялся со мной. Меня слегка пошатывало, а он шел своей обычной твердой поступью уверенного в себе человека.

— Скажи мне, — заговорил он, — ты придерживаешься в жизни какой-то определенной философии? Не в метафизическом, а в более приземленном смысле этого слова. Есть ли у тебя свой моральный кодекс?

Совершенно неожиданный вопрос. Мне не мешало бы хорошенько прочистить мозги, прежде чем отвечать на него. Есть ли у меня философия и моральный кодекс? Я не тот человек, который целенаправленно совершает добрые поступки. Тем не менее после Туниса стараюсь не причинять зла другим людям и не портить им жизнь. Достаточно ли этого?

— Полагаю, меня можно назвать прагматиком, — ответил я, производя своего рода эксперимент. — Пытаюсь больше никому не вредить.

— Никому больше? Странная фраза. Кстати, многие мои пациенты, страдающие от чувства вины и полагающие, что совершили ужасные поступки, в какой-то степени заблуждаются.

— Я не ваш пациент.

— Но ты меня интересуешь. На первый взгляд ты производишь впечатление самоуверенного, даже надменного человека. Самонадеянно судишь о вещах, не имея о них практически никакого понятия. Не возражаешь, если я буду откровенен с тобой?

— Вовсе нет.

Не уверен в правдивости его слов. Посмотрим, в чем проявится откровенность доктора.

— Однако под этой маской таится некая двусмысленность. Кажется, ты что-то скрываешь от людей. Вчера тебе следовало рассказать нам историю с привидениями.

— Возможно, ты прав.

Габби внимательно посмотрел на меня. Взгляд психиатра одновременно проницательный и насмешливый.

— Ты был археологом. Правильно?

— Как ты догадался, черт возьми?

Слова Габби ошеломили меня.

— Ну, Мэтью, ты неоднократно и весьма прозрачно намекал на это. Ганнибал, Канны — я не купился на твою ложь относительно информации, почерпнутой из популярных книжек издательства «Пингвин». А чего стоят пробелы и целые лакуны в твоей биографии? Твое прошлое покрыто мраком. Моя же работа заключается в том, чтобы составлять полную картину из всяких кусочков пазла, вроде намеков, оговорок и так далее.

— Хорошо. Я потрясен. И что дальше?

— Рассказал бы ты все откровенно.

— Что именно?

— Давай, Мэтью, раскалывайся. Меня интересует твоя настоящая жизнь.

— Я не хочу говорить о своем прошлом.

— Позволь мне помочь.

— Зачем тебе это нужно?

— Я же сказал: ты интересуешь меня.

— Разве этого достаточно?

В это время мы уже подходили к гостиной, и нам пришлось прекратить беседу. Габби поспешно закончил ее такими словами:

— Слушай, уик-энд близится к концу. Если хочешь поговорить со мной сегодня вечером, приходи в мою комнату после того, как все лягут спать.

— Спасибо за предложение.

Однако я не испытывал никакого желания беседовать с ним.

ГЛАВА 20

ЖИЗНЬ ПОЛНА НЕОЖИДАННОСТЕЙ

На сей раз мы не стали засиживаться допоздна. Габби решил, что нам пора выкурить еще один косячок, и сам свернул его. Получилась огромная, уродливая, похожая на дубинку великана-людоеда сигарета. Все чувствовали себя обязанными ради компании дернуть по разу. Однако теперь мы уже пресытились «дурью» и обкурились. Так что особенного удовольствия не испытывали. Разговор порхал с темы на тему, словно снег за окном, и в конце концов мы заговорили о снеге. Глядя в окно на кружащие и падающие на побелевшую землю снежинки, Родди Бланден изрек:

— Есть какое-то стихотворение о падающем снеге. Не помню, кто его написал. Кажется, кто-то из окружения Одена.

— Не смотри на меня, — обратился к нему Доминик. — Я в поэзии не разбираюсь. Спроси кого-нибудь из наших умников.

Он неопределенно махнул рукой в сторону присутствующих.

Габби уставился на меня. В его взгляде чувствовалась некоторая озабоченность: вдруг я знаю то, чего не знает он? Однако удивил всех Луи Симпсон. Именно офицер процитировал следующие строчки:

Снег падает на алые розыБесшумно и ненавязчиво:Жизнь полна неожиданностей…

Он очень хорошо прочитал стихотворение. Не в вымученной напевной манере, а тихо и как бы про себя. Потом окинул нас взглядом и засмеялся:

— Извините, что утомляю вас стихами. Это стихотворение Луи Макнейса. Моя мать дружила с его семьей, и меня назвали в честь поэта. Мама заставляла меня учить стихи наизусть. Тогда я мало что понимал, и только теперь до меня начинает доходить их смысл. Да и то не совсем.

— Жизнь полна неожиданностей, — проговорил Габби и улыбнулся.

Явно подавленный внезапным вторжением поэзии в наш прозаический мир, Ангус Нэш встал и заявил следующее:

— С меня хватит. Надо поберечь силы для последнего рывка. Завтра нам предстоит нелегкий день.

Дом помрачнел, однако тут же согласился с товарищем:

— Ты прав, Гнэшер. Табачок высосал из меня все жизненные соки. Надеюсь, мне приснится та особа, которая летала в небе с бриллиантами. Как там ее звали? Люси, что ли? Пусть мне также снятся рубины и сапфиры. Всякие драгоценности. Хочу видеть цветной объемный сон. Как ты интерпретируешь подобные сновидения, Габби?

— Цветные и стерео? Жажда жизни скорее всего.

— А если наоборот — стереоцветные? Как это называется, старик?

— Понял. Это называется синэстезия.

— Молодец. В любом случае Гнэшеру пришла в голову умная мысль. Пора на боковую.

Мы с трудом встали со своих мест и, пошатываясь, вышли из гостиной. Я уже хотел направиться к своей комнате, когда Луи Симпсон взял меня под руку. Не то чтобы совсем недружелюбно, но и не очень любезно. Я вновь почувствовал силу этого человека.

— Мэтью, — обратился он ко мне намеренно непринужденным тоном, — скажи, о чем спрашивал тебя Габби по пути сюда?

— Не уверен, что это тебя касается, — ответил я, пытаясь избавиться от его руки.

Не получилось. Теперь только мы одни остались в гостиной.

— Откуда тебе знать, что меня касается, а что нет?

Вдруг он весь как-то наэлектризовался. Вот-вот вспыхнет. Наверное, действовали наркотики. Они на всех влияют по-разному. Мне его состояние вовсе не нравилось. Попробовал вновь освободиться, но Симпсон крепко держал мою руку.

Вдруг меня озарило. Я понял, кто ударил меня, лежащего под грудой тел на промерзшей лужайке. Это был его кулак. Вся сцена представилась мне как бы сверху. Вижу извивающиеся руки и ноги. А вот и он: примеривается, вычисляет и наносит удар в ребро. Воспоминание придало мне сил. Я неожиданно изо всех сил дергаю рукой. Он качается, наклоняется в мою сторону, но не отпускает. Тогда я толкаю его бедром. Симпсон, чуть не падая, прислоняется к стене. Через мгновение выпрямляется и поворачивается ко мне лицом. Теперь, когда вместо слов начались действия, он немного остывает. Однако взгляд по-прежнему горит ненавистью.

— Вали спать, придурок! — кричу я вне себя от ярости. — Или хочешь опять незаметно ударить меня? Но теперь-то мы стоим лицом друг к другу.

Не стоило мне говорить такие слова. В пабе я вдоволь насмотрелся на драки, и если военные дрались с гражданскими, то первые обычно побеждали.

Симпсон смотрел мне прямо в глаза. Кажется, он в какой-то степени признал мою правоту. Моментально унял свой гнев. Тем не менее от этого типа можно ожидать чего угодно. Я уверен, что он все-таки представляет для меня опасность.

Вдруг наверху раздается голос:

— У вас там все в порядке?

Габби стоит на лестнице. Симпсон расслабляется, на его лице появляется тень улыбки. Офицер словно говорит: «На сей раз тебе повезло, но мы еще встретимся на узкой дорожке». Габби, одетый в халат, спускается к нам.

— Мы обсуждали битву при Каннах, — объясняю я и смело гляжу в глаза Симпсону.

Впрочем, это явный блеф. На самом деле я страшно рад появлению доктора.

Я желаю обоим спокойной ночи и направляюсь к своей комнате.

Все еще взволнован и немного дрожу после стычки. Меня в жизни никогда по-настоящему не били, так что я даже не знаю, чего избежал. В голове еще бродит алкоголь, и ощущаются последствия «травки», поэтому, начнись драка, я бы, несомненно, ринулся в бой. Тем не менее чувствую себя полным идиотом.

Когда я в последний раз так нарывался?

Еще в школе.

Крис Саммер изменился. Стал крутым. Один из его дружков, урод по имени Мертон или Мердок, затеял драку с каким-то говнюком. Тот оказался, впрочем, не робкого десятка, хотя вид имел дурацкий: волосы походили на ядерный гриб, очки крепились лейкопластырем. Они толкали друг друга, потом обменялись несильными ударами. И вдруг говнюк сбивает Мертона с ног. Этот здоровяк оказался слаб в коленках. Он начинает ныть. Тогда Саммер выбирается из собравшейся поглазеть на драку толпы, молча хватает говнюка за волосы и бьет в рожу. Мертон немедленно вскакивает на ноги.