Вопреки этим мрачным прогнозам Мануэл, который в 14 лет устроился помощником ткача на местном производстве, заиграл в фабричной команде.
Поцеловал в макушку футбольный бог этого нескладного юношу с искривлённым позвоночником и вывернутыми под разными углами стопами: одна нога у него смотрела внутрь, другая — наружу.
В течение нескольких лет он с переменным успехом участвовал в различных турнирах и просто матчах. Даже умудрился заработать свои первые футбольные деньги. Однако карьера профессионального футболиста, со строгим режимом и многочасовыми тренировками, не слишком прельщала Манэ, который к 19 годам успел жениться, пережить смерть матери и временами выпивал по бутылке кашасы — «бразильского рома» — ежедневно. Однако и тут футбольный бог приглядывал. Настырные скауты все же уговорили парня попробоваться в несколько профессиональных клубов. Встречали смехом. Провожали хмыканьем, но брать в команду не решались. Помогло только вмешательство бывшего футболиста «Ботафого» Арати, который лично купил парню форму и бутсы, и отправил на просмотр в молодёжный состав клуба. Через три месяца Гарринча стал игроком первого состава «Одинокой звезды» и оставался верен своей команде на протяжении 12 лет.
Жена, обеспокоенная его наивностью в бытовых вопросах, заставила Мануэла нанять финансового консультанта. Представители банка отправились в дом Манэ в Пау-Гранди и не поверили своим глазам. Герой Бразилии и всего футбольного мира жил в настоящих трущобах, небрежно смятые купюры мокли в вазе с фруктами и валялись под кроватью, а обстановка могла вызвать удивление даже у самых бедных обитателей Рио, которые не могли купить билет на матч «Ботафого» и были вынуждены слушать репортажи об играх по общественному радио. Клуб искусно пользовался безграмотностью и наивностью Гарринчи, подсовывая ему пустые контракты для подписи и вписывая в них такие низкие суммы, которые получали игроки резервного состава — при том, что футболист приносил «Ботафого» львиную долю дохода. Когда Манэ публично пожаловался на низкую зарплату и попросил клуб об адекватном контракте, болельщики отвернулись от своей звезды, обвинив футболиста в неумеренной жадности и наемничестве.
Постарел, набрал вес, и кашаса, хоть и звучит красивее, чем водка, дело своё знает туго. Кроме имени ничего не осталось.
Гаринча собирался в Европу. Может там удастся пристроиться. Этого толстячка в костюме и больших очках привела жена. Элза Суарес растолкала пьяного Манэ и вдвоём они что-то пытались ему втолковать.
— СССР? Лев Яшин? Человек-паук? — и снова повалился на кровать.
В этот раз пробуждение было другим. Пришёл Вава. Сказать, что они были друзьями — так нет. Играли вместе в сборной. Были одногодками. Клубы разные. И судьбы. Вава за свои победы получил в этой стране, где любят награждать футболистов звонкими именами, прозвище: «Стальная Грудь» («Peito de Azo»). А сейчас? Сейчас Peito de Azo превратился в 35-летнего погрузневшего, очень усталого, неторопливо перемещавшегося ленивыми пробежками по полю ветерана, которому резвые молодые защитники под злорадный гогот своей торсиды не давали даже пас получить. Для каждого из них возможность блокировать легендарного «бикампеона», ударить его по ногам или помешать обработать мяч, означала своего рода пожизненные психологические дивиденды. Лёгкий билет если не на Олимп славы, то хотя бы на право потолкаться в его предбаннике: рассказать когда-нибудь сидящим с открытыми ртами внукам о том, что «как-то раз я обыграл на пяточке того самого Ваву»… (Настоящее имя — Эдвалду Изидиу Нету).
Все звёзды, ну почти, заканчивают так. Нужно вовремя уходить. Куда? Вот предложили.
— Манэ! Да просыпайся ты! Сейчас придёт русский.
— Лев Яшин? — во сне он забивал ему, вот только что.
— Посол. Тебя хотят купить русские.
— Конечно, я же лучший. А ты? Что ты тут делаешь? — Вода, вылитая Элзой на голову, почти привела в чувство.
— Думаю составить тебе компанию.
