стали ждать, когда нас выйдут встречать, но сразу поспешили в зал, чтобы согреться. Аваллах был здесь; при виде нас он вышел вперед с радостным приветствием на устах. Впрочем, он держался за бок, как всегда, когда рана его беспокоила.
— Храни вас Бог! — прокатился по дворцу его громовой голос. — Мерлин! Пеллеас! Как часто я думал о вас в эти дни, как мне вас не хватало! Заходите, садитесь у очага. Издалека?
— Мерлин заезжал вчера ночью, но ты уже удалился в опочивальню, и мы не стали тебя беспокоить, — объяснила Харита, беря сына под руку.
— Дедушка... — Мерлин протянул руку к Артуру. — Вот, познакомься, Артур ап Аврелий, военный предводитель Британии.
Король Аваллах долго смотрел на юного предводителя, взгляд его был разом цепок и величав. Артур держался молодцом: не съежился, но и не напыжился в ответ, как иные на его месте. Он стоял неподвижно, расправив плечи, вскинув голову, глядя прямо на короля, — мол, вот я весь, судите обо мне, как хотите.
Я знаю Аваллаха много лет, но никогда не видел, чтоб он так смотрел, тем более на гостя. Харита открыла уже рот, чтобы вмешаться, но Мерлин сжал ее руку, призывая к молчанию.
Закончив разглядывать юношу, Король-рыболов поднял ладонь к плечу и сказал:
— Здрав будь, Артур, предводитель бриттов, мы долго ждали тебя.
Затем, шагнув вперед, Аваллах стиснул Артура в объятиях. Простой жест, но было в нем что-то необычайное.
Глаза у Мерлина сузились. Значимость мгновения всколыхнула его, обострила его чувства. Знаю, он разглядел в приветственном объятии Аваллаха больше, чем мы с Харитой.
— То было единение сил, Пеллеас, — объяснял он позднее. — Разве ты не видишь? Знаешь, что это значит?
Я не успел сказать, что ничего не понял, как он с жаром продолжил:
— Да, это так! Все, на что мы надеялись, ради чего трудились долгие годы, — все принесло плоды! Артур — Летний Владыка! Он установит Царство Лета.
— Потому что Аваллах его приветствовал?
— Потому что Аваллах его признал.
— Мы и прежде знали, что все начнется с Артура.
Мерлин поднял указательный палец.
— Мы всегда надеялись, что Артур станет Властителем Лета. Вот в чем разница.
Я по-прежнему не понимал, что изменило приветствие Аваллаха и почему Мерлин так в этом убежден. Полагаю, с годами Аваллах обретал все большую чуткость к мельчайшим проявлениям духа. С каждым годом он возрастал в мудрости и святости — постоянной молитвой и размышлениями над Священным Писанием, и, вероятно, что-то в Артуре его затронуло.
Впрочем, неважно, что думаю я. Что-то в объятии Аваллаха убедило Мерлина в непреложности Летнего Царства, и это главное.
После завтрака мы поскакали в аббатство к рождественской обедне. Мерлин вновь представил Артура аббату Элфодду, тот помолился над ним и похвалил за умиротворение Британии. Отслужили обедню, монахи пропели псалмы и благословили всех нас.
После службы Аваллах пригласил Элфодда разделить нашу трапезу. Все было весело и торжественно, хотя я невольно вспоминал пиршество у старого Пендарана и двор Мелвиса, как не мог не вспомнить рождественских обеден, отслуженных святым старцем Давидом.
Впрочем, все это было давным-давно, и больше уж так не будет.
В тот вечер, когда после трапезы мы сели у очага, Мерлин достал арфу и заиграл. Некоторое время мы слушали, и вдруг он перестал.
— Когда я был ребенком, — сказал он, — в такие ночи мама рассказывала о видении, которое ей доверил мой отец, Талиесин. Как вам известно, я все делал для того, чтоб претворить его мечту в явь. Однако тебе, Артур, я никогда не говорил об этом видении, как говорили о нем мне. Хотя ты знаешь о нем, но никогда не слышал так, как слышал это я. Сегодня ты услышишь, но не из моих уст. Пусть скажет та, кто всегда сберегала его в своем сердце. — И, взглянув на мать, он попросил: — Расскажи нам о Царстве Лета.
Харита мгновение смотрела на сына, потом поднялась, встала перед нами, сложила ладони и, закрыв глаза, начала.
И вот что она поведала.
— Я видел землю, сияющую добротой, где каждый защищает достоинство брата, как свое собственное, где забыты нужда и войны, где все народы живут по одному закону любви и чести.
Я видел землю, светлую истиной, где слово — единственная порука, где нет лжи, где дети спокойно спят на руках у матерей, не зная страха и боли.
Я видел страну, где цари вершат правосудие, а не разбой, где любовь, доброта и сострадание изливаются, как река, где чтят добродетель, истину, красоту превыше довольства или корысти. Землю, где мир правит в сердцах людей, где вера светит, словно маяк, с любого холма, а любовь, подобно огню, горит в любом очаге, где все поклоняются Истинному Богу и соблюдают Его заповеди.
Харита открыла затуманенные слезами глаза.
— Так говорил Талиесин. Внемлите и запомните, — промолвила она, опуская взор. У ног ее стоял на коленях Артур, держа на ладонях подаренный меч. Никто не видел, как он встал со своего места.
Мерлин вскочил, лицо его сияло в свете огня. Волнение исказило его черты.
— Артур?
Харита движением руки остановила Мерлина. Она легонько тронула Артура за щеку. Он поднял голову. Глаза его тоже сияли — не от слез, не от отблесков пламени, но от сказочного видения, пробужденного словами Хариты.
— Что случилось, Артур? — спросила она.
— Ты подарила мне меч... — Дыхание его перехватило. — А теперь подарила видение, которому надо служить этим мечом. Теперь я знаю, зачем родился на свет: я буду Летним Владыкой. С помощью Божьей и ангельской я это сделаю. Я установлю Царствие Лета.
— Чего ты от меня хочешь?
— Посвяти меня, госпожа моя, цели, для которой я родился.
— Но я... — Харита умоляюще взглянула на аббата Элфодда. Тот подошел, встал рядом с ней и, запустив руку в рукав, вынул маленький сосудец с елеем, который и вложил Харите в ладонь, понуждая ее исполнить просьбу Артура.
Она взяла сосудец и, возложив руки на голову юноше, заговорила тихо и ласково:
— Я, раба Спасителя Бога, посвящаю тебя твоей благородной задаче, Артур ап Аврелий. Именем Иисуса Христа, помазываю тебя этим маслом как символом Его власти и постоянного присутствия. — Она обмакнула пальцы в сосуд и начертала крест на его челе. — Возрастай в Его власти, наполняйся Его премудростью, будь