Читать интересную книгу Маньчжурские правители Китая - Василий Сидихменов

Ли Ляньин понял без дальнейших объяснений, на что она намекала — на мясо живого человека.

Вскоре после такого необычного разговора Цыси выздоровела и обратила внимание, что Ли Ляньин отсутствовал на службе несколько дней. Когда она осведомилась о причине его длительного отсутствия, ей ответили, что главный евнух был болен. Впоследствии стала известна причина его болезни: он отрезал кусочек мяса от своего бедра, сварил его и подал к столу больной вдовствующей императрицы. Такой самоотверженный поступок главного евнуха заслужил высокой похвалы Цыси, и она одарила его всевозможными почестями.

Обладая природными способностями и большой проницательностью, Ли Ляньин хорошо изучил характер и повадки Цыси. По выражению ее лица он безошибочно определял настроение своей своенравной повелительницы и знал, как в том или ином случае повлиять на нее.

Главный евнух прежде всего отвечал за охрану личных покоев Цыси, и никто не мог войти в ее апартаменты без его разрешения. Добившись полного доверия вдовствующей императрицы, он, по существу, стал хозяином и распорядителем финансов императорского двора — любой обитатель двора без его согласия не мог быть разжалован, понижен в должности или казнен.

Зная скупость вдовствующей императрицы, Ли Ляньин вкладывал ее деньги в выгодные финансовые и торговые сделки, которые приносили ей большие прибыли.

Немалым источником обогащения была продажа должностей. Все чиновничьи должности в императорском дворце и за его пределами покупались и продавались: сановник за высокопоставленную должность шанхайского даотая (начальника области) платил 70 тысяч лянов; маньчжуры, чтобы приобрести должность чиновника третьего класса в императорском дворе, должны были уплатить 130 тысяч лянов. Один высокопоставленный чиновник был освобожден от тюремного заключения и восстановлен в прежней должности за взятку в 100 тысяч лянов. Значительная часть этих денег присваивалась Цыси и ее главным евнухом.

Вплоть до своей смерти (по некоторым источникам, его отравили) Ли Ляньин с помощью интриг, вероломства, лести и подкупа преданно служил своей повелительнице, извлекая из этого огромные выгоды.

Ли Ляньин, пользуясь почти безграничным доверием Цыси, употреблял свою власть по своему усмотрению. В минуты гнева он с садистским наслаждением наблюдал, как молодые евнухи корчились и кричали на скамейке от боли под ударами палки или плетки. Иногда он самолично принимал участие в экзекуциях. Для этой цели у него была длинная кожаная плеть с вплетенными кольцами из проволоки. От ударов такой плети по обнаженному телу рвалась кожа и обнажалось мясо.

Поведение главного евнуха Ли Ляньина не нравилось Цыань, и она возненавидела его так же, как и покойного евнуха Ань Дэ-хая. Как-то вечером, неожиданно войдя в покои Цыси, она стала свидетельницей такой картины: ее сорегентша сидела на коленях главного евнуха. Это еще более обострило отношения между Цыань и Цыси.

Цыань в душе возмутилась увиденным. И если бы она обладала твердым характером, то могла бы без всякого труда унизить и опозорить Цыси, предав огласке ее неблаговидные дела: за грубое непочтение вдовы к духу императора Сяньфэна ей грозила смерть. Но, будучи слабовольной, Цыань не решалась на такой шаг, боясь, что за это последует возмездие.

Между Цыси и Цыань часто возникали ссоры по самым различным поводам. Так, одной из причин ссор была церемония воздаяния почестей их усопшим отцам.

Отец Цыси, бывшей наложницы, не был причислен к знатным вельможам двора. К тому же он умер в тюрьме как преступник. Отец Цыань считался отцом императора. Цыси хотела уравнять почести обоим усопшим родителям сорегентш, однако Цыань не могла с этим согласиться, и это служило поводом для бурного раздражения Цыси.

Ежегодно две сорегеитши посещали могилу императора Сяиьфэна и приносили ему жертвоприношения. Так было и в 1880 г., но теперь при жертвоприношении возникла размолвка между ними, ставшая известной всему двору. И это произошло при следующих обстоятельствах. Цыань пыталась вынудить Цыси занять третье место при совершении жертвоприношений, оставив первое место для духа покойной императрицы Сакота, а второе — для себя. Такое предложение Цыси с возмущением отвергла, заняв место рядом с Цыань. Это означало грубое нарушение культа предков и было безмолвно осуждено всем двором.

Цыси относилась равнодушно и к добру и к злу, была неразборчива в средствах, пренебрегала всякой пристойностью, давала полную волю своим необузданным страстям.

В феврале 1881 г. Цыси заболела и оставалась в уединении в течение двух месяцев. Ходили слухи, что она забеременела и родила ребенка, отцом которого был ее давний фаворит Жун Лу. Императорскому врачу считалось неудобным осматривать ее во время беременности — это нарушало культ предков. Поэтому ее лечили как больную дизентерией.

Цыань хорошо понимала двусмысленное положение Цыси и старалась проявить к ней внимание и сочувствие. После ее выздоровления она пригласила Цыси провести вместе вечер. Они предавались воспоминаниям, говорили о первых днях их знакомства, об опасности, угрожавшей им после смерти императора Сяньфэна, когда заговорщики пытались узурпировать трон. Тронутая такой встречей, Цыси даже прослезилась при воспоминании о прошлом, о превратности судьбы.

Во время пребывания в провинции Жэхэ после бегства из Пекина в 1860 г. у императора Сяньфэна появилось чувство неприязни к Цыси: он запретил ей бывать в его покоях и даже повелел изолировать в отдельное помещение, где она чуть не умерла от голода.

Чувствуя, как его покидают силы, Сяньфэн одобрил заготовленный главой заговорщиков Су Шунем указ, в котором говорилось: «После моей смерти отдайте приказание о казни императорской наложницы Цыси с тем, чтобы она могла бы прислуживать моему духу на том свете. Наложница не должна оставаться живой. Ее неблаговидные поступки могут нанести вред нашей династии».

Сяньфэн передал названный указ Су Шуню, повелев ему лично проследить за его исполнением. Роковой документ был до поры до времени спрятан под подушку умирающего императора.

Цыси донесли об этом указе — он не сулил ей ничего хорошего: чтобы спасти себе жизнь, следовало во что бы то ни стало похитить и уничтожить его.

Указ неизвестно при каких обстоятельствах оказался в руках императрицы Цыань. По некоторым источникам, Цыси удалось уговорить императрицу сжечь злополучную бумагу. Она якобы сделала это добровольно, потому что не хотела обострять напряженную обстановку во время похорон императора. К тому же ходили слухи, что Цыань имела другой подобный документ — императорское завещание, дававшее ей право казнить Цыси в любое время, если действия последней будут наносить ущерб государству.

Цыань поведала своей сорегентше эту историю в таких примерно словах:

— Моя сестра, мы обе стареем. Возможно, пройдет немного времени, как одна из нас снова соединится с нашим повелителем Сяньфэном на том свете. Мы прожили вместе двадцать лет, и за такое длительное время между нами не было серьезной размолвки. Покойный император оставил мне завещание, которое теперь не имеет никакого значения. Боюсь, что, если его обнаружат после моей смерти, люди могут подумать, что наши отношения выглядели хорошими только внешне, а на самом деле они были враждебными. Это было бы достойно сожаления и нарушило бы волю покойного императора.

Великий князь Гун (И Синь)

С этими словами Цыань вынула из длинного рукава завещание императора Сяньфэна и передала его Цыси, в котором было написано: «Наложница Западного дворца, будучи матерью нового императора, заслуживает того, чтобы ее возвели в ранг Вдовствующей императрицы. Но она слишком лжива и способна на любое преступление. Не позволяйте ей вмешиваться в государственные дела, решайте все дела сами. Если ее поведение будет хорошим и добропорядочным, относитесь к ней с добротой. Если же ее неблаговидные дела примут скандальный характер, ты должна собрать главных министров и показать им это завещание, которое дает тебе право заставить ее совершить самоубийство».

Цыси, прочитав завещание, побледнела и с трудом сдерживала свое волнение. И это было вполне понятно: Цыань на основании этого документа могла без труда расправиться с ней.

Заметив растерянность и страх в глазах своей сорегеитши, Цыань старалась успокоить ее:

— Не волнуйся, сестра. Я бы не показала это завещание, если бы питала к тебе враждебность. Я хочу, чтобы ты убедилась в моих дружеских чувствах.

Сказав это, Цыань взяла завещание из рук Цыси, поднесла к свече и сожгла его.

— Теперь оно потеряло прежнее значение и лучше его уничтожить. Я чувствую, что выполнила волю покойного императора, — на лице Цыань появилась мягкая улыбка, а глаза ее излучали добро и всепрощение.