— Пивная, — перевел Дастин, знакомый с тевтонским наречием. — Будешь смеяться, называется «У Дастина».
— Поздравляю, — кивнул я. — Всегда мечтал надуться пивом на халяву. Надеюсь, денег ты с меня брать не будешь? Впрочем, у меня никаких наличных, только кредитная карточка.
Внутри оказалось неплохо. Мощные дубовые столы, деревянная обшивка стен, умилительные украшения в виде развешанных по стенным панелям фарфоровых тарелок с пасторальными сценками — пастушки, пастухи, свинки, овечки, деревца. Широкая деревянная стойка. Сушатся кружки — большие, глиняные, с баварским орлом на боках. Какие-то германоязычные надписи готическим шрифтом.
— Этот столик забронирован, — Дастин ткнул пальцем в клочок картона. — Интересно, для кого? Ты посмотри, какая прелесть! Настоящий патефон, как в кино!
— Заводи, — я понаблюдал, как Дастин крутит ручку и выбирает пластинку. — Ого, Марлен Дитрих! Классика!
— Хочешь, поставлю Эдит Пиаф? — серьезно спросил напарник. Я отказался.
Пошли осматривать Дом. На втором этаже — почти никаких изменений. Мебель поархаичнее, исчезли телевизоры и прочая современная техника, которую заместили большие, как мамонты, радиоприемники. Ради эксперимента включили — бухал барабанами военный марш. В остальном все, как вчера. Две спальни, кухонька. В кладовках появились копченые окорока, большой запас овощей, старинные консервные банки. Кстати говоря, газеты, захваченные Дастином со скамеечки у крыльца, остались прежними — от 12 апреля 1961 года.
Единственным привычным предметом обстановки были коммуникаторы. Навигатор насуплено отмалчивался, напрочь отказываясь как-либо комментировать происшедшее.
— Тихо! — Дастин поднял палец. — Слышишь? Машина гудит!
Вихрем слетели вниз по лестнице. Я на всякий случай посмотрелся в зеркало. Сразу вспомнилось пребывание в «дырке», изображавшей книжный магазин, где я вступил во владение книжкой товарища Сталина (а книга посейчас лежит на тумбочке у кровати, где я ее оставил утром). Может быть, наш теперешний облик вновь не совпадает с реальным? Ничего подобного. Черный комбез, заляпанный пятнами слонопотамьего молока, кобура на поясе и шеврон службы безопасности Внесолнечной Колониальной Администрации. И на том спасибо.
Игра продолжалась вовсю — подъехали первые посетители.
На дороге стоял скромненький, но изящный черный «мерседес», на которых обычно ездят герои фильмов о событиях тридцатых годов ХХ века. Красивая машина, умели тогда делать и для души, и для эстетики.
Появилась молодая пара. Господин в темном костюме и белокурая девушка — такую хоть на рекламный плакат: «Настоящая немка». Синие глаза, облегающее бежевое платье длиной чуть ниже колен, шляпка, аккуратный ридикюльчик. Я онемел, увидев на лацкане пиджака ее сопровождающего круглый значок со свастикой в центре и вполне переводимой надписью по ободу — «Национал-социалистическая рабочая партия Германии».
Куда же это нас занесло? И почему они не удивляются нашему внешнему виду, несколько не подходящему к эпохе Второй мировой?
Парочка вопросительно уставилась на нас.
— Герр Дастин? — осведомился молодой человек со значком.
— Э… Да, — выдавил напарник. Подумал и добавил: — Чего изволите?
— Мне кружку «Бюргерброй» и айсбайн, для фройлян — бокал красного вина.
И уселись за ближайший столик.
— Что такое «айсбайн»? — шепотом спросил меня Дастин.
— Какая-то хрень из свинины, — мои познания в кулинарии особой глубиной не отличались. — Смотри, еще кто-то пришел… Давай-ка быстренько налей этому парню пива, а я попробую найти красное вино для мадемуазель. Видишь бутылки над стойкой? Неприлично же — они наши гости, а мы бизнес поддержать не можем!
— Рехнулся? — прошипел Дастин. — Выставить их отсюда с громом и треском! Это же игра!
— А если нет? Если все взаправду? Раз уж игра — давай соблюдать правила. В общем, ты содержишь трактир, а я у тебя на подхвате. Начали?
— Идиотизм, — точно отобразил Дастин наше положение и побледнел, когда его вдруг тронули за плечо сзади. Обернулся. Раскрыл рот.
— Майн герр? — на Дастина лыбилась дородная, брюнхильдисто-белокурая дева в накрахмаленном фартучке. Явилась дева из глубины дома. — Что заказано господами?
— Айсбайн, — подсказал я.
— Айн момент! — дева что-то чиркнула в извлеченном из кармана передника блокнотике и упорхнула в дверь за стойкой. Я едва только не пинками препроводил ничего не осознающего Дастина к бару, ткнул пальцем в краники, из которых наверняка наливалось пиво, а сам ухватил ближайшую ко мне бутылку красного (этикетка гласила: «Розе д'Анжу, урожай 1936 года») и вонзился в пробку штопором.
Брюнхильда появилась, как и обещала, почти мгновенно. Тащила подносик с дымящейся и благоухающей едой, снежными салфетками и аккуратно сложенным столовым прибором. Я успел перебросить туда же наполненный бокал и перехватить у Дастина пенистую кружку с пивом. Брюнхильда, колыхая наипышнейшей грудью, отправилась к заказчикам.
Ныл патефон, оглашая нашу таверну страданиями Марлен Дитрих, с большой кухни, где хозяйничала златоволосая дева и еще какие-то личности, мне категорически незнакомые, проистекал вкусный запах, зала постепенно наполнялась посетителями. Самые разные социальные слои. Если первые двое — парень с нацистским значком и красавица в шляпке — явно представляли средний класс, то затем подходили работяги в картузах. Вполне приличные работяги, чисто, пусть и непритязательно одетые, вежливые и укладистые. Заглянули военные. Я, хоть и дал себе слово впредь ничему не удивляться, пролил от неожиданности вино из бутылки, а саму бутылку рассадил об угол стола. Первый — обер-лейтенант ВВС, серо-сизая форма, над правым нагрудным карманом летящий орелик с венком в лапах. Внутри венка — паучиный коловорот. Между второй и третьей пуговицами кителя — черно-бело-красная орденская полосочка Железного Креста. Второй попроще: какой-то снабженец в лейтенантском чине. Конечно, в школе у меня была пятерка по истории, но всех тонкостей быта середины ХХ века я не помнил.
Дастин вкалывал, как проклятый. Тому пива, этому рыбы. Третьему сардельки в томате. Четвертому — водки. Приходилось еще и рассчитываться, давать сдачу. И, само собой, поддерживать разговор.
Тут я понял главное. Все говорили по-немецки. Я тоже. Отлично понимая язык, из которого прежде знал два-три самых общераспространенных слова наподобие «да», «нет», «спасибо». Что же такое творится на белом свете?
Удивительное дело, но Дастин, хоть и был слегка тугодумом, быстро вышел из ступора. В немалой степени ему помог прайс-лист, висевший перед глазами. Что сколько стоит, что подают в нашей пивной… Иногда гости прямо-таки настырно пытались заговорить с ним на политические темы, однако Дастин благоразумно и натужно улыбался, заявляя, что он не интересуется делами вне трактира. Вам еще пива? Извольте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});