— …Сидя в бункере рейхсканцелярии, Гитлер отчаянно оттягивал свой конец, — выдал я один из апокрифов эпохи Второй мировой и сунул в карман очередной, подобранный с пола, сувенир в виде орденского знака «За Францию». Свалился с кителя одного из эсэсовцев. — Дастин, может, вернемся в Комплекс? Я лучше предпочту общество плюшевых игрушек и давно умерших кинозвезд, чем компанию маньяков в погонах.
— Бессмысленно, — ответил Дастин и присел к столу. Огорченно осмотрел попорченную пулями древесину. Погладил раненый бок. — Если ОНО захочет, достанет нас где угодно. О нет, опять!
Во дворе раздался какой-то жуткий треск, словно поленница обрушилась. Мы схватили оружие и выбежали. Завернули за угол. Я машинально отметил, что трупы солдат исчезли (Слава Богу! Одной проблемой меньше). Ничего не происходило — Эсмеральда мирно спала в хлеву, у нее под боком посапывал малыш Квазимодо, в переделах обводящей Дом ограды не было видно ни единой живой души. Все персонажи Игры куда-то пропали. Дорога желтого кирпича опустела.
Возвратились, несолоно хлебавши, обратно. Оказывается, нас просто отвлекли шумом, дабы привести Дом в порядок и заново его преобразить — из баварской пивной Дом превратился в уютное кафе. Ажурные столики, цветочки в вазочках на белых скатертях. Стойка бара украшалась рыжим котом, до смешного похожим на Дастина. Кот, развалившись, спал. Естественно, последствия погрома были старательно ликвидированы.
— Кажется, теперь мы в Швейцарии, — Дастин указал на акварельные рисунки с альпийскими видами, развешанные по стенам и квадратные красные флажочки, украшенные белым крестом посередине. — Вот и надпись… «Добро пожаловать в Цюрих». Навигатор?
— Я никуда не пропал, — проворчал компьютер из непременного коммуникатора, сейчас замаскированного под вентиляционную решетку. — Просто не вижу смысла комментировать происшедшее. Я сделал видеозапись ваших приключений, если угодно — могу прокрутить. Но в Доме опять нет телевизоров. И радио тоже.
Моя книжка, между прочим, никуда не пропала. Коричневый томик лежит на одном из столов. Я сразу сунул его в карман, от греха подальше.
— Поздно, — сказал Дастин. — что, будем отдыхать? Завтра денек будет не легче прошедшего. Нутром чую.
Уже наверху я сменил Дастину повязку, и осмотрел новшества. Появилась библиотека — солидные, в громоздких переплетах книги с золотым тиснением. Много томов на немецком, есть и франкоязычные. Самый поздний год издания — 1910. Собиратель библиотеки, как видно, был человеком образованным, с уклоном в философскую тематику. Ницше, Вольтер, Эммануил Кант. И почему-то Елена Блавацкая со своей выморочной теософией — как, любопытно, эта старая дура затесалась в ряды признанных классиков?
Освещение на сей раз было не электрическим — газовые лампы, свечи, коптящая керосинка на лестнице. Антикварные серебряные канделябры. Удобная ванна осталась, да только саноборудование старинное. И пасторальный фарфоровый кувшин с горячей водой для умывания.
Разбудили нас глубокой ночью — пол ощутимо покачивался, дребезжала посуда в буфете, подрагивали оконные стекла. Ни дать ни взять, землетрясение. Спросонья меня подбросило с кровати, будто катапультой. В окнах мигали желтовато-белые огни. Вскочивший Дастин с неразборчивым брюзжанием наподобие «нигде покоя нет», прильнул к стеклу, а затем дернул за ручку балконной двери и вышел наружу. Я шагнул следом, попутно жалея, что не одел прилагавшиеся к обстановке спальни шлепанцы — не очень-то приятно стоять голыми ступнями на холодном, покрывающемся предутренней росой балконе.
В ночи, под светом чужих для землян созвездий, шла военная техника. Танки, многотонные грузовики, тянущие за собой орудия, мотоциклисты. Грохочут моторы, поднимаются облака выхлопов, светятся круглые фары… Я мимолетно подумал, что танковые траки обязательно повредят нашу желтокирпичную дорогу.
— Они в сторону Комплекса двигаются, — сказал Дастин и зевнул. Словно этот факт и без его комментариев не был очевиден. — Германцы. Продолжают развивать тематику Второй мировой. Слушай, ты представляешь, сколько энергии и сил надо затратить Ему, чтобы все это создать? Люди, машины, бензин, одежда… На каждом кителе должны быть форменные пуговицы, и никакие-нибудь, а соответствующие эпохе. С ума сойти! Если отбрасывать версию о нашем помешательстве, то с чем же мы столкнулись?
— Может, у Господа Бога на Афродите полигон, где обкатываются возможные варианты творения? Чем тебе не версия? Кажется, такое под силу лишь Высшей силе.
— Нестыковка, — покачал головой Дастин. — Скажи, ну зачем Господу Богу нас дурачить? Мелковато для Него.
— Но ничего более путного я предположить не могу…
Хвост танковой колонны скрылся за поворотом, справа от дома, некоторое время еще слышалось отдаленное урчание двигателей. Моторы звучали все тише, но вот звук снова начал нарастать и усиливаться. Сверкнули фары первых машин. Теперь колонна шла в противоположную сторону, от Комплекса, в саванну.
— Надо же, — поразился Дастин. — Глянь! Теперь катаются союзники. Танки «Шерман» и «Черчилль». И как же они на дороге с тевтонами разминулись, без всякой стычки?
Точно. Теперь на бортах бронированных жуков красовались не кресты, а белые американские звезды.
— Как хочешь, а я иду досыпать. Замерз. Еще простудимся, — я решительно проследовал в спальню, и стараясь не обращать внимания на грохот и дрожание пола залез под одеяло. Дастин прикрыл балконную дверь и последовал примеру.
Заснуть удалось не сразу — спустя полчаса в отдалении загремела орудийная канонада, за тонкими батистовыми шторами вспыхивало зарево, гудели над Домом самолеты, где-то верещала сирена. Мы два раза вскакивали, посмотреть что происходит, но рядом с Домом царило спокойствие, и лишь вдалеке, над горами багровели отблески разрывов.
— Надеюсь, — яростно заявил я, после очередного подъема, — они там все-таки перемочат друг друга и следующей ночью дадут людям спать! Сколько же можно?
Внезапный сон пришел в образе медведя — большой, темный и мягкий.
* * *
Утро четырнадцатого апреля выдалось стандартным, если таковое понятие применимо к нашему бытию, которое, как известно, определяет сознание.
Разбужены мы были спустя час после восхода Сириуса звоном бьющегося стекла и женской руганью, в которую вплетались жалобно-оправдательные речи, произносимые юным голоском.
— Так, — Дастин, подпрыгивая, пытался попасть ногой в штанину. Одежда снова оказалась чистой, а комбез напарника, изрезанный вчера, заштопали. — Вероятно, прибыли новые гости. Идем смотреть! Винтовку не забудь, всякое может случиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});