— Вот так-то, — сказал профессор Фокс. — Думаю, не очень приятно чувствовать себя мокрой курицей. А вы, Филипп, все-таки что-то смыслите в магических потоках, похвально. И щиты выстроили правильно. Но это был всего лишь шарик. А если столкнетесь с настоящей магией? Роберт, идите сушиться. Филипп, займите свое место.
Роберт взглянул на меня так зло, будто это я попытался выставить его дураком. Ну и пусть. Хотя все-таки маленький огонек торжества зажегся в сердце. Ничего, справлюсь. Я занял свое место и продолжил записывать лекцию, а вернувшийся враг решил пока что не связываться со мной.
Пары летели быстро. Традиционно — до обеда лекции, после обеда — практикумы. Когда в столовой мне снова предоставили целый стол в личное распоряжение, я только обрадовался. Ждал нового выпада от Роберта, но тот затаился. Видимо, обдумывал страшную месть. Я понимал, что он не угомонится, только, как ни странно, злости не испытывал. Мне было все равно. Неприятно, не более того Видимо, что-то во мне все-таки сломалось, теперь починить бы. Или не стоит?
Последний практикум закончился ближе к ночи. За временем можно было следить только относительно. Мы по-прежнему занимались на подземных этажах, и свет здесь был искусственным. Часы показывали восемь. На ужин я не пошел — есть не хотелось. Вместо этого направился в библиотеку. Задали много, а времени на выполнение заданий не было вовсе. Пришлось надолго зарыться с головой в книги. К полуночи рука болела от исписанных конспектов, а кровать казалась желанной как никогда. Я даже надеялся, что от усталости кошмары отступят. Зря? Или нет?
Придется проверить опытным путем. Иначе скоро придется идти к профессорам за заклинанием от бессонницы. А ведь профессора тоже знали, кто я. Не могли не знать, но никак не выделяли из числа других студентов.
Я отложил перо, потер уставшие глаза. Надо идти. Расставил книги по полкам, прикоснулся к магической печати, давая знать, что покидаю библиотеку, и вышел в коридор. Сейчас его освещала всего лишь пара светильников. Все-таки ночь, кому придет в голову сидеть в библиотеке, кроме меня? Я быстро пошел к своей комнате. Надо было еще прочитать один параграф — и спать.
Наверное, именно из-за усталости я упустил момент, когда дорогу мне преградили пятеро. Ого! Роберт почти всю группу под себя подмял. Что же троих недожал?
— Кого я вижу! — картинно изумился враг, словно это не он меня ждал. — Грызешь гранит науки? Надеешься попасть на первый курс? Так вот, я бы не советовал, Вейран.
Сколько еще он будет употреблять мою фамилию как ругательство?
— А то что? — спросил я все еще спокойно.
— Пожалеешь, — пообещал Роберт.
— Я жалею только об одном — похоже, мне придется учиться с тобой в одной группе. Или ты сделаешь мне подарок и провалишь экзамен?
Роберт кинулся на меня первым. Уже хорошо — хоть совесть будет чиста. В эту минуту я не думал о том, что их пятеро против одного. Злость всколыхнулась волной откуда-то изнутри. Я ушел от удара — да, рукопашный бой не был моим коньком, но и беспомощным в нем я бы себя не назвал. Четверо помощников пока что наблюдали. Видимо, Роберт мечтал победить меня сам.
От второго удара я увернулся тоже. Затем пригнулся, чтобы Роберт подался вперед и приблизился на опасное расстояние, и ударил точно в нос.
— Тварь! — взвыл Роберт.
Наверное, поражение командира и стало спусковым крючком для остальных. Они церемониться не собирались. Я тоже. Отскочил назад, чтобы за спиной была стена коридора. Все происходящее воспринималось на удивление ясно, будто и не было долгого утомительного дня. Я поднял щит — это заклинание вошло в привычку. Оно не было атакующим, а значит — запрещенным тоже не являлось. Первые удары щит принял на себя, а я кинулся вперед, решив сначала избавиться от наиболее серьезной угрозы. Ею казался верзила выше меня на голову и старше года на три. Он, конечно, не стал ждать, пока разобью ему лицо, и увернулся. Я пролетел чуть вперед, запоздало подумав, что не стоило этого делать, потому что теперь двое зашли за спину, а Роберт присоединился к подельникам. Мало ему носа!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что, щенок, кусаться решил? — прошипел он. — Может, позовешь на помощь мамочку? Ах да, забыл! Нет у тебя мамочки, издохла.
