По дороге Унитер подробно объяснил, как много преимуществ у старых автомобилей по сравнению с новыми. По его мнению, эти отличия имели принципиальное значение, настолько принципиальное, что он сам, например, просто уже не может ездить в современных машинах — потолок давит. “Вот вы не поверите, — говорил Унитер, — сломается машина — в такси никогда не сажусь, лучше уж я пешком пойду или даже в автобус сяду. Да, да, представьте себе, в автобус. А что делать, если у меня физиологическая несовместимость — не люблю модернизм”.
Унитер жил на окраине города в скромном двухэтажном коттедже. Со всех сторон дом был окружен пышным садом. Вдоль дорожек, вымощенных кирпичом, росли орхидеи. Правда, Варгин в жизни не видел орхидей, и поэтому его комплимент насчет прекрасных гладиолусов показался хозяину двусмысленным.
— Сейчас почти не осталось истинных любителей книги, — сказал Унитер, жестом приглашая войти в дом.
Они зашли в гостиную. Логово отшельника, не лишенного известных слабостей, подумал Варгин. По стенам картины. Огромный стол. Камин. Здесь же была винтовая лестница, которая вела на второй этаж.
— Библиотека на втором этаже, — сказал Унитер. — Но не будем спешить. Сейчас камин разожжем.
Пока Унитер разжигал камин и доставал из бара минеральную, Варгин обошел картины.
— У вас тут прямо филиал Санаториум Мюзиум, — похвалил коллекцию Варгин.
— Обижаете, такое там не увидишь, разве что в загашниках, — пояснил Унитер.
Варгин решил пока не касаться Ремо Гвалты.
— Здесь душой отдыхаешь, — сказал он.
— Это правда, — подхватил Унитер, предлагая Варгину сесть. — Располагайтесь. Я не люблю спешки. Вот пьешь, к примеру, нарзан, — он предложил бокал Варгину и взял себе. — Спешить нельзя. Нужно пить потихоньку, небольшими глотками, иначе вкуса не почувствуешь, только воздуху наглотаешься. Или книгу читаешь. Я люблю медленно читать. Прочтешь кусочек — продумаешь, просмакуешь его как следует. Отложишь книгу, сходишь в сад погулять. Вот тогда и понимаешь, какое это чудо — книга. У вас, поди, все в спешке там, на Земле?
— По-разному, — уклончиво ответил Варгин.
— У нас тоже по-разному. Ох, как по-разному, — будто что-то вспомнив, сказал Унитер. — Никто не хочет толстые книги читать. Да и не пишут уже толстых книг. Давай книжку потоньше, да поживей, чтобы никаких там завуалированных иносказаний, намеков. Если хочешь чего сказать, так и пиши прямо, да покороче. Читателю некогда рассусоливать в трамвае, в троллейбусе. А лучше и маленьких книг не писать, прямо мысли излагай — и вперед. Так рождаются лозунги. Коротко и ясно всем, поскольку культуры не требует. Только вы уж не подумайте, что я против лозунгов. Раз они достигают своей цели, так пусть они и будут. Несудимы те, кто побеждает. Хотя бы и временно.
Унитер замолчал. Варгин спросил:
— Где вы работаете?
Хозяин улыбнулся и достал из внутреннего кармана карточку. Варгин прочел: “Матфей Унитер, фабрика-прачечная № 147”. На обратной стороне было написано: “Ближайшие родственники” — прочерк. Точно такую же карточку Варгин видел на Земле. Только вместо Унитера там значился Гвалта. Варгин неимоверно удивился.
— Какое совпадение! На Земле недавно погиб отдыхающий Ремо Гвалта, так он тоже работал на фабрике-прачечной сто сорок семь. Вы его знали?
— Я не верю в такие совпадения, — сказал Унитер.
Варгин вопросительно посмотрел на собеседника.
Тот продолжал:
— Каждый играет свою роль. Что же, я не вынуждаю вас в чем-то сознаваться. Не мое это дело. Я признаю за людьми право самим выбирать правила игры. Вам нужен человек, знавший Ремо Гвалту. Пожалуйста, я такой человек.
— Отчасти вы правы, — начал оправдываться Варгин, — я действительно интересуюсь знакомыми Ремо Гвалты. Но вас я встретил совершенно случайно.
— Конечно, конечно, — усмехаясь, согласился Унитер, — не беспокойтесь. Мне в любом случае интересно поговорить с землянином. Что вас волнует?
— Меня волнует многое. Ну, например, почему Ремо Гвалта бросил заниматься наукой и пошел на фабрику-прачечную?
— Не знаю точно. До прачечной я его не знал. По-видимому, так было удобно ему. Нет, не знаю. Не буду врать. Вот почему я пошел в прачечную, я знаю. Я ведь тоже, как сами понимаете, раньше был далек от сферы обслуживания.
— И почему же? — спросил Варгин.
— Нужно было где-то отсидеться и переждать, пока идет процесс. Думаю, что и Гвалта руководствовался похожими соображениями.
— Вряд ли, — не согласился Варгин. — Ремо Гвалта явно не отсиживался. Не зря же он был государственным преступником.
— Да, но об этом мы узнали только после его гибели.
— Значит, вы не общались с ним? — спросил Варгин.
— Почему — не общался? Общался, впрочем, я не выделял его из общей массы. Знаете, как обычно: “Привет — привет. Как дела? Ну, пока”. Не было в нем ничего от государственного преступника. Но я и не приглядывался. Работы, знаете ли, невпроворот. Коридорный сюда, коридорный туда.
— Кто, кто? — не понял Варгин.
— Коридорный. Должность у меня такая, — разъяснил Унитер. — Набегаешься за день. За всем же надо уследить, чтоб белье не перепутали с одеждой. ХБ в одну сторону, капрон — в другую, — Унитер усмехнулся. — В ночную смену еще хуже. Да что я вам про себя? Что же Ремо? Кто знал, что он связан с этой бандой кретинов. Хотя, знаете, именно интеллектуалы весьма подвержены этой болезни.
— Да вы ведь тоже образованный человек, вы не можете не видеть, сколько глупостей вокруг! В газетах чушь какая-то, книги хорошей не достанешь, поговорить нормально не с кем, — разгорячился Варгин.
Унитер встал и налил еще нарзану, затем подошел к камину. Сказал, глядя на огонь:
— Конечно, вы правы. Много всякой глупости вокруг. А когда ее было мало? Глупость, так сказать, — бесплатное приложение к тому, что делается. А делается не мало. Пусть с некоторым преувеличенным энтузиазмом — я бы сказал, что идеология нетривиального прогресса не лишена определенного пафоса, огромной, так сказать, притягательной силы. А вообще, конечно, все это чепуха, меня это мало касается. Одни, понимаешь, с ума сошли от идеи охраны окружающей среды, другие не прочь погреть на этом деле свои грязные руки, а третьи, которых бьют по карману, естественно, попытались сопротивляться. Но против народа не попрешь. Да, именно против народа. Вы бы видели, какие демонстрации были, какие митинги, когда унианисты объявили свою программу охраны окружающей среды. Вы говорите, книг хороших нет. Экая чепуха. Зато вон все сыты хоть, болеть меньше стали, выродки перестали плодиться. В изоляторе были?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});