Я не сразу понимаю, что больше никого здесь нет. Мы одни. Абсолютно. Вокруг больше ни одного человека, хотя здесь обычно оживленно.
— Ты что, выкупил все билеты? — спрашиваю, прищурившись.
— Заказал индивидуальное посещение. Ты знала, что это возможно?
— Понятия не имела, — отвечаю честно, осматриваясь.
Высоты я не боюсь, но когда мы находимся одни в огромном помещении наедине, к тому же на такой высоте, становится немного жутковато.
— Все в порядке? — интересуется. — Я не уточнил, не боишься ли ты.
— Нет, — отвечаю, поразившись тому, как Ник меня чувствует.
Я даже подумать не успела о страхе, как он почувствовал, что что-то не так.
— Все в порядке, просто… не ожидала, что мы будем одни.
— Хотел побыть с тобой и полюбоваться мегаполисом такой величины. У нас в Греции такого не увидишь.
— Да… у нас уникальный город, — говорю с улыбкой и какой-то гордостью, что ли.
Мы медленно приближаемся к огромным панорамным окнам. Я была здесь ночью. Днем — впервые. И я понимаю, что ночью тут куда красивее, правда, я бы ни за что не согласилась куда-то поехать с Ником в это время. Мы слишком мало знакомы, чтобы я могла спокойно разъезжать с ним по ночному мегаполису и любоваться его красотой через панорамное окно.
На некоторое время мы замираем. Я думаю о своем, а Ник наверняка любуется видом, который нам открылся.
— Я думал, у нас получится, — нарушает он тишину.
Я вздрагиваю, потому что его слова звучат неожиданно. А еще это эхо…
— Думал, мы сможем построить отношения, — говорит он. — Ты мне понравилась. На необъяснимом, знаешь, ментальном уровне. Тянуло к тебе очень сильно. Когда ты уехала, я места себе не находил, думал о тебе, вспоминал, ушел в работу с головой, но это не помогло, мне все равно хотелось с тобой увидеться.
Он замолкает, а я шокировано смотрю перед собой. Никогда не думала, что услышу подобное от мужчины, которого вижу второй раз в своей жизни. Неужели это она и есть? Любовь с первого взгляда?
— Я понимаю, как странно это звучит, — он кивает. — И я ничего не предлагаю и не требую. Просто хочу, чтобы ты знала, что я… я готов быть с тобой, жениться, усыновить твоего сына.
Если бы даже я могла говорить, не знала бы даже, что сказать. У меня все слова куда-то разбегаются. Я даже не могла подобного написать в книге, потому что это даже звучит странно. Мы видимся с ним второй раз в жизни, а он уже готов жениться.
Ник замолкает и переводит взгляд вниз. Мы стоим молча.
В это время я почему-то думаю о Макаре. У Ника своя личная драма, а у меня — своя. Стоя на огромной высоте и глядя на город, расстилающийся под ногами, я понимаю, что мы совершаем ошибку. И слова Макара о том, что мне сложно смотреть на его сына — чушь полная. Я привыкла к нему, прикипела. Он ведь такой беззащитный, там, среди всех этих аппаратов и трубок.
— Так ничего и не скажешь? — спрашивает Ник.
В этот момент мне на телефон приходит сообщение от Макара.
“Степан пришел в себя”
Я чувствую, как у меня ускоряется сердцебиение. В груди начинает болеть. Мы ждали этого момента. Я ждала, несмотря на то, что мальчик мне не родной.
— Мне пора, — говорю Нику. — Прости, что все так…
Он усмехается, но не пытается меня задержать. Предлагает отвезти по адресу и, когда мы паркуемся у больницы, перехватывает меня за руку и целует в губы.
Я не вырываюсь, но и не отвечаю. Сижу обескураженная.
— На прощание, — поясняет он. — Ты ведь к нему приехала? Я сразу понял, что у нас ничего не выйдет.
— Мне жаль… — говорю искренне. — Нам не стоило… пробовать.
— Цветы не заберешь? — кивает на заднее сидение, где стоит огромный букет роз.
Я мотаю головой и выхожу из его машины, устремившись в больницу. Плевать, что там Макар себе надумал. Я не ненавижу его сына и давно простила Измайлова.
Так уж вышло, что наша жизнь — череда решений. Правильных и тех, которые потом мы именуем “ошибками”. Я не знаю, к чему приведет меня мое решение, но я больше не хочу бегать. Я хочу попробовать. С ним. Вместе. Даже если это будет не навсегда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 49
Макар
Макар
Степан приходит в себя неожиданно. Утром врач, конечно, сказал, что это должно произойти со дня на день, потому что показатели остаются стабильными и улучшаются, но я все равно готовил себя к разному. Понимал, что процесс может затянуться, но когда его ручка дрогнула, а пальчики едва ощутимо вцепились за мои, не поверил.
Степа сильно исхудал за это время. Впрочем, это казалось мне неважным. Главное, чтобы сын был здоровым и находился в безопасности, о чем я собираюсь позаботиться. С Жанной мы вопрос решили финансово. Обратился к юристу, он спросил меня, не пробовал ли я заплатить ей денег в обмен на то, что она напишет отказ на сына, и я вдруг понял, что в этом вопросе облажался. Потому что не предлагал, а стоило.
Жанна, конечно, согласилась не сразу. Но потом, когда поняла, что я так и так добьюсь полной опеки, согласилась. Плакала, но подписывала бумаги, а потом сказала то, после чего я только подтвердил правильность своего решения.
— Я так хотела быть с тобой, — утирая слезы, проговорила Жанна. — Я же тебя любила. По-настоящему, не так, как она…
— Ты совершила главную ошибку, Жанна, — сказал ей. — Ты не любила своего сына.
Я перечислил ей деньги в тот же день и забыл о ней, как о страшном сне. Она подписала бумаги и не могла больше претендовать, хотя, если честно, я думал, что еще не раз ее увижу. Но потом мне прислали информацию, что она улетела из страны, и я расслабился.
Разговаривать Степа пока не может. Смотрит шокированными глазами вокруг, и я его успокаиваю. Говорю шепотом, что ему не нужно нервничать, что все в порядке. Он попал в аварию, но уже идет на поправку. К моему удивлению, Степа воспринимает информацию довольно спокойно. Не хнычет, несколько раз моргает.
Врач тут же осматривает его, командует медсестре ввести обезболивающее. В себе Степа пребывает недолго. Полчаса, дальше засыпает под действием препаратов.
— Ему это сейчас нужно, — поясняет доктор. — Если будет спать — быстрее наберется сил. В следующий раз его нужно будет покормить.
— Да, конечно, а что… что можно?
— Мы все дадим, — улыбается он. — Не переживайте, у нас прекрасное питание. Ваш сын быстро пойдет на поправку. Там, кстати, Ольга Львовна в коридоре. Ждет, видимо, вас.
Я киваю и следую за доктором, который покидает палату Степы.
Олю я замечаю почти сразу. Она стоит со стаканчиком в руках. Со стороны немного растерянная и словно что-то проговаривает про себя. По крайней мере, ее губы шевелятся.
Меня она замечает не сразу. Только тогда, когда я приближаюсь к ней.
— Привет.
Она словно не ожидала меня увидеть. Смотрит будто испуганно, хотя скорее слегка растерянно.
— Привет, — отвечаю ей. — Когда писал тебе смс, не думал, что ты приедешь так скоро.
— А я вот… — она хмурится и переводит взгляд в пустой стаканчик.
— Давно приехала? И почему не зашла?
— Боялась, — она пожимает плечами. — Думала, если Степа меня увидит, не поймет, кто я.
— Он сейчас в таком состоянии, что я не уверен, что он меня узнал.
— Как он… вообще?
— Пойдет на поправку. Все будет в порядке. Зря ты рванула сюда, ничего ведь не произошло.
— Да, я…
Она мнется. Мотает головой по сторонам и, найдя урну, выбрасывает стаканчик. Оля кажется мне слегка нервной и озадаченной. Или расстроенной. Я никак не могу прочитать ее эмоции, а мне бы хотелось понимать, о чем она думает, что хочет сказать, потому что она упорно молчит.
— Макар, я…
Оля делает глубокий вдох и выдает почти на одном дыхании:
— Я долго думала о том, что ты сказал там, в доме. Считаю, мы совершаем ошибку, не давая возможности себе попробовать. Мне не тяжело смотреть на твоего сына, более того, я, кажется, привыкла к нему, прикипела. Ты написал сообщение, и я тут же рванула сюда. Я думаю, нам стоит попробовать. Рискнуть. Даже если ничего не получится — какая разница?