Событие сорок четвёртое
Меня однажды попробовал загипнотизировать один гипнотизёр, но ни фига у него не вышло! И я теперь каждый раз злорадно напоминаю ему об этом, когда по понедельникам прихожу мыть его машину…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вы, Пётр Миронович, меня иногда в тупик ставите. Наивностью, что ли. Как руководить чем-либо, так всё у вас правильно и по полочкам расставлено, а как иногда брякнете чего — словно школьник десятилетний. Да, президент Бразилии маршал Артур да Коста-и-Силва — фашист. Не Гитлер, конечно, но ничего хорошего с точки зрения коммуниста. Но подумайте: а как Гитлер к власти пришёл? Его все немцы просто боготворили, ну, за редким исключением. Он их из такой ямы вытащил! Экономику поднял. Целое экономическое чудо совершил. Да, на американские деньги сначала, но ведь смог. Вот так и маршал бразильский. И фашист, и репрессии против коммунистов начал. Только это Бразилия! Накормил народ бобами, устроил им карнавал — и всё, тобой все довольны. А коммунисты? За этим названием кто только не прячется. Мао вон с Чаушеску, царство ему небесное, тоже себя коммунистами называют — а на самом деле их надо бы как раз в фашисты и троцкисты записать. Вот и в Бразилии: не истинные ленинцы эти коммунисты. Для них главное — с трибуны поорать, да залезть в Палату Депутатов в Национальном конгрессе. Меньшевики скорее. В общем, тренера у вас не будет. Мне посол наш интересный про него и президента случай рассказал, там это в коммунистических газетах было. Новый президент — президент страны! — стал Салданье навязывать своих любимых игроков, а тот ему ответил: «Я с удовольствием последую вашему совету, если вы послушаете моё мнение насчёт того, кого надо назначить в правительство». И ничего не произошло, руководит сборной. Готовит её к чемпионату мира. Вот, говорит, выиграю — потом посмотрим, может, и приму ваше предложение.
Так что довольствуйтесь тем, что получили, Пётр Миронович. Тоже ведь немало. Вы, небось, на всю сборную Бразилии вместе с тренером замахнулись? Трое — тоже хорошо. Зато какие имена! Гарринча! Вава! Сократес — ну, шестнадцать лет пацану, но имя тоже звучит неплохо. И надежды подаёт.
— Откуда он появился, Андрей Андреевич?
— Салданья и сосватал. Там какие-то проблемы с отцом. Тот ему запрещает играть в футбол. Вот подпольно вывезли.
Пётр вроде слышал фамилию. Будет известным футболистом. Жаль, что вместо бразильского десанта получился пшик. Инвалид-алкоголик. Толстый старичок. И беглый пацан.
А вот про Бразильское экономическое чудо Пётр мог бы Громыко рассказать. У этого чуда есть две стороны, как у любой медальки. Поназанимали бразильцы, где только могли, огромные деньги. Просто сумасшедшие. Начали кое-что строить. Дороги, мосты, заводов несколько, даже автозавод. Замечательно. Теперь реверс медальки. Девяносто два миллиарда долларов составит внешний долг. Это в тех ценах. На пять, а то и на шесть нужно умножать. По тем ценам, на ВАЗ наши взяли триста двадцать миллионов. И на полную реконструкцию АЗЛК французы дали сто восемьдесят. Два автозавода-гиганта за половиночку миллиарда. Конечно, так напрямую считать нельзя, своих денег тоже уйму вбухали. Только один чёрт! Половинка миллиарда и девяносто два миллиарда. Куда деньги дели? Вопрос. И вот что интересного ещё вспомнилось. Ведь с минуты на минуту начнётся серьёзный топливный кризис — всё из-за Израиля. И Бразилия пошла своим путём. Она развила спиртовую экономику. Леса полно — так и у нас есть. Вспомнил и записал в блокнотик. Подумать надо.
Все трое варягов уже два месяца с лишним тренируются, пожилые проходят реабилитацию в «Кайрате» и у доктора Довженко. Сильно помог Кашпировский. В это время он ещё стадионы не усыпляет, и по телевизору не обезболивает (может, проверить надо?). Сам мастер спорта СССР по тяжёлой атлетике, Анатолий Михайлович сейчас в центре Довженко занимается восстановлением организма излеченных тем алкоголиков-спортсменов. Где травками, где баньками, где лазаньем по горам. Самое интересное, что это работает. В восемнадцатилетних Гарринча и Вава не превратились, но и на пузатых стариков больше тоже не похожи. Со дня на день едут играть первый матч за краснотурьинские «Крылышки». Стоит, наверное, на новом «Боинге» слетать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})