– Вот это мой дом, – сказал Отелло, показывая на одну из палаток. – Здесь вся моя семья живет.
– И сколько вас здесь? – спросил Флетчер, стараясь не обращать внимания на удивленные взгляды других гномов.
– Ну, наверное, десятка по три в каждой палатке, но в нашей еще и мастерская отца, так что у нас всего двадцать. Ему много места надо!
Флетчер с трудом мог понять, как в такой палатке, пусть и большой, помещаются двадцать гномов и мастерская. Каждая палатка была размером с хороший амбар, но, если только не спать на двухъярусных койках, такого быть не может.
– Сними капюшон и обувь у входа. В нашей культуре так принято, – сказал Отелло. Флетчер подумал, что это и так очевидно. Видимо, Отелло знал об обычаях людей не больше, чем Флетчер – об обычаях гномов!
Он помог Отелло разуться. Бедный гном уже начал бледнеть от боли, и наклониться ему было совсем тяжело. Флетчер присел, развязывая толстые узлы, и тут к ним подбежал гном в развевающихся одеждах и вскрикнул от отчаяния. Это оказалась женщина, чье лицо было скрыто розовой вуалью, закрепленной тоненькой серебряной цепочкой.
– Отелло, что случилось?
– Я в порядке, Таисса. Просто надо внутрь зайти. Лучше, чтобы остальные гномы не видели, что у меня травма. Подумают, что со мной плохо обошлись в академии, а это не так.
Таисса быстро откинула полог палатки и отвела их внутрь. Странно, но там отнюдь не было тесно, вопреки ожиданиям Флетчера. Пол был застелен циновками, украшенными цветочным орнаментом, на которых лежали подушки. В центре возвышалась толстая металлическая труба, уходящая сквозь крышу палатки, будто дымоход. А потом Флетчер все понял, увидев винтовую лестницу, обвивающую трубу и уходящую под землю. Они под землей живут!
– У тебя чудесный дом, – сказал Флетчер. По лестнице поднялся еще один гном. Флетчер едва успел увидеть румяное пухлое лицо и ярко-зеленые глаза, но женщина-гном взвизгнула и закрыла лицо вуалью.
– Отелло! Как ты мог привести гостей без предупреждения? Он мое лицо видел! – вскричала женщина. Отелло сполз на пол, держась за бок.
– Ты ранен! – ахнула женщина и кинулась к нему.
– Ничего, мама. Во-первых, думаю, человек не в счет. Он мой друг, и обращайся с ним подобающе. Принеси повязки. Констебль Тернер и сержант Мерфи снова на меня напали. На этот раз, похоже, ребро сломали. Надо, чтобы ты мне грудную клетку забинтовала.
Отрывисто дыша, будто каждый вдох причинял ему боль, Отелло снял куртку и форму до пояса. Его широкая грудь и плечи были покрыты густыми рыжими волосами, на спине волосы покрывали лишь половину туловища. Кожа на плечах была покрыта шрамами, так будто его отхлестали кнутом. Какие еще оскорбления пришлось перенести отважному гному от этих двоих Пинкертонов?
Мать Отелло побежала вниз, а Таисса промокнула ему лоб рукавом. Вскоре мать вернулась с мотком полотна и крепко забинтовала Отелло грудную клетку. С каждым оборотом бинта Отелло вздрагивал, но стойко терпел боль. Флетчер разглядел у него на боку черный кровоподтек.
– Отелло, почему ты пришел так рано? Мне сказали, что видели тебя в городе, – прозвучал другой голос, сзади.
– Меня только что перевязали, Атилла, – ответил Отелло. – Пинкертоны снова наехали. Хорошо, Флетчер рядом был, помог.
У входа стоял другой гном, похожий на Отелло, как две капли воды. Поглядев на Флетчера с нескрываемой неприязнью, он помог Отелло встать.
– Люди нас никогда не примут. Надо уезжать из этого проклятого города и создавать собственные поселения, подальше отсюда. Гляди, до чего тебя довело то, что ты с людьми якшаешься, – сказал Атилла. – Уходи отсюда, человек, пока я с тобой то же самое не сделал, – добавил он, обращаясь к Флетчеру.
– Хватит! Я уже наслушался твоей болтовни по поводу людей! – хрипло крикнул Отелло. – Я не позволю тебе оскорблять моего друга в моем доме! Это ты должен уйти!
Закашлявшись от боли, Отелло оперся на Флетчера. Атилла снова гневно глянул на него и быстро вышел, что-то бормоча себе под нос.
– Думаю, ты простишь моего брата-близнеца. Он тоже прошел испытание, но настолько ненавидит людей, что никогда не станет сражаться за Хоминум, даже в роли боевого мага. Мы оба желаем свободы для гномов, но на этом наше согласие и заканчивается, – с грустью сказал Отелло. – Я за него беспокоюсь. Он может что-нибудь не то сделать. Я уже со счету сбился, сколько раз выдавал себя за него, когда выписывали ордер на его арест, и получал за него наказания. Если они попытаются его арестовать, он начнет отбиваться, и они могут убить его. Что еще мне было делать, кроме как пойти вместо него?
– Ничего. Разве могу я его винить за его чувства, после того что сегодня случилось? Надеюсь, что когда-нибудь у меня будет шанс переубедить его. Не все мы такие плохие.
– Ага, ты-то точно, – с ухмылкой сказал Отелло. – Мы стараемся уберечь Атиллу от неприятностей, оставляя его работать с отцом в мастерской. Могу сейчас тебя туда отвести. Отец поглядит на твой меч. Он лучший кузнец во всем Хоминуме.
– Изобретатель мушкетов и пистолетов? Не сомневаюсь, – сказал Флетчер, но вспомнил, что надо бы вести себя вежливее.
– Для меня будет честью, если вы позволите мне посетить ваш дом, – сказал он женщинам-гномам, наклоняя голову.
Выражение лица матери Отелло скрыла вуаль, но она медленно кивнула.
– Я доверяю чутью моего мальчика, и я рада, что он нашел друга в академии. Мы опасались, что ему там нерадостно будет. Меня зовут Брисс. Рада с тобой познакомиться.
– У него много друзей, я лишь один из них, – сказал Флетчер, похлопав Отелло по спине. – Остальные ребята в другие места пошли, но Отелло радушно пригласил меня познакомиться с его семьей. Рад познакомиться с вами, Брисс, и с тобой, Таисса.
– Наверное, мы очень странно выглядим в этих вуалях, – застенчиво сказала Таисса. – Женщины гномов вообще редко общаются с людьми. Многие из вас думают, что у нас такие же бороды, как у мужчин, так что не отличишь!
Она захихикала, и даже Брисс рассмеялась, легко и звонко.
– Должен признать, не понимаю, почему вы их носите. Не будет ли невежливо спросить, зачем? – сказал Флетчер.
– Вовсе нет. Мы носим их затем, чтобы гномы женились по любви, а не из похоти, – ответила Брисс. – Наши супруги не видят наших лиц до самой брачной ночи и поэтому могут полюбить нас только за личные качества, а не за красоту. Кроме того, это знак скромности и обособленности, того, что мы не хвалимся своей красотой перед другими. Привилегия видеть ее остается за нашими мужьями.
– Насчет супругов, мне надо побыстрее отвести Флетчера к отцу, – поспешно сказал Отелло, стесняясь многословных объяснений матери. – Пошли, Флетчер. Он внизу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});