Читать интересную книгу Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода - Николай Храмцовский

«Господи, спаси Царя и услыши ны! Небесных воинств Архистратиже Михаиле, молим Тя присно мы недостойнии, да Твоими молитвами оградиши Благочестивейшего Императора нашего и Воинство Его кровом крил невещественныя Твоея славы, сохраняюще ны, припадающий и вопиющия: от бед избави нас, яко чиноначалъник вышних сил».

От всего же купечества Нижнего Новгорода было пожертвовано для обоза и ротных артелей бригады 200 лошадей. Государь император Николай Павлович, по всеподданнейшему о том его величеству докладу, высочайше повелеть соизволил: «принять оныя и благодарить купечество за похвальное стремление к пользам общим»[299].

Мая 25 того же 1854 года нижегородское дворянство имело чрезвычайный съезд, на котором определило приносить к стопам государя императора из своего достояния ежегодно, во все время борьбы с врагами за Святой Крест Христов, по пятидесяти тысяч рублей и независимо от того из процентов дворянского капитала отделять ежегодно по семи тысяч рублей на обеспечение содержания семейств бессрочно-отпускных нижних чинов армии и флота, призванных на службу, так же во все время войны; раненым же и увечным нижним чинам, которые будут возвращаться на родину, давать особенное денежное пособие из сумм дворянского банка согласно его положению.

При этом пожертвовании рвение нижегородского дворянства было так сильно, что многие лица из числа его, не ожидая общего совещания, присылали через уездных предводителей и прямо доставляли исправлявшему должность губернского предводителя господину статскому советнику Петру Михайловичу Андрееву по 50 копеек за каждую числившуюся за ними душу. Еще до отъезда господина Андреева в Петербург для исходатайствования дозволения на чрезвычайный съезд дворянства в нижегородском Дворянском собрании было уже этой суммы до 5000 рублей.

Государь император за такое усердие нижегородского дворянства изволил даровать ему грамоту от 10 июня 1854 года[300].

Июля 1 числа, в день рождения государыни императрицы Александры Феодоровны, в девять часов утра предводители, депутаты и дворянство, бывшие в Нижнем Новгороде, собрались в дом Дворянского собрания, где в главной зале перед портретом государя императора Николая Павловича, на столе, на бархатной подушке лежала высочайшая грамота. Исправлявший должность губернского предводителя дворянства, с благоговением взяв ее, с ассистентами и уездными предводителями, в сопровождении всех бывших тут дворян, отправился в Преображенский собор, там положил ее на особо приготовленный аналой, а когда кончилась литургия, совершенная преосвященным Иеремией, епископом Нижегородским и Арзамасским, прочитал грамоту перед всеми присутствовавшими в соборе; отслушав молебствие о здравии и долгоденствии государя императора, государыни императрицы и всего августейшего дома, возвратился прежним порядком в зал Дворянского собрания. По прибытии же туда преосвященного Иеремии и начальника губернии князя М. А. Урусова и прочих лиц грамота была положена в тот же ковчег, в котором хранятся высочайшие грамоты 1808 и 1837 годов.

За завтраком, данным в этот день дворянством, где находились преосвященный Иеремия и начальник губернии князь М. А. Урусов, П. М. Андреев предложил тосты за здоровье государя императора, государыни императрицы, государя наследника, ныне благополучно царствующего государя императора и всего царственного дома; потом последовали тосты в честь храбрых воинов армии и флота, начальников их, преосвященного Иеремии, князя Урусова, предводителей и всего дворянства[301].

В это же время у дворян нижегородских проявлялась мысль, что если только повелит державный монарх, то верные искони его престолу нижегородцы с тем же пламенным чувством, которое некогда одушевляло согражданина их Минина, воздвигнут в рядах своих святое знамя князя Пожарского[302]. Мысль эта развилась вполне после того через пять с половиной месяцев. Декабря 20 дворянство нижегородское в губернском собрании своем, с благоговением выслушав манифест 14 декабря, явило новый пример своей преданности к престолу и отечеству: оно единодушно положило «испросить у Его Величества, как милости для нижегородцев, издревле готовых приносить на алтарь Отечества и жизнь и достояние свое, разрешение на составление из среды себя и содержание на свой счет ополчения по примеру 1812 года, или на основаниях, какие Его Императорскому Величеству благоугодно будет оказать, и дозволения стать на защиту Отечества под знаменем князя Пожарского, показавшего собою пример самоотвержения в тяжкую годину испытания любезного нашего Отечества».

Это определение подписали предводители дворянства и дворяне Нижегородской губернии[303].