Щелчок — и разум сдался. Вокруг пальцев заплясала магия. Не знаю, что меня остановило. Скорее всего, радость Роберта — он-то понимал, что меня исключат за такой тип заклинания. Заклятие уже неслось к Роберту, когда я развеял его. Вот только я отвлекся на атаку и вспомнил, что мы не одни, когда со всех сторон обрушились удары. Щиты рассеялись. Я не сразу смог поднять их обратно, а потом уже было поздно.
Бить подголоски Роберта умели. Удары сыпались так плотно, что я успевал отразить только половину из них, и то мои жалкие попытки, наверное, напоминали барахтанье котенка в луже.
— По лицу не бейте, — командовал Роберт. — Заметят.
Боль вышибла воздух из легких. Из глаз посыпались искры, а противники только усилили натиск. Я упал на пол. Кулаки сменились ногами. Вот только подняться я уже не мог. Было так больно, что перед глазами стремительно темнело. А магия умоляла спустить ее с цепи. Если бы я мог! Если бы…
Внезапно удары прекратились.
— Живой? — склонился надо мной Роберт.
— Катись к демонам на рога, — просипел я.
— Что, мало?
Я молчал. Не потому, что боялся его, а потому, что говорить тоже было больно.
— Расскажешь профессорам — прибьем, — пообещал Роберт, и вся компания удалилась, а я так и остался лежать на полу в коридоре. Прошло, наверное, около четверти часа, когда смог магией унять боль и медленно подняться. По стенке добрался до своей комнаты. Часы показывали половину первого ночи. Я добирался сюда полчаса? Потому что дрались мы недолго. Надо было умыться, переодеться. Надо…
Я запер за собой дверь, закрыл лицо руками и замер. Внутри словно прорвало плотину. Будто все, что так долго держал под контролем, переполнило сосуд и полилось через край. В тишине мой тихий смех казался безумным даже мне самому. Когда он перешел в слезы — не знаю, но таких истерик у меня в жизни не было. Я свернулся на полу и ревел, пока не перестало хватать воздуха, а потом еще долго лежал, чувствуя, как привычная пустота возвращается на место. Видел бы меня отец! Стыдился бы. Наверное, только эта мысль и заставила подняться на ноги и доплестись до кровати.
Я рухнул на подушку и закрыл глаза. Болело все, что только могло болеть, но так было надо, чтобы понять, что я все еще жив. А потом пришел сон, и радовало одно — эта ночь все-таки прошла без кошмаров.
ГЛАВА 7
Полина
Отправляясь на бал, я представляла какие угодно варианты знакомства с магистром тьмы, даже самые нелепые. Но никак не думала, что он сам подойдет ко мне и пригласит на танец. Вдруг стало жутко. Не страшно, а именно жутко, потому что было в его карих, почти черных глазах нечто звериное, заставляющее вжимать голову в плечи и чувствовать себя маленькой и беспомощной. Только я знала, зачем сюда пришла, и протянула руку магистру Кернеру. Нежная, плавная музыка никак не вязалась с образом этого человека. И когда мы вошли в круг танцующих, на мгновение показалось, что я сплю и все происходящее мне снится.
— Мы не встречались с вами прежде, мадемуазель Лерьер, — заговорил магистр, осторожно придерживая меня за локоть, как того требовала фигура танца.
— Я училась в коллеже, — сделала вид, что не понимаю, куда он клонит. — Затем ненадолго покинула столицу и лишь недавно вернулась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Где же вы были? — Кернер улыбался, но взгляд его оставался холодным.
— У дальних родственников.
Не самые тактичные вопросы, но я делала вид, что все хорошо. Мне было нужно это знакомство. Уж Кернер-то точно знал нечто такое, о чем не было известно мне, и, возможно, не только мне, но и Пьеру. Взгляд Пьера я чувствовала кожей. Он следил за моими перемещениями по залу. И готова поклясться, что взгляд этот был недовольным.