И биться в стены, и свалиться в бред, И осознать, что все отдали сами… Мы все своих виновники побед, Мы все немые пленники скрижалей. Слетает заброшенный ветер моей высоты, На черные пальцы рябин опускается дождь, В жестоких скрижалях останется лето и ты, Рисунки и песни. Но ты все равно не поймешь.[6]
Вот как… Меня, значит уже списали, решив, что толстокожий Топольский никогда ни о чем не догадается. Странно, но сейчас я даже благодарен этому анониму с дурацким письмом, без него бы я действительно не понял и не увидел это посыл, идущий красной ниткой через все ее песни — жажда любви, тоска и отчаяние, что уже ничего и никогда не случится. А еще мне никогда не писали песен. Я — да, мне — никогда.
Однако, выступление подходит к концу, мне пора вниз, иначе я ничего не успею.
* * *
Александра.
Концерт я отыграла на тройку. Ребята молодцы, а собой я особенно недовольна. Не нужно было выглядывать в зале знакомое лицо, ясно ведь, что Надежда ошиблась и никакого Топольского видеть не могла, у него гастроли свои дела и надо научиться отпускать мысли о нем.
Гримерка оказалась не заперта.
— Дурни невнимательные, — чертыхнулась я, — пока не обнесут, дверь закрывать не научатся.
— Не надо ругаться, Санечка, — с диванчика мне навстречу поднялся Топольский.
— Ты как здесь? — я растерялась.
— Я обещал прийти тебя послушать, — улыбнулся он, довольный произведенным эффектом, — это тебе. Пионы найти не успел, прости.
Зато букет нежно-голубых гортензий нашел. Надо признать, вкус у Топольского отменный, каждый его букет это что-то роскошное, но при этом совершенно не пошлое. Никаких алых роз в целлофане.
— А прятаться было обязательно?
— Я поздно приехал, решил тебя не отвлекать перед выходом.
— Тебя Надежда видела, но я не поверила.
— Я произвожу впечатление серьезного человека, — Сергей улыбнулся уголками губ, продолжая не сводить с меня взгляда.
— Ты только поэтому приехал?
— Не только. Саш, извини, у меня не так много времени, поэтому сразу прямо — мне вчера на почту пришло интересное письмо. Я научен горьким опытом, поэтому решил узнать, стоит ли верить.
— И что там?
— Протокол заседания суда, — ответил он.
Мне будто воды холодной в лицо плеснули. Надо было догадаться, что дело не кончится фейковыми фотографиями….
— Почему ты мне ничего не рассказала? — спросил Сергей.
— Я не успела, — не стала я врать, — фотографии случились раньше. А потом уже и смысла не было.
— Теперь я себя еще большим дураком ощущаю. Тебе не кажется, что нам надо поговорить? И не здесь.
— А нам есть о чем разговаривать? — я действительно не понимала, что он тут делает, если знает. Теперь-то точно конец.
— А разве нет?
— Я не понимаю, зачем, — я сжала кулак, впиваясь ногтями в ладонь, до боли, стараясь, чтоб голос не дрожал.
— Затем, что я старый для всех этих игр и недосказанности, Саш. Определенности хочу, ясности. Ты ведь и послать меня по-настоящему не можешь и простить не хочешь, а я, дурак, ни о чем больше думать не могу, кроме тебя, и чтобы мне сделать, чтоб ты не считала меня ревнивым мудаком. Давай уже поговорим честно. Пусть уже будет точка, а не запятые и многоточия.
— Ты приехал эту точку поставить? — меня вдруг царапнуло.
— Я бы этого сильно не хотел.
Нельзя не верить человеку, который так на тебя смотрит.
— Ты прав, — сдалась я, — пусть будет определенность.
— Есть идеи где можно спокойно побеседовать?
— Луговое. Я не хочу таких разговоров на людях, извини.
Он кивнул:
— Я на улице подожду. Сбежать не получится, я припарковался рядом с твоей машиной.
— Сережа… — окликнула я его уже у двери.
— Да?
— Обещай мне кое-что.
— Что? — он вопросительно склонил голову.
— Мы поговорим, как ты хочешь, честно, но, если для тебя все это будет слишком — ты оставишь меня в покое. Без попыток попробовать побыть рыцарем. Если поймешь, что не потянешь, если хотя бы тень сомнения будет…
— Я не ищу легких путей, Санечка. Вряд ли ты меня напугаешь.
— Пообещай.
— Обещаю. Ты довольна?
— Да.
— Я тебя жду, — напомнил он и вышел.
Я опустилась на стул. "Выкинуть уже что-нибудь, чтоб я разочаровалась. Или простила". Выкинул. Надеюсь, хоть свои гастроли не сорвал. Только зачем это все? И почему зная о Диме, Сергей все равно здесь? Не понимаю.
— Мне сейчас показалось или?.. — вошедший в комнату Андрей оглянулся на дверной проем.
— Не показалось. Андрюш, ты сам закончишь?
— Без проблем. Ждет?
— Да.
— Понял, вещи заберу. Иди. Глупостей не наделай только.
— Ты самый настоящий друг, а не поросячий хвостик, — улыбнулась я, наконец вставая.
На крыльце черного хода меня остановила стайка девочек подростков.
— Ой! А мы вас ждем! — сказала та, что оказалась посмелее, — а можно сфотографироваться?
— Можно, — меня не часто о таком просят, а я стараюсь не отказывать. Только вот сейчас я просто кожей чувствую взгляд Топольского, чья машина стоит напротив.
— А Андрей уже ушел? — пискнул кто-то из девочек.
Ага, вот оно что, высокий серьезный соло-гитарист пользуется спросом у женской части наших поклонников, это