Хорошие шансы есть у малых промышленных агломераций: таёжных приисков и нефтегазовых месторождений, где имеется тяжёлая техника, транспорт, большой запас топлива и продуктов питания.
Сюда же включим вахтовые посёлки в далёкой тундре и экипажи морских судов.
Если крупная промышленная агломерация стоит на большом удалении от остальной цивилизации, то шансы, пусть и призрачные, есть и у неё. В северном Норильске, например, легко блокировать транспортное сообщение, закрыв два аэропорта, автомобильную и железную дороги, ведущие в Дудинку, и выставив пост на реке Пясина. Однако опасность заражения будет сохраняться, ведь в любое время в город может заявиться турист, промысловик, честный охотник и ярый браконьер, наркокурьер, перевозящий смертоносную химию, либо криминалитет, левыми путями переправляющий на материк шлам, содержащий драгоценные металлы. Кого ещё может занести бесконтрольно? Владельцев квадроциклов, вернувшихся домой после дальних рейсов по тундре. Изобретателей-самодельщиков со своими забавными машинами на пневматиках низкого давления. Или счастливых обладателей современных «трэколов».
Любители сплава на катамаранах в последние годы сменялись группами новомодных каякеров, желающих оседлать множественные водопады плато, а эти ребята предпочитают облегчить доступ к дорогой забаве наймом дорогого же вертолета, отказываясь делать утомительные «пешки». Кто знает, с кем они контактировали за пределами промышленного района… Ведь сам город не опутан рядами колючей проволоки, такого не было даже во времена Норильлага.
Никто из нас не бывал в Железногорске, и мы не знаем, каковы реальные возможности этого городка для надёжной герметизации.
Отчасти помогут широта, морозы, долгая полярная зима. Расстояния, в конце концов. Ведь, к примеру, птичий грипп так и не добрался на Таймыр, заболевшая птица просто умирала в пути, а на упавших тушках вирус выстуживали лютые морозы. Могут переносчиками Робба выступать птицы и звери? Да хрен его знает. В любом случае шансы остаться в стороне у крупных населённых пунктов будут стремиться к нулю.
Незаразившихся можно поискать на полярных станциях, где человек в отрыве и так долго не протянет без снабжения, в дальних таёжных скитах, в избушках отшельников, на промысловых точках. Много удивительного и редкого можно встретить в тайге и тундре, но наибольшая редкость – это сам человек. И весьма странный. В последнее время участились экспедиции групп новоявленных сектантов, по образу жизни больше похожих на позабытые нынешними поколениями коммуны хиппи. Правда, несмотря на декларации независимости далеко от городов всякие современные эзотерики и мутные духоборцы никогда не забирались.
Добровольных отшельников условно можно разделить на две группы – состоятельные и состоявшиеся. Серьезные охотники, настоящие промысловики со снегоходами, всегда базировались основательно, а их угодья известны и помечены на картах. Это состоятельные люди, ушедшие в отрыв ради бизнеса, для прибыли. У них имеется серьезный, часто рубленый дом, огороженный участок с малинниками и тепличками, погреба, складские и подсобные сооружения. Пяток мохнатых собак, пара снегоходов. Для ловли рыбы, основы материального благополучия семьи, имеются две моторные лодки. В общем, живут такие люди достойно и благополучно, по сути – полноценной жизнью, пусть даже и в удалении от привычных благ цивилизации.
Состоявшиеся, по воле кислых жизненных обстоятельств, отшельники мотивировали отрыв по-разному, часто – несправедливостью людской, иногда – протестом. Давным-давно, рассказывали мне мужики, такой отшельник жил неподалеку от трассы старой узкоколейной дороги Норильск – Дудинка, на островке озера Дуромой. После войны попал в Норильск, сидел в одиночной камере… После освобождения он, похоже, завязал с верой в общество справедливости и, став отшельником, ушел от людей к чёрту на кулички. Запасы мог пополнять только зимой, ибо через островок шел зимник на посёлок Волочанка. Одинокий человек менял рыбу на спички, соль, патроны и муку. Когда получило развитие вертолетное сообщение, он остался совсем один… Однажды кочующие мимо аборигены услышали собачий вой. Ошалевшая псина привела их к избе, где лежал умерший от одиночества человек. Труп отвезли в Дудинку и похоронили на местном кладбище. Никаких документов у отшельника не было. Верная собака умерла на его могиле.
В эту же подкатегорию можно добавить беглых зэков и скрывающихся от правосудия. Чаще всего это не маньяки лютые, а обыкновенные алиментщики.
Разница между двумя типами отшельников огромная.
Первый тип притягателен, как классический герой Джека Лондона – такое вот напоминание о древних первопроходцах, освоителях Сибири и Севера, прообраз сибирских и заполярных хуторян, затундренных крестьян и обособившихся казаков, чьи полуистлевшие избы в избытке обнаруживал по берегам северных рек Николай Урванцев. Опора державы, прогрессоры и пограничники – именно эти люди двигали заполярный фронтир в глубь белых или серых пятен.
Второй тип никакого прогрессорства не несёт, категорически – эти люди банально сбежали от людей же, не имея сил или умения жить коммунально, и вообще полноценно коммутировать с себе подобными. Одной причины тут, как правило, не бывает, они следуют друг за другом. Если вначале человеком может двигать благой романтический поиск и некие убеждения, то позже неизбежная накипь деградирующего одиночки делает возвращение в цивилизацию просто невозможным. У всех у них нет жен или друзей, их никто не ждёт в мрачной избёнке, их дети не собирают ягоду окрест и не учатся удачливой рыбалке – деток тоже нет… Эти люди уходили от пороков – алкоголя и клептомании, но постепенно приходили к примитивному дикарству. Есть среди них экзистенциальные религиозные чудаки. Потом и у таких мотивы меняются. Пара-тройка лет, и всё, сливай воду… Жизнь бобылем постепенно входит в привычку, порождая звериную скрытность, отверженность и ожесточение.
В подкатегорию состоявшихся по воле судьбы отшельников входит ещё одна группа.
Это бывшие городские бичи. Социальное явление было хорошо известно ещё в советские времена: именно таких людей советские начальники выше среднего звена, эти несостоявшиеся красные баре из рабфаков, привлекали для охраны и обслуживания своих частных загородных угодий, фальшиво называемых «турбазами», комплексов, построенных хозспособом, – домов отдыха для избранных. В штат предприятия-владельца их брали «подснежниками», то есть липовыми слесарями, плотниками и хозрабочими. Практика эта, более похожая на рабовладельческую и уж всегда – батраческую, продолжилась и в новейшее время. Количество частных охотничьих и рыболовных угодий, в том числе и коммерческих, постоянно росло. У каждого из хозяев, увлеченных идеями экологического отдыха, рыбалкой и охотой, давно сложился и полностью отработанный собственный подход и метод к организации удалённого хозяйства. Тут стоит отметить, что все они, хозяйства эти, весьма схожи и разнообразием не отличаются.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});