Читать интересную книгу Век невинности - Эдит Уортон

Если бы только ему снова удалось заключить ее в свои объятия, он доказал бы ей всю несостоятельность ее доводов. Но графиня все еще держала дистанцию. В ее взглядах и жестах сквозило холодное высокомерие, и Ачер знал, что реакция Элен вполне искренняя. Поэтому, в конце концов, он снова принялся умолять ее.

«Если мы сделаем это сейчас, то потом горько об этом пожалеем, — сказал он. — Всем от этого будет только хуже».

«Нет, нет и нет!» — вскрикнула она, как если бы он до смерти ее напугал.

И в этот момент кто-то настойчиво позвонил в дверной колокольчик. Они не слышали, чтобы у дверей останавливался экипаж, и стояли неподвижно, испуганно глядя друг на друга.

В холле раздались шаги Настасьи, которая поспешила открыть входную дверь. И через несколько секунд, войдя в гостиную, она вручила графине телеграмму.

«А та леди вся просияла, получив цветы, — сказала Настасья, разглаживая рукой передник. — Она подумала, что их прислал ей ее дорогой сеньор. Она даже всплакнула и заметила, что зря он так сорит деньгами!»

Ее хозяйка улыбнулась и, повертев в руках желтый конверт, вскрыла его и извлекла оттуда телеграмму, которую быстро прочла в свете лампы.

Когда за Настасьей закрылась дверь, Элен передала телеграмму Ачеру. Она была адресована графине Оленской и прибыла прямо из Сан-Августина.

«Телеграмма бабушки оказалась действенным средством. Родители согласны сыграть свадьбу после Пасхи. Посылаю телеграмму Ньюлэнду. Не нахожу слов, чтобы выразить, как я счастлива. С любовью и благодарностью.

Ваша Мэй.»

Через полчаса, открыв входную дверь своего собственного дома, Ачер обнаружил точно такой же конверт. Он увенчивал собой кипу других писем и посланий. Это была пресловутая телеграмма от Мэй Велланд, которая гласила:

«Родители дали свое согласие. Венчание состоится в первый же вторник после Пасхи в двенадцать часов в приходской церкви. Пожалуйста, переговорите со священником. Бесконечно счастлива. Люблю.

Мэй».

Ачер скомкал желтый конверт, словно этот жест мог уничтожить не только телеграмму, но и новость, содержавшуюся в ней. Затем он достал записную книжку и перелистал несколько страниц дрожащими пальцами. Не найдя в ней той записи, которую искал, он сунул конверт в карман и поднялся по лестнице наверх. Он увидел узкую полоску света, которая пробивалась из-под двери в маленькую комнату, служившую Дженни будуаром. Ачер нетерпеливо постучал, дверь отворилась, и на пороге появилась его сестра с папильотками в волосах, своем старом фланелевом халате пурпурного цвета. Ее лицо выглядело бледным и встревоженным.

«Ньюлэнд! Надеюсь, в этой телеграмме — хорошие новости? На всякий случай я решила подождать тебя и не стала вскрывать конверт». (Почти вся его корреспонденция проходила через руки Дженни).

Не удостоив сестру ответом, Ачер сам спросил ее:

«Послушай, когда в этом году Пасха?»

Дженни остолбенела от изумления. Она не ожидала, что ее брат проявит легкомыслие, способное оскорбить религиозные чувства любого доброго христианина.

«Пасха? Ньюлэнд! Ну, разумеется, в первое воскресенье апреля! А что?»

«В первое воскресенье? — переспросил он, снова лихорадочно перелистывая страницы своей записной книжки и считая дни. — Так значит, это первая неделя апреля?»

Он вдруг откинул голову назад и расхохотался.

«Да что с тобой?..»

«Ничего. Просто через месяц я женюсь!»

Дженни бросилась брату на шею и прильнула к его груди.

«О, Ньюлэнд! Разве это не замечательно? Я так рада за тебя! Но почему ты смеешься, дорогой? Успокойся, иначе ты разбудишь матушку».

Глава девятнадцатая

День выдался не по-весеннему холодный, с ледяным ветром, взметающим с дорожек пыль. Все пожилые дамы, представительницы обоих родов, кутались в утратившие свой естественный блеск соболя и пожелтевшие от времени горностаевые полушубки. Стойкий запах камфары распространялся по церкви и почти полностью преобладал над нежным ароматом свежих лилий, которыми был покрыт алтарь приходской церкви.

По сигналу пономаря, Ньюлэнд Ачер вышел из ризницы и встал у алтаря рядом со своим шафером. Сигнал этот означал, что экипаж с невестой и ее отцом приближался к церкви. Но перед тем, как Мэй поведут к алтарю, пройдет еще немало времени: нужно будет закончить последние приготовления к церемонии.

У входа в церковь столпились подружки невесты, в своих нарядных платьях напоминавшие пасхальные цветы. Они тоже ждали своей очереди. Во время этой веселой суеты, собравшееся общество не спускало глаз с фигуры жениха, который (как всем было известно) горел желанием сочетаться законным браком с Мэй Велланд.

И Ньюлэнд Ачер, проживавший в Нью-Йорке на рубеже девятнадцатого столетия, беспрекословно выполнял все, что брачный обряд, который сложился еще на заре истории, предписывал ему, как жениху. Все оказалось куда проще, чем он предполагал, и не так уж страшно. Он послушно делал то, что ему говорил взволнованный шафер, и вспоминал, как когда-то сам был на его месте и давал советы женихам, которым, как и ему теперь, предстояло совершить «этот ответственный шаг» и войти в доселе незнакомый лабиринт житейских проблем.

Он не сомневался, что совсем неплохо справлялся с ролью жениха. Восемь букетов сирени и ландышей были вовремя отосланы подружкам невесты, равно как и золотые запонки с сапфирами — восьми дружкам. Сам шафер получил дорогую булавку для галстука, украшенную «тигровым глазом».

Почти всю эту ночь Ачер провел без сна, стараясь сочинить благодарственные письма друзьям (и бывшим поклонницам!), приславшим ему свадебные подарки. Задача заключалась в том, чтобы, по возможности, каждое из этих писем вышло оригинальным. Деньги, предназначавшиеся для епископа и священника, лежали наготове у шафера в кармане. Его вещи, в том числе дорожные, были отправлены к миссис Мэнсон Мингот, где в честь молодоженов предполагали устроить торжественный прием. Для молодой пары забронировали места в поезде, который готовился умчать их в неведомые дали. В зачарованной стране пройдет их первая брачная ночь, которая будет овеяна глубокой тайной, бережно хранимой всеми новобрачными испокон веков.

«Кольцо не забыли?» — все так же взволнованно прошептал на ухо Ньюлэнду молодой Ван-дер-Лайден, дебютировавший в роли шафера и ревностно выполнявший свои обязанности. Он гордился высокой ответственностью, возложенной на него, и старался ничего не перепутать.

Ачер сунул правую руку без перчатки в карман своего серого атласного жилета и нащупал маленькое обручальное кольцо, на внутренней поверхности которого было выгравировано: «Мэй от Ньюлэнда, ___ апреля 187__ года.» Похоже, этот жест повторяли многие женихи, прежде чем предстать перед алтарем.

Затем, зажав в левой руке цилиндр и перчатки перламутрового цвета, он замер в ожидании невесты, которая вот-вот должна была появиться в дверях.

Под сводами церкви зазвучал торжественный марш Генделя. Сколько раз Ачер стоял на этом месте у алтаря и равнодушно наблюдал за другими невестами, проплывавшими мимо него под эти звуки, чтобы стать рядом со своими женихами.

«Как же все это напоминает открытие сезона в Опере!» — думал он, обводя взглядом те же самые фигуры, которые он привык созерцать в театральных ложах. Он ждал, что к тому моменту, когда отзвучат фанфары, в церковь войдут миссис Сельфридж Моррис в шляпе с колышущимися страусовыми перьями, и миссис Бьюфорт с алмазными подвесками на лифе и неизменной улыбкой на устах. Ачер с усмешкой отметил про себя, что у обеих дам всегда такое надменное выражение на лице, будто в мире ином им уже уготованы престижные места.

В распоряжении Ачера было предостаточно времени, чтобы хорошенько рассмотреть приглашенных, занявших первые ряды. Дамы сияли от восторга в предвкушении красивого зрелища, а мужчины сидели с озабоченным видом, немного нахмурившись: они думали, как бы им подобраться к лакомым кусочкам во время завтрака и успеть переодеться в сюртуки до обеда.

«Жаль, что на завтрак приглашает Кэтрин, — должно быть, посетовал Реджи Чиверс. — Но я слышал, что Ловелл Мингот настоял на том, чтобы угощение готовил его собственный повар; а посему, вне всякого сомнения, там будет чем поживиться. Главное — не зевать!..»

Ачер живо представлял себе, как Силлертон Джексон поспешил охладить его пыл:

«Мой дорогой, разве вы не слышали, что фуршет будет сервирован на маленьких столиках, согласно новой английской моде?»

Глаза Ачер задержались на какое-то время на одной из скамей, стоявшей слева от прохода. На ней сидела его мать, вошедшая в церковь под руку с Генри Ван-дер-Лайденом. Теперь она потихоньку плакала, скрывая слезы под густой вуалью. В руках она держала горностаевую муфту, доставшуюся ей по наследству от матери.