Но патриотическое желание нижегородского дворянства было уже предупреждено созревшей мыслью в уме Державного Защитника Креста, государя императора Николая Павловича: в 29 день января 1855 года последовал высочайший манифест о приступлении ко всеобщему государственному ополчению, и дворянство Нижегородской губернии спешило исполнить священную волю государя — пламенное желание сердец своих, безгранично преданных Вере, Царю и Отечеству.

Городское общество также выразило свое патриотическое усердие в пользу ополчения: купцы всех трех гильдий пожертвовали по 2 процента с объявленного ими капитала, а мещане — по 10 копеек с души.

Высочайшим приказом в 13 день марта 1855 года был назначен начальником ополчения нижегородской губернии сенатор, генерал-адъютант, генерал от кавалерии граф Строганов 1-й, но по случаю увольнения (за болезнью) начальника ополчения Московской губернии, генерала от артиллерии Ермолова 1-го, дополнением к высочайшему приказу мая 19 графу Строганову вверено начальство над московским ополчением, а начальником нижегородского назначен отставной генерал-майор граф Александр Петрович Толстой.

Начальниками дружин, по выбору дворянства, назначены: нижегородской № 154 — гвардии полковник Владимир Павлович Козлов; балахнинской № 155 — подполковник Михаил Яковлевич Масальский; горбатовской № 156 — (исправлявшим должность) штабс-капитан Петр Николаевич Вонлярлярский; семеновской № 157 — майор граф Николай Сергеевич Толстой; макарьевской № 158 — подполковник Николай Васильевич Шипилов; васильской № 159 — майор Михаил Николаевич Сущев; княгининской № 160 — майор Сергей Александрович Шебуев; арзамасской № 161 — майор Александр Александрович Мессинг; ардатовской № 162 — граф Иван Павлович Кутайсов; лукояновской № 163 — майор Максим Иванович Русинов; сергачской № 164 — майор Николай Петрович Болтин[304].

При рвении в исполнении монаршей воли лиц начальствующих и вообще всех нижегородцев формирование нижегородской дружины произошло чрезвычайно успешно[305], обучение также: ратники нижегородские так скоро поняли маршировку, построение и ружейные приемы, что заслужили похвалу от начальства и удивление всех лиц опытных в этом деле. Быстрое обучение нижегородской дружины еще тем замечательнее, что большая часть ее офицеров (в том числе и некоторые ротные командиры) прежде служили в гражданской службе. Не прошло месяца с начала их определения в новые должности, как они, до того времени скромно занимавшиеся составлением и перепиской бумаг в своих канцеляриях или чтением лекций в учебных заведениях, преобразились в ловких офицеров — истинных сынов Марса. Таков русский человек! Для него нет ничего непреоборимого; да и мудрено ли, когда им двигают только три слова — три идеи: «Бог, Отечество и Царь!» А чего с этим священным девизом, запечатленным в глубине сердца, нельзя сделать!

Нижегородцы обоего пола, всех сословий и возрастов, с начала весны до половины июля ежедневно ездили и ходили любоваться на бодрых, веселых новых крестоносцев, занимавшихся учением на подгородных полях[306].

Наконец нижегородской дружине назначено было выступить 19 июля.

В этот день, утром, нижегородская дружина со своими офицерами, в полной походной амуниции, собралась в кремле; часть ее поместилась в Спасо-Преображенском соборе и часть на площади, у арсенала, где против южных дверей собора поставлен был амвон и два аналоя для совершения молебствия. По окончании литургии, совершенной преосвященным Иеремией, в присутствии начальника губернии, свиты его императорского величества генерал-майора Федора Васильевича Анненкова 5-го[307], начальника ополчения графа Толстого, начальника дружины полковника Козлова и почетных лиц города, при стечении многочисленного народа духовная процессия вышла из собора в преднесении святых икон, хоругвей и списка со знамени князя Пожарского, сделанного по списку, стоящему над гробом Минина; в то же время крестоносное знамя было вынесено из арсенала, где хранилось до той поры. Умилительно было зрелище в эту минуту: пение духовного клира и почесть военная произвели на ратников и толпы народа благоговейное ощущение, у многих были на глазах слезы… Необыкновенно тихи и торжественны были те минуты, когда ратники и весь народ, покрывавший кремлевскую площадь, преклонив колена, внимали молитвам преосвященного. По совершении молебствия, преосвященный окропил знамя святой водой и освятил список с хоругви, который поднесен ополчению собственно от его преосвященства. По прочтении аудитором статей из свода военных постановлений о значении знамени и о долге и обязанностях к нему офицеров и рядовых, началась присяга, по окончании которой достойный архипастырь нижегородский сказал ратникам назидательное слово, исполненное высокой простоты и мудрости евангельской, и передал знамя начальнику дружины, а список с хоругви — начальнику ополчения. Городское общество поднесло дружине икону Казанской Божьей Матери с предстоящими святыми Сергием Радонежским и Козьмой Бессребренником.