Читать интересную книгу Твори бардак, мы здесь проездом! (СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич

- Жалко виноград еще не созрел, – деловито объяснял Даниле многоопытный Аничкин, пока игроки дружной гурьбой поднимались по широкой лестнице на нужный этаж, получив ключи. – Здесь он стоит копейки, а на вкус! – Виктор зажмурился. – Пальчики оближешь!

- Ты ему лучше про местное вино расскажи, – посоветовал со смехом Маслов. – По мне, так кислятина, но для нашего пионера в самый раз будет.

- А я бы ковер прикупил, – вступил в беседу идущий немного сзади Володька Козлов. – Здесь, Малой, шикарная фабрика ковров. И, к тому же, делают свой – гянджа называется. Уникальный орнамент, нигде больше не найдешь. Интересно, повезут нас туда на экскурсию или нет? Ребята, в прошлом году ездили, кто был, не помните?

- А почему гянджа? – заинтересовался Володя Ларин. – Название какое-то странное.

- Малой, слабо ответить? – подколол Мельника неугомонный Маслов. – Ты ж недавно школу закончил, должен помнить.

Но парень лишь пожал плечами. Если честно, то в данную минуту ему было глубоко наплевать и на виноград, и на ковры, и на прочую восточную экзотику. Гораздо больше его занимал тот факт, что на площади перед гостиницей он заметил военный патруль из солдатиков в странных малиновых беретах[26], несколько крытых тентом армейских грузовиков и даже приземистую самоходку с длинным орудием и эмблемой ВДВ на броне. Что это, военное положение? Или после случившегося в Москве в республиках происходят свои закулисные игры? Ох, не к добру все это, не к добру. Другие футболисты то ли не обращали на это никакого внимания, то ли старательно делали вид, что им нет никакого дела до нынешних странностей.

- Гянджой этот ковер называется потому, – просвещал тем временем одноклубника Маслов, – потому что раньше так город назывался. Это его перед войной в Кировабад переименовали.

- Иди ты, – изумился Ларин. – А ты откуда знаешь?

- Да так, – уклонился от прямого ответа Валерий, – сидели мы тут как-то в одной компании, ребята и рассказали.

- Ты, Масло, наверное, и в безлюдной пустыне найдешь выпивку и собутыльников, – громко рассмеялся Яшин. Футболисты поддержали его слова дружным смехом. А Маслов лишь польщено ухмыльнулся. Дескать, что ж, да, я такой, нигде не пропаду.

Бросив в номере сумку на пол прямо у входа, Данила с облегчением завалился на кровать. Прямо так, как был, в одежде. Все же сон на кресле автобуса, да еще при его немаленьком росте – это еще то «удовольствие».

- Малой, я душ займу? – спросил у него Долбоносов. На выезде они, как и на базе в Новогорске, селились вместе.

- Валяй, – отмахнулся Данила. Вставать куда бы то ни было не хотелось категорически.

- Ты спать не вздумай, – предупредил его товарищ. – Лучше после меня тоже сбегай, ополоснись с дороги. А то потом на завтрак пойдем.

После утреннего приема пищи Мельник не поленился и подошел к стойке администратора. Поинтересовался у миловидной чернобровой барышни с роскошной гривой волос, где здесь можно разжиться свежей прессой. Оказалось, что, буквально сразу у входа в гостиницу имеется соответствующий киоск. При этом красавица так улыбнулась, что парень вдруг почувствовал – просторные тренировочные брюки в кое-каких местах, оказывается, могут жать! Поблагодарив девушку, Данила, чтобы не впадать в искушение, пулей метнулся по указанному адресу, старательно изгоняя из мыслей образ луноликой прелестницы.

Усатый киоскер вручил ему свеженький, еще пахнущий типографской краской «Советский спорт», «Правду» и «Комсомолку». Отойдя чуть в сторону, в тенек, Мельник быстро пробежал глазами страницы спортивного издания. Шутки шутками, а вот возьмут, да ославят его на всю страну после вчерашнего фортеля – вовек потом не отмоешься!

На удивление, статья о сыгранном матче не отличалась особым многословием. А поступок Данилы вообще описывался так: «…незадолго до конца матча ошибся молодой нападающий «Динамо» Мельник, который вышел незадолго до этого эпизода на замену вместо уставшего Долбоносова. Он нелепо коснулся руками мяча в собственной штрафной площадке и Туаев…» Гм. Интересно. Все любопытственнее и любопытственнее, как говаривала девочка Алиса, все страньше и страньше! Что это, его прикрыть и не раздувать скандал? Кто же это у нас такой добренький?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На самом деле выбор, памятуя о ведомственной принадлежности «Динамо», не шибко богатый. Пожалуй, не ошибешься, если предположишь, что у тех, кто как-то воздействовал на редакцию, имелись на плечах погоны. Вопрос только теперь в том, что эти неведомые «благодетели» попросят взамен, в качестве ответной услуги. А в том, что попросят, Данила не сомневался. Имелось у него такое стойкое предчувствие, или уверенность. Как хотите, так и назовите – от перемены мест слагаемых, что называется…дальше понятно.

Хозяева оказались по-восточному радушными и гостеприимными. Конечно, условия для тренировок были, прямо скажем, не слишком выдающимися – все же Кировабад с его тремя сотнями тысяч жителей ну никак не тянул на центр мироздания. Хотя, помнится, довелось Даниле побывать на олимпийском стадионе Сан-Марино. Тридцать три с небольшим тысячи человек населения – всего! – а комплекс спортивных сооружений включал в себя не только сам стадион на шесть с лишним тысяч мест, и с газоном весьма приличного качества, но и бассейн, тренировочные поля для футбола и баскетбола, а также штаб-квартиру местного олимпийского комитета. А здесь все какое-то неказистое и обшарпанное. Не слишком ровный газон с выгоревшей травой и многочисленными кочками. Убогонькие раздевалки. Открытые, без козырька трибуны. Плевать, ему здесь не жить. Приехал – и уехал. Обычная кочевая жизнь спортсмена. Сам выбрал. Так что, грех скулить и жаловаться.

Из-за высокой температуры первая тренировка проводилась ранним утром, а вторая – вечером. Днем же наступала пора раскаленного, дрожащего марева, которое только глупец мог назвать воздухом. Москвичи в это время предпочитали отсиживаться в гостинице. Занимались, кто чем: спали, читали, играли втихую в номерах в карты, шахматы или домино – кому что нравилось больше. Бывало, употребляли. Но в меру – на жаре алкоголь как-то не заходил. Да и после тренировок в таком формате сил на разгульные безобразия и дебоши – шутка – почти не оставалось.

А шестого, накануне матча, громом среди ясного неба – для Данилы, так уж точно, прозвучали сообщения по всем информационным каналам о том, что в Праге полковник Вильям Шалгович, заместитель министра внутренних дел ЧССР заключил под стражу главу Компартии Александра Дубчека и его ближайших соратников.

Органы госбезопасности действовали решительно и жестко, безжалостно подавляя любые акции протеста недовольных. Тем более, что главные действующие лица Пражской весны оказались на нарах в первую очередь и направлять эти выступления было практически некому. К тому же министр национальной обороны генерал Дзур выступил с официальным заявлением о том, что армия останется вне политики, и отдал соответствующий приказ по всем частям. Президент страны, генерал Свобода хранил странное молчание, и Мельник про себя решил, что, скорее всего, его постигла участь Горбачева в Форосе-91. Изолирован и под присмотром.

Советская пресса освещала эти события в нужном руководству страны ключе. Корреспонденты, дикторы радио и ведущие телевизионных новостей клеймили недальновидную, волюнтаристскую политику прежних первых лиц ЧССР, напоминали о том, как коварен враг, желающий реванша за проигранную войну, традиционно грозили кулаком в сторону США и его приспешников.

Интересно, но подавляющее большинство тех, с кем приходилось в эти дни общаться Даниле, были на стороне Шалговича. Почти все динамовцы, например, дружно, не сговариваясь, говорили о том, что, дескать, давно пора! Тем более, что Еврюжихин и Аничкин не понаслышке знали о том, что происходило в Чехословакии в последнее время. И картинку рисовали своими рассказами довольно мрачную. А если учесть, что отгремевшая сравнительно недавно Великая Отечественная для нынешнего СССР и его граждан была темой священной, то действия реформаторов в Праге расценивались практически, как «не добили фашистскую гадину